Он тихо выругался.

– И я хотел пройти превращение не только из-за тебя, но и из-за себя. Потому что тогда я почувствую… я стану тем, кем должен быть. В смысле, я прожил всю свою жизнь в стороне. Я хочу испытать, что такое быть в гуще событий.

Мощным движением он поднялся с пола.

– Поэтому я хочу… поэтому я хотел сделать это. Дело не только в тебе.

Он подошел к окну и отодвинул бледно-голубую бархатную занавеску. Уставился в ночь – свет от настольной лампы упал на его лицо, сильные плечи, широкую грудь. И на золотой крест, который находился около сердца.

Боже, как он томился, выглядывая в окно. Томился так, что его глаза разве что не светились.

Марисса думала о нем в ту ночь, когда пила кровь Ривенджа. Печальный, израненный, парализованный из-за своей человеческой природы.

Буч пожал плечами.

– Но… знаешь, ведь не всегда удается получить то, чего хочешь. Тогда смиряешься и ковыляешь дальше.

Он повернулся к ней.

– Как я уже сказал, если ты будешь против – я воздержусь.

Буч отвернулся от Мариссы и уставился в темноту. На черном экране ночи перед ним пробегали картинки жизни его семьи, коллаж, от которого защипало в глазах. Вот черт, раньше он никогда не рассказывал всю эту историю. И не думал, что этот час наступит.

Нелицеприятная картина, если посмотреть в целом.

Это еще одна причина, по которой он хочет пройти превращение. Он может получить еще один шанс, изменение – словно рождение заново, так? Новое начало, где он станет кем-то еще, кем-то… улучшенным. И очищенным. Крещение кровью.

И, боже, он просто жаждал стереть прошлое, всё – жизнь с семьей, то, чем он занимался в зрелом возрасте, всю эту дрянную историю с Омегой и лессерами…

Он вздрогнул, подумав, как близок был к исполнению мечты.

– Что ж… пойду скажу Рэту и остальным, что не…

– Буч, я…

Он перебил ее, подошел к двери и открыл. Когда посмотрел на короля и Ви, у него заболело сердце.

– Извините, парни. Планы поменялись…

– Что вы собирались с ним делать? – Голос Мариссы прозвучал громко и резко, рассекая воздух.

Буч посмотрел через плечо. Она оставалась на другом конце кабинета и выглядела такой же мрачной, каким он ощущал себя.

– Ну и? – требовательно спросила Марисса. – Что вы сделаете с ним?

Рэт кивнул на Вишу.

– На этот вопрос лучше ответить тебе.

Ви изложил факты, подходя к делу конкретно. Пугающе.

Любой план, заканчивающийся словами «а затем мы будем молиться», не обещает поездки в Диснейленд.

– Где вы будете это делать? – спросила Марисса.

– Внизу, в центре подготовки, – ответил Ви, – Комната, в которой хранится инвентарь, имеет отдельный отсек для оказания первой помощи и лечения.

Последовала долгая пауза, в течение которой Буч неотрывно смотрел на Мариссу. Конечно же, она не…

– Хорошо, – произнесла она, – Хорошо… когда мы начнем?

Буч вытаращил глаза.

– Детка?..

Ее взгляд пронзил Вишу.

– Когда?

– Завтра ночью. У него будет больше шансов, если он немного восстановится после «возвращения».

– Тогда завтра ночью, – сказала Марисса, обхватив руками плечи.

Ви кивнул, затем посмотрел на Буча.

– Думаю, вам сегодня стоит побыть одним. Я останусь здесь, в главном доме, так что Берлога в вашем распоряжении.

Буч был ошеломлен, он все еще не мог уловить смысл происходящего.

– Марисса, ты…

– Да, я уверена. Хотя боюсь до смерти.

Она прошла мимо него, направляясь к выходу.

– А теперь я пошла бы в Берлогу, если не возражаешь.

Он схватил свою рубашку и направился за ней.

Пока они шли в Берлогу, он взял ее под локоть… но ему казалось, что это она его вела.

Буч так и не смог угадать настроение Мариссы. Она молчала, но шагала через двор, словно солдат: соединение силы и сосредоточенности.

– Я хочу выпить, – сказала она, когда дверь за ними закрылась.

– Хорошо.

По крайней мере, это он мог устроить. Если, конечно, в доме найдется что-нибудь, кроме спиртного.

Он зашел на кухню и открыл холодильник. О боже… гниющие пакеты с «Тако хелл» и едой от «Арби». Горчица. Немного прокисшего молока…

– Не уверен, что именно у нас есть. Мм… воды?

– Ты не понял: я хочу выпить.

Он посмотрел на дверцу холодильника.

– Хорошо… Есть скотч и водка.

– Я буду водку.

Плеснув ей немного «Грей гуса» поверх кубиков льда, он заметил, что Марисса ходит по комнате кругами. Она осмотрела компьютеры Ви. Настольный футбол. Плазменный телевизор.

Буч подошел к ней. Хотел обнять. Отдал стакан.

Она поднесла его ко рту, запрокинула голову и сделала глоток… закашлялась, пока не заслезились глаза. Марисса давилась, и Буч посадил ее на диван и сел рядом.

– Марисса…

– Заткнись.

Та-а-ак. Он стиснул руки, пока она боролась с кашлем. Когда она отпила еще немного, то скорчилась и поставила стакан на журнальный столик.

И так быстро схватила Буча, что он не успел опомниться. В одно мгновение он смотрел на свои крепко сцепленные пальцы. В следующее – Марисса вжала его в диван, села сверху, и… Боже, ее язык проник в его рот.

Это было потрясающе, но одновременно казалось совершенно неправильным. Отчаяние, злость и страх – не самый подходящий фон. Если они станут продолжать в том же духе, то лишь отдалятся друг от друга.

Он оттолкнул ее, несмотря на протесты своего естества.

– Марисса…

– Я хочу секса.

Буч закрыл глаза. Боже, он тоже этого хотел. Всю ночь. Но не так.

Он сделал глубокий вдох, стараясь правильно подобрать слова… и, открыв глаза, увидел, что она уже сняла водолазку и разбирается с застежкой черного бюстгальтера, вид которого совершенно его потряс.

Буч сжал талию Мариссы, когда атласные чашечки соскользнули и соски девушки напряглись от прохлады. Он подался вперед, готовый прикоснуться губами к первому же участку, на который наткнется, но остановился. Он не собирался овладеть ею таким образом. Воздух между ними слишком уж напряжен.

Буч остановил ее, когда она потянулась к застежке его брюк.

– Марисса… нет.

– Не говори этого.

Он сел, отстраняя ее от себя.

– Я люблю тебя…

– Тогда не останавливай.

Он покачал головой.

– Я не буду делать этого. Не время.

Она удивленно уставилась на него. Затем вырвала запястья из его крепких рук и отвернулась.

– Марисса…

Она отбросила его руки.

– Не могу поверить. Наша единственная ночь вместе, а ты говоришь «нет».

– Позволь мне… Боже… позволь тебя обнять. Марисса, иди сюда.

Она потерла глаза. Грустно засмеялась.

– Мне суждено уйти в могилу девственницей, да? Конечно, технически я уже не совсем такая, но…

– Я не сказал, что отказываюсь быть с тобой.

Она подняла на него глаза, слезы сверкали на ресницах.

– Просто… пусть это будет не со злости. Не так. Я хочу, чтобы все было… особенным.

Словно фраза из сборника пьес для средней школы. Но в них – правда.

– Детка, почему бы нам не пойти в спальню и не полежать в темноте?

Он передал ей водолазку, и девушка прикрыла грудь.

– Даже если мы будем просто лежать и смотреть в потолок, мы будем вместе. А если что-нибудь случится – то не со злости, и потому не разочарует нас. Хорошо?

Марисса смахнула пару слезинок. Натянула на себя водолазку. Посмотрела на водку, которую так и не допила.

Он поднялся на ноги и предложил ей руку.

– Идем.

После долгой паузы их ладони встретились, Буч помог Мариссе подняться с дивана и повел в спальню. Когда он закрыл дверь, стало совершенно темно, и он включил маленький ночник на тумбочке. Слабая лампочка светилась, как уголек в камине.

– Иди сюда.

Он подвел ее к кровати, уложил и сам растянулся рядом, так что он лежал на боку, а она на спине.