Она достигла высшей точки, испытав самое потрясающее, самое прекрасное чувство за всю свою жизнь, – ее тело прогнулось, подхватывая искристую волну удовольствия.

Но на самом пике бурлящая энергия переменилась, преобразовалась, взорвалась.

Жажда крови заполнила эротические токи, скользящие между ними, затем кинула Мариссу в водоворот голода. И прорвалась внутрь ее цивилизованной части, оставив лишь потребность добраться до шеи Буча. Девушка обнажила клыки, приготовившись опрокинуть его на спину, вцепиться в вену и пить кровь…

Но этим она убьет его.

Марисса вскрикнула и вырвалась из объятий.

– О боже… нет!

– Что такое?

Отпихнув Буча, девушка отстранилась от него, отползла на край кровати и свалилась на пол. Когда он, обескураженный, последовал за ней, Марисса поползла по ковру в дальний угол, ее платье тащилось позади, лиф мотался на талии. У першись в стену, она свернулась калачиком и осталась лежать. Ее тело непроизвольно тряслось, боль в животе накатывала волнами, каждый раз возвращаясь с удвоенной силой.

Буч в панике пошел к ней.

– Марисса…

– Нет!

Он отпрянул. Его лицо напряглось, лишившись всех красок.

– Мне так жаль… Боже мой…

– Тебе лучше уйти! – Ее захлестнули слезы, голос стал гортанным.

– Святой Боже, мне жаль… мне так жаль… Я не хотел тебя напугать…

Она пыталась успокоить свое дыхание и сказать ему, что все в порядке, но ничего не вышло. Она задыхалась, рыдала. Клыки пульсировали. В горле пересохло. Она могла думать лишь о том, чтобы прильнуть к его груди. Повалить на пол. Сомкнуть зубы на его шее.

Боже, эта жажда. Он, наверное, очень вкусный. Такой вкусный, что вряд ли она сполна насытится им.

Он снова попытался приблизиться.

– Я не хотел, чтобы все зашло так далеко…

Она вздрогнула, открыла рот и зашипела.

– Уходи! Ради всего святого, уйди! Или я сделаю тебе больно.

Марисса побежала в ванную и закрылась там. Когда донесся слабый звук захлопнувшейся двери, она вцепилась руками в мрамор и увидела свое ужасное отражение в зеркале. Волосы растрепались, платье расстегнуто, из открытого рта сверкают белые длинные клыки.

Неуправляемая. Недостойная. Ни на что не годная.

Она схватила первую подвернувшуюся под руку вещь – тяжелый стеклянный канделябр – и кинула его в зеркало. Когда отражение распалось, она сквозь горькие слезы смотрела, как разлетаются осколки ее самой.

Буч кинулся к двери ванной комнаты, изо всех сил дергая ручку. По ту сторону двери раздавались рыдания. Затем звон бьющегося стекла.

Он громыхнул плечом о дверь.

– Марисса!

Ударился в дверь всем телом, потом остановился и прислушался. Его охватил дикий страх, когда он услышал лишь тишину.

– Марисса?

– Просто уйди.

От ее тихого, полного отчаяния голоса у него защипало в глазах.

– Просто… уйди.

Он положил ладонь на деревянную дверь, разделявшую их.

– Мне так жаль.

– Уйди… просто уйди. Боже, тебе лучше меня оставить.

– Марисса…

– Я не выйду, пока ты не уйдешь. Уходи!

Словно в кошмаре, Буч схватил пиджак и поплелся вон, шатаясь, едва держась на ногах. В коридоре он остановился, сползая вниз по отштукатуренной стене и запрокидывая голову.

Зажмурившись, он видел перед собой съежившуюся в углу Мариссу, ее дрожащее тело в защитной позе – платье висит на поясе, обнажив груди, словно его сорвали…

Черт. Его. Дери. Она же нетронутая девственница, а он обращался с ней, как с проституткой, давя на нее, требуя слишком многого, потому что не мог совладать с собой. И неважно, что Марисса так возбудилась, – она же не привыкла к тому, что вытворяют мужчины во время секса.

И к тому, что происходит, когда мужские инстинкты берут верх. Прекрасно зная это, он все равно удерживал ее на кровати, сжимал бедра, загнав в ловушку, и насиловал своим языком. Черт возьми.

Буч приложился затылком к стене. Святой Боже, она была так напугана, что даже обнажила клыки, пытаясь защититься.

Ругаясь на чем свет стоит, он кинулся вниз по лестнице, пытаясь преодолеть отвращение к себе, зная, что быстро и далеко ему убежать не удастся.

Когда он пронесся через фойе, кто-то крикнул:

– Буч! Эй, Буч! Ты как?

Он вырвался наружу, запрыгнул в «кадиллак» и надавил на газ. Буч хотел извиняться перед ней до тех пор, пока не охрипнет, но сейчас он самый последний человек на планете, которого она пожелала бы увидеть. И он не мог винить ее за это.

Он пулей помчался на внедорожнике в центр города, направляясь к Ви.

К тому времени, когда Буч припарковал «кадиллак» и поднимался в лифте высотного дома, он уже подумывал – не броситься ли с моста из-за своих расстроенных чувств. Открыл дверь в квартиру Ви, и…

Черт!

В мерцании черных свечей ему предстал Вишу, который стоял, нагнувшись и опустив голову, его затянутые в кожу бедра двигались взад-вперед, голые плечи и мощные руки сильно напряглись. Подле него на столе лежала привязанная за запястья и щиколотки девушка, также вся в коже, за исключением кончиков грудей и того места, куда ударял Ви. На ее лице находилась маска, а во рту – кляп-шарик, но Буч не сомневался, что девушка пребывала на грани оргазма. Она издавала тихие хныкающие звуки, умоляя вампира не останавливаться, несмотря на то что по ее щекам бежали слезы.

Оторвавшись от шеи девушки, Ви поднял голову. Его глаза блестели, а клыки удлинились… возможно, девушке понадобится наложить швы.

– Не вовремя, – выпалил Буч и выскочил из пентхауса.

Он вернулся к «кадиллаку» в полном замешательстве, не зная, куда ехать. Сел за руль, вставил ключ в зажигание и, держа руку на переключателе передач… вновь и вновь видел картину того, как кормится Ви.

Эти сверкающие глаза. Длинные клыки. Секс.

Буч вспомнил, как Марисса старалась скрыть свое болезненное состояние. Голос девушки отозвался в его голове: «Я могу сама о себе позаботиться». А потом: «Я не хочу причинять тебе боль».

А что, если Мариссе нужна кровь? Что, если именно поэтому она его прогнала? Черт побери, она все-таки вампир. Или он думал, что эти великолепные клыки для красоты и только?

Он опустил голову на руль. Он не имеет права искать других объяснений. Это нечестно. Но почему тогда она просто не попросила у него крови? Он бы в ту же секунду ей дал. Даже еще быстрее.

Черт, его возбуждала сама мысль об этом. Буч заводился, представляя, как Марисса пристроится к его горлу и будет пить. В своем воображении он увидел ее голой, распростертой у него на груди, склонившей голову…

«Осторожней, О’Нил. Ты же не хочешь разрядиться прямо здесь».

Она же возбудилась? О, еще как! Он распробовал ее возбуждение на вкус. И когда перешел к более грубым ласкам, этот сладкий поток только усилился. Но почему тогда она просто не сказала ему, в чем дело?

Может, она не хотела пить именно его кровь? Небось, подумала, что раз он человек, то не вынесет этого.

Возможно, раз он таки человек, то и не вынес бы.

К черту. Он лучше умрет, пытаясь ее накормить, чем будет знать, что другой мужчина позаботился о его женщине. Сама мысль, что губы Мариссы прикоснутся к чьей-то чужой шее, грудь – к чьей-то груди, ее запах заполнит чей-то нос… и что она будет пить чью-то чужую кровь…

Моя.

Это слово, как молния, пронеслось в голове Буча. Поняв это, он залез под пальто и нащупал курок пистолета.

Нажав на педаль газа, он поехал в «Зеро», зная, что ему следует успокоиться и привести в порядок свои мысли. Ревность, толкающая на убийство и направленная на какого-то безымянного вампира, совершенно не входила в его планы.

Зазвонил мобильник, Буч достал его.

– Да?

Раздался тихий голос Ви.

– Извини, что тебе пришлось это увидеть. Я не ожидал твоего прихода…

– Ви, что происходит, когда вампир не питается?