Боже, это уж ей совсем не понравится…

– Я просто… вдыхаю их. Вбираю в себя.

Ужас в ее глазах, без преувеличения, убил его.

– А ты не станешь одним из них после всего? Что убережет тебя от этого?

– Не знаю.

Буч поднялся, ужасно боясь, что она умчится из комнаты. И ее нельзя будет за это винить.

– Но Вишу помогает мне. Так же, как он помог мне в прошлый раз.

– И сколько раз ты уже делал… это?

– Три. Последний – сегодняшней ночью.

Она зажмурилась.

– А когда в первый?

– Около двух недель назад.

– Значит, никто из вас не слышал о накапливающихся побочных эффектах?

– Но со мной все в порядке…

Марисса вскочила со стула и вышла из-за стола, уставившись в пол и обхватив себя руками. Она остановилась перед Рэтом, сердито взглянула на него.

– И вы хотите его использовать?

– Это касается выживания расы.

– А как насчет его собственного?

Буч поднялся на ноги.

– Марисса, я хочу, чтобы меня использовали.

Она сурово посмотрела на него.

– Напомнить тебе, что ты чуть не умер от инфицирования Омегой?

– Это совсем другое.

– Разве? Если ты говоришь о том, что будешь вбирать в себя больше и больше зла, то чем это отличается?

– Я же сказал: Ви помогает мне преодолевать зло. Оно не остается со мной.

Ответа не последовало. Марисса неподвижно стояла в центре комнаты, такая решительная, что он не знал, как до нее достучаться.

– Марисса… мы говорим о предназначении. Моем предназначении.

– Забавно, но утром в постели ты говорил мне, что я – вся твоя жизнь.

– Так и есть. Но это другое.

– Ах да, для тебя что угодно – другое, если ты этого хочешь.

Она покачала головой.

– Ты не смог спасти свою сестру, а сейчас… сейчас ты хочешь спасти тысячи вампиров. Похоже, в тебе взыграл героизм.

Буч закусил губу, его челюсть напряглась.

– Это запрещенный прием.

– Зато правда.

Внезапно она почувствовала усталость.

– Знаешь, меня просто достало насилие. И сражения. И то, что другим причиняют боль. Ты обещал мне, что не втянешься в эту борьбу.

– Тогда я был человеком…

– Ой, да ладно…

– Марисса, ты видела, на что способны лессеры. Ты была в клинике брата, когда приносили тела убитых и замученных. Как я могу не драться?

– Но ты говоришь не об обычной драке. Ты переводишь все на совершенно иной уровень. Поглощать лессеров! Почему ты уверен, что не превратишься в одного из них?

Внезапно Буча пронзил страх, и, когда ее глаза сузились, он понял, что не сумел вовремя скрыть свою тревогу.

Она покачала головой.

– Вот, сам ведь переживаешь из-за этого. Ты не уверен, что не превратишься в одного из них.

– Неправда. Я не потеряю себя. Я знаю это.

– Ладно тебе. Иначе с чего бы ты, Буч, так сейчас вцепился в свой крест?

Он опустил глаза. Его рука так сильно сжала распятие, что побелели костяшки, а рубашка смялась. Он заставил себя опустить руку.

Раздался голос Рэта.

– Мы нуждаемся в нем, Марисса. Раса нуждается в нем.

– А как насчет его безопасности?! – Она всхлипнула, но быстро взяла себя в руки, – Извините, но я… я не могу улыбнуться и сказать ему: «Вперед, дерзай!» Я провела несколько дней в карантине, наблюдая за ним…

Она повернулась к Бучу.

– Наблюдая, как ты чуть не умер. Это меня едва не убило. И дело в том, что тогда это был не твой выбор, но теперь… выбираешь ты, Буч.

В чем-то она права. Но он не мог отступить. Он являлся тем, кем являлся, и должен верить, что у него хватит сил не провалиться во тьму.

– Я не хочу быть домашним питомцем, Марисса. Мне нужно предназначение…

– У тебя есть пред…

– …и это предназначение – не сидеть дома, дожидаясь тебя с работы. Я мужчина, а не предмет мебели.

Она молча смотрела на него, и он продолжил:

– Я не буду сидеть сложа руки, зная, что могу помочь расе – своей расе.

Он подошел к ней.

– Марисса…

– Я не… я не смогу.

Она уронила руки и попятилась.

– Я слишком часто видела тебя на волосок от смерти. Я не хочу… не смогу, Буч. Не смогу так жить. Извини, но теперь ты сам по себе. Я не буду сидеть и смотреть, как ты себя разрушаешь.

Она развернулась и вышла из Берлоги.

Джон ожидал в библиотеке особняка, чувствуя, как его душа уходит в пятки. Когда пробили часы, он посмотрел на свою узкую грудь и галстук, болтающийся на шее. Он хотел хорошо выглядеть, но его наряд, скорее всего, годился бы лишь для школьной фотографии.

Услышав торопливые шаги, он поднял глаза на распахнутые двойные двери. Мимо них, направляясь к лестнице, прошла Марисса; она казалась опустошенной. За ней следовал Буч, выглядевший еще хуже.

О нет… Джон надеялся, что у них все будет хорошо. Они ему так нравились.

Когда дверь наверху захлопнулась, он подошел к ромбовидному окну и выглянул наружу. Поднеся руку к стеклу, он подумал о том, что сказал Рэт, – Тор где-то там, живой.

Он так хотел этому верить.

– Сир?

Когда он повернулся на голос Фрица, старик улыбнулся.

– Ваша гостья прибыла. Мне проводить ее сюда?

Джон сглотнул. Дважды. Затем кивнул. Фриц исчез, и секунду спустя в дверях появилась женщина. Не глядя на Джона, она присела в поклоне и осталась в этом положении, демонстрируя смирение. Ростом на вид – не меньше метра восьмидесяти, и надето на ней нечто наподобие белой тоги. Белокурые волосы забраны на макушке, и, хотя Джон не видел ее лица сейчас, мимолетный образ его ошеломил.

Она была больше, чем просто красавица. Она ангел.

Повисла долгая пауза, во время которой он мог лишь пялиться на нее.

– Ваша милость, – мягко сказала она, – Могу ли я вас узреть?

Он открыл рот. Затем стал оживленно кивать.

Но она осталась стоять в той же позе. Да, ведь она же его не видела. Черт.

– Ваша милость? – Ее голос дрогнул, – Возможно… вы пожелаете призвать другую Избранную?

Джон подошел к женщине и поднял руку, чтобы легонько прикоснуться к ней. Но где именно? Тога имела глубокое декольте, рукава с прорезями и разрез до самого низа спереди юбки… Боже, и она так приятно пахла.

Он неуклюже постучал по плечу женщины, и та удивленно ахнула.

– Ваша милость?

Слегка надавив на руку, он поднял ее. Ого… ее глаза и вправду зеленые. Как летний виноград. Или мякоть лайма.

Он жестом указал на свое горло, а затем сделал резкое движение рукой, словно отрезал нечто.

Ее безупречная головка склонилась набок.

– Вы не разговариваете, ваша милость?

Он покивал, несколько удивившись, что Рэт не сообщил ей об этом. Но у короля хватает других забот.

В ответ глаза Лейлы одобрительно засияли, и она улыбнулась, едва не сбив этим Джона с ног. Зубы ее были безупречны, а клыки… невероятно красивы.

– Ваша милость, обет молчания достоин похвалы. Такая выдержка! Вы, должно быть, воин необычайной силы – вы, рожденный от Дариуса из рода Марклона.

Боже милосердный. Она всерьез восторгается им. И – к черту: если она хочет думать, что дело в обете, так тому и быть. Нет причин говорить ей, что дело в дефекте.

– Полагаю, вам бы хотелось узнать меня получше? – сказала она, – Чтобы быть уверенным, что получите все необходимое, когда окажетесь в нужде.

Он кивнул и посмотрел на диван, подумав: как хорошо, что он захватил с собой блокнот. Они смогут немного посидеть и ближе узнать друг друга…

Когда он обернулся, Лейла предстала перед ним восхитительно обнаженной – тога упала к ее ногам.

Джон почувствовал, как его глаза вылезают из орбит. Черт… ну, черт побери.

– Вы одобряете, ваша милость?

Иисус, Мария и Иосиф… Даже если бы у него все было в порядке с речью, Джон все равно бы не произнес ни слова.

– Ваша милость?

Джон закивал, представляя, как он расскажет об этом Блэйлоку и Квину.