Дрожащими руками он намылил себя и, дойдя до интимной области, даже не глянул туда. Просто не мог. Он знал, от чего отмывает свое тело, грудь стеснило при мысли о крови на внутренней стороне бедра Мариссы…

Боже… его просто убил этот вид. Затем он поразил до чертиков самого себя тем, что проделал дальше. И понятия не имеет, почему прикоснулся к ней своими губами, слизывая кровь, и откуда в нем объявилась эта потребность… Просто она ему показалась естественной.

О черт. Он не может об этом думать.

Буч на скорую руку помыл голову. Потер тело. И на этом закончил. Не вытираясь, мокрый, он пошел к кровати и сел. Воздух холодил его влажную кожу, озноб казался заслуженным наказанием. Буч подпер кулаком подбородок и огляделся. В смутном свете, выбивающемся из-под двери, он увидел груду одежды, которую Марисса сняла с него. И на полу – ее платье.

Он снова перевел взгляд на свои шмотки. Костюм вообще-то ведь не его, а? Как и рубашка… и носки, и туфли. Ничто из одежды ему не принадлежало.

Он посмотрел на запястье. Ага, часы. Снял. И позволил им упасть на ковер.

Он жил не у себя. Тратил не свои деньги. Не работал, не имел перспектив. Он домашний питомец, о котором – что спорить! – отлично заботились… Но не мужчина. И, несмотря на любовь к Мариссе, после случившегося на заднем дворе очевидно, что им ничто не светит. Их отношения разрушительны, особенно для нее, – она казалась обезумевшей, незаслуженно винила себя, страдала, и все это – из-за него. Проклятье, она заслуживает куда большего. Она заслуживает… вот, черт! – она заслуживает Ривенджа, этого чистокровного аристократа. Рив сможет о ней позаботиться, дать ей то, в чем она нуждается, выводить ее в свет, став супругом на долгие века.

Буч встал, прошел к шкафу, вынул сумку от Гуччи… и тотчас же понял, что, уходя, он ничего не хочет брать с собой из этой жизни.

Отбросив сумку в сторону, он натянул джинсы и олимпийку, засунул ноги в кроссовки, нашел старый бумажник и ключи – все, с чем он переехал к Вишу. Посмотрел на металлическую связку на обычном стальном кольце, вспомнил, что в сентябре так ничего и не сделал со своей квартирой. За это время арендодатель, должно быть, уже ворвался внутрь и выкинул его вещи. Замечательно. Буч и не хотел туда возвращаться.

Оставив ключи, он направился к выходу и вдруг понял, что у него нет машины. Посмотрел на кроссовки. Значит, до трассы 22 он пойдет пешком, а там уж словит какую-нибудь тачку.

Определенного плана – что делать, куда идти – у него не имелось. Он просто знал, что покидает Братство и Мариссу, – и только. Еще знал, что в идеале нужно бы убраться из Колдуэлла. Может быть, на запад. Или куда еще.

Выйдя в гостиную, он с облегчением подумал: хорошо, что нет Ви. Прощаться с другом не менее тягостно, чем покидать свою женщину. Так что не стоит напрашиваться на проводы.

Проклятье. Братья-то что предпримут по случаю его ухода? Слишком уж много он о них знает… Плевать. Он не может остаться, и если они примут меры, это всего-навсего избавит его от лишних сложностей.

А то, что с ним сделал Омега… Буч не знал ответов на вопросы по поводу всей этой заморочки с лессерами. Но он хотя бы перестанет волноваться насчет того, что причинит вред Братству или Мариссе. Ведь он не планирует когда-либо с ними встретиться.

Его ладонь легла на дверную ручку в вестибюле.

– Куда нацелился, коп? – спросил Ви.

Буч повернул голову; Ви появился из темноты кухни.

– Ви… я ухожу.

Не дожидаясь ответа, Буч покачал головой.

– Если тебе придется меня убить, сделай это быстро и похорони. И не сообщай Мариссе.

– Почему ты уходишь?

– Так лучше, даже если я при этом умру. Черт, ты сделаешь мне одолжение, если прикончишь. Я люблю женщину, которую не могу получить. Ты и прочие братья – единственные друзья, которые у меня есть, но я подвожу и вас. А что, черт побери, ждет меня в том мире? Ничего. Ни работы. Ни дома. Моя семья думает, что я псих. Единственный плюс – то, что я буду один и среди своего вида.

Ви приблизился – высокая, угрожающая тень.

Черт, может быть, все закончится сегодня же ночью. Прямо здесь. Прямо сейчас, вот-вот…

– Буч, дружище, ты не можешь уйти. Я предупреждал тебя с самого начала. Пути назад нет.

– Значит, как я и сказал… пришей. Возьми кинжал, и… Но слушай меня внимательно. Я ни минуты не хочу оставаться в вашем мире, как аутсайдер.

Когда их взгляды встретились, Буч даже не попытался собраться с силами. Он не хотел драки. Он собирался мирно уйти на покой, и пусть отправит его туда лучший друг, совершив хорошее, чистое убийство.

Есть пути и похуже, подумал он. Миллионы худших путей.

Вишу прищурился.

– А что, если есть и другое решение?

– Другое… Ви, вставные клыки не помогут.

– Ты мне доверяешь?

Не услышав ответа, Ви повторил:

– Буч, ты мне доверяешь?

– Да.

– Тогда дай мне всего один час, коп. Посмотрим, что удастся сделать.

Время тянулось, Буч рыскал и рыскал вокруг Берлоги в ожидании Ви. В итоге, так и не сумев развеять похмельный морок и чувствуя головокружение, он пошел в свою комнату и лег на кровать. Закрыл глаза, но только для того, чтобы приглушить свет, а не уснуть.

Окруженный плотной тишиной, он подумал о своей сестре Джойс и ее новорожденном. Он знал, где сегодня состоится крещение. Там, где омывали и его. Как и всех О’Нилов.

Первородный грех уходил с водой.

Буч положил руку на черный шрам и подумал, что Зло вернулось-таки за ним. И поселилось внутри.

Обхватив ладонью крест, он сжимал золото до тех пор, пока оно не впилось в его кожу; тогда Буч решил, что ему необходимо пойти в церковь. И потом делать это регулярно.

Он стискивал распятие до тех пор, пока не подкралось утомление, выедая мысли, заменяя их пустотой, которой бы он обрадовался, будучи в сознании…

Некоторое время спустя Буч проснулся и взглянул на часы. Он проспал ровно два часа и теперь находился в фазе нешуточного похмелья – голова раскалывалась, глаза болели даже от слабого света, сочащегося из-под двери. Он перекатился на спину и вытянулся, хрустя позвонками.

По коридору пронесся зловещий стон.

– Ви? – произнес Буч.

Снова стон.

– Ви, как ты там?

Внезапно раздался грохот, как если бы упало что-то тяжелое. Затем прерывистые звуки, которые человек издает, когда ему слишком больно кричать или он перепуган до смерти. Буч вскочил с кровати и побежал в гостиную.

– Господи Иисусе!

Вишу свалился с дивана лицом на журнальный столик, раскидав в стороны бокалы с бутылками. Он метался, сильно зажмурившись, хватая ртом воздух в беззвучных криках.

– Вишу! Проснись!

Буч схватил вампира за крепкие плечи и вдруг увидел, что Ви снял свою перчатку. Жуткая рука светилась, как солнце, прожигая дыры в дереве столика и коже дивана.

– Черт!

Буч еле успел выпрыгнуть из зоны удара.

Он только и мог, что звать Вишу по имени, пока брат боролся, пытаясь схватить какого-то незримого монстра, который, в свою очередь, удерживал его. Вдруг что-то помогло. Может быть, голос Буча. Или Ви достаточно сильно приложился и оттого проснулся.

Когда Вишу открыл глаза, он тяжело дышал и трясся, покрывшись потом от ужаса.

– Друг…

Буч нагнулся и прикоснулся к плечу своего приятеля. Ви, съежившись, отпрянул. Это показалось человеку самым страшным.

– Эй… тише, ты дома. Ты в безопасности.

Глаза Ви, обычно спокойные и холодные, блестели.

– Буч… о боже. Буч… смерть. Смерть… кровь спереди на моей рубашке. Рубашка… моя кровь…

– Угу, угу, успокойся. Давай чуток остынем, дружище.

Буч взял Ви под мышки и водрузил на диван. Бедняга шлепнулся на кожаные подушки, как тряпичная кукла.

– Сейчас принесу тебе попить.

Буч направился на кухню-камбуз, нашел на стойке почти чистый стакан и сполоснул. Наполнил холодной водой, хотя, несомненно, Ви предпочел бы водку.