Вдруг в голове Буча возник вопрос, которого он не имел права задавать, но который сбил его с ритма. Он отодвинулся.

– Буч, что такое?

Он провел большим пальцем по губам Мариссы, гадая, был ли у нее мужчина. Завела ли она любовника с момента их первого поцелуя? А может быть, даже не одного?

– Буч?

– Ничего, – сказал он, хотя свирепое чувство собственника впилось в его грудь когтями.

Буч снова припал к ее губам и теперь целовал девушку так, словно обладал ею, хотя не имел на это никаких прав. Одна его рука спустилась по спине Мариссы, прижимая ее к своему возбужденному органу. Он испытал дикую потребность заявить на нее свои права, чтобы остальные мужчины знали: это его женщина. Безумие полное, конечно.

Вдруг Марисса отдернулась. Втянула воздух и – вроде как удивилась.

– Человеческие мужчины тоже вступают в связь?

– Э… в эмоциональную – да.

– Нет же… в связь.

Она уткнулась лицом в шею Буча, вдохнула, а затем стала тереться носом о его кожу.

Он стиснул ее бедра, думая о том, насколько далеко может зайти дело. Он сомневался, что ему хватит сил на секс, хотя был полностью возбужден. И не хотел позволять себе думать об этом. Но черт побери – он так желал этого с ней!

– Я обожаю твой запах, Буч.

– Наверное, это мыло, которым я только что пользовался.

Когда она провела клыками по его шее, он застонал.

– Черт… не… останавливайся.

Вишу вошел в клинику и сразу направился в палату на карантине. Медсестры на пропускном пункте не усомнились в его праве войти внутрь, и, пока он шел по коридору, медперсонал по-быстрому расступался перед ним.

Правильно. Он был вооружен до зубов и чертовски опасен.

День прошел впустую. В Хрониках не обнаружилось ничего, что хотя бы отдаленно напоминало о случившемся с Бучем. В преданиях – то же самое. Хуже всего: Ви чувствовал, как судьбы людей перестраиваются в будущем, но не видел ничего из того, что подсказывали ему инстинкты. Будто бы он смотрел спектакль при опущенном занавесе. Время от времени он мог видеть движение бархата, задетого чьим-то телом, слышать неотчетливые голоса или улавливать свет, проникающий сквозь бахрому. Но не знал деталей: серые клетки отказывались работать.

Он миновал лабораторию Хаверса и зашел в служебное помещение. Как только перешагнул порог потайной двери – увидел, что в аппаратной никого нет, компьютеры и мониторы сами несли службу.

Ви замер на месте.

На ближайшем к нему светящемся экране он увидел Мариссу, лежащую на Буче. Коп обнимал девушку, раскинув голые колени в стороны, чтобы принять ее тело, и волнообразно двигался в такт с ней. Ви не видел лиц, но было очевидно, что они прижались друг к другу губами и их языки переплелись.

Ви потер подбородок, отстранение понимая, что под всей амуницией и кожаной одеждой его тело вспыхнуло. Вот черт… Ладонь Буча медленно спускалась по спине Мариссы, забираясь под густые светлые волосы, лаская ее шею.

Коп здорово возбудился, но оставался нежным с ней. Трепетным.

Ви вспомнил секс, которым занимался в ночь похищения Буча. Никакой нежности. Что устраивало обе стороны.

Буч зашевелился и перекатил Мариссу на спину, забираясь на девушку. Его больничная рубашка распахнулась, завязки ослабли, обнажая сильную спину и мощную нижнюю часть туловища. Татуировка на пояснице согнулась, когда Буч вжался бедрами в Мариссу, ища дорогу. И пока он терся о нее своим, несомненно, твердым, как камень, орудием, длинные, изящные руки девушки обвили его, остановившись на голых ягодицах.

А когда женские ноготки еще и впились в них, Буч взмахнул головой и, очевидно, застонал.

Черт, Ви мог представить себе этот звук… Да… он слышал такое. Внезапно внутри загорелась странная жажда. Проклятье! Какую роль в этом сценарии хотел бы он для себя?

Голова Буча снова склонилась к шее Мариссы, а бедра стали набегать и отступать, затем снова набегать. Позвоночник изогнулся, широкие плечи задрожали, а потом ослабли, когда Буч нашел ритм, заставивший Ви моргать чаще. А потом вовсе не моргать.

Приоткрыв рот, Марисса выгнулась навстречу Бучу. Боже, как она прекрасна, лежа под своим мужчиной, ее волосы разметались по подушке, некоторые пряди обвились вокруг крепких бицепсов Буча. В этой страсти, в своем ярко-персиковом платье, она напоминала восход солнца, рассвет, обещание тепла, и Буч купался в том, к чему так жаждал прикоснуться.

Дверь в аппаратную отворилась, и Ви загородил своим телом монитор.

Хаверс положил на полку медицинскую карту Буча и потянулся к защитному костюму.

– Добрый вечер, сир! Вы пришли, чтобы снова его лечить?

– Да… – Ви прокашлялся, – Но сейчас неподходящее время.

Хаверс остановился с костюмом в руке.

– Он отдыхает?

«Никоим образом».

– Да. Поэтому нам с вами надо оставить его сейчас одного.

Брови доктора поднялись над роговой оправой.

– Извините?

Ви взял карту с полки, сунул доктору, затем взял у него костюм и повесил на место.

– Позже, док.

– Мне… мне нужно его осмотреть. Возможно, он готов к выписке…

– Замечательно. Но мы уходим.

Хаверс открыл рот, чтобы возразить, но Ви уже наскучил этот разговор. Положив руку на плечо доктора, брат посмотрел ему в глаза и усилием воли заставил того согласиться.

– Конечно… – пробормотал Хаверс, – Позже. Завтра?

– Да, завтра подойдет.

Выходя вместе с братом Мариссы в коридор, он думал лишь о картинках на экране. Нехорошо с его стороны было подсматривать.

Нехорошо с его стороны… хотеть.

Марисса вся пылала.

Буч… Боже, Буч. Он лежал на ней, тяжелый и огромный, такой огромный, что под платьем ее ноги раздвинулись в стороны, принимая его. И эти движения… и ритм бедер мужчины сводили с ума.

Прервав поцелуй, он тяжело задышал, а ореховые глаза наполнились голодом страсти, непомерной мужской жаждой. Возможно, девушка должна была растеряться, ведь она понятия не имела о том, что делает и что нужно делать. Но вместо этого Марисса чувствовала себя повелительницей.

– Буч… – произнесла она, когда повисла тишина. Но не знала, что именно собирается сказать.

– О боже… детка.

Легким прикосновением его ладонь спустилась с ее шеи на ключицу. Дойдя до верха платья, он остановился, очевидно спрашивая разрешения снять его.

Это сразу же охладило ее пыл. Ее грудь вроде бы среднего размера, но Марисса никогда не видела других женщин, чтобы сравнить. И она не вынесет того отвращения, с каким на нее смотрят мужчины ее расы. Только не от Буча, особенно будучи раздетой. Такое презрение тяжело переносить даже в одежде и от мужчин, к которым она равнодушна.

– Все в порядке, – сказал Буч, убирая руку, – Не хочу на тебя давить.

Он легонько поцеловал ее и откатился в сторону, набрасывая покрывало на бедра и ложась на спину. Прикрыл глаза рукой, его грудь вздымалась и опускалась, словно он только что вернулся с пробежки.

Марисса посмотрела на лиф своего платья и увидела, что ее кулаки побелели – так сильно стиснула она ткань.

– Буч!

Он опустил руку и повернулся к Мариссе. На его лице были заметны припухлости, один глаз пока оставался черно-синим. Еще она заметила, что у Буча сломан нос. Правда, это произошло раньше. Но для нее он был прекрасен.

– Что, детка?

– У тебя… у тебя было много любовниц?

Он нахмурился. Вздохнул. Похоже, не хотел отвечать.

– Да. Да, многовато.

Легкие Мариссы окаменели, когда она представила, как он целует других женщин, раздевает их, сливается с ними. Едва ли хоть сколько-то из них были неопытными девственницами.

Господи, ее сейчас стошнит.

– Это одна из причин, почему нам следует остановиться, – сказал он.

– В смысле?

– Я не говорю, что все зашло бы так далеко, но мне нужен презерватив.