И все же Марисса будет продолжать наряжаться, когда ей принесут свежую одежду.

Увы, всему, в чем она была здесь, придется отправиться в кремационную печь. Какая жалость – предать огню эти чудесные платья.

«Белобрысый вернулся», – подумал Ван Дин, глядя сквозь толстый проволочный забор.

Третью неделю подряд этот парень приходил на подпольные бои Колдуэлла. Среди оживленной толпы вокруг ограждения для борцов он, непонятно почему, выделялся, как неоновый знак.

Получив удар в бок, Ван вновь сосредоточился. Отведя кулак, резко выбросил руку вперед и нанес своему противнику удар в лицо. У того из носа брызнул фонтан крови, красные сгустки приземлились на мат раньше, чем это сделало тело.

Ван широко расставил ноги и посмотрел на своего противника – пот капал с него на живот побежденного. Никакой судья не препятствовал нанесению новых ударов по голове. Никакие правила не запрещали пинать этот кусок мяса по почкам до тех пор, пока мерзавцу не понадобится диализ на всю оставшуюся недолгую жизнь. И, если этот подонок еще раз дернется, Ван за себя не отвечает.

Дарить смерть голыми руками – вот чего жаждала главная его составляющая. Ван всегда был особенным, не похожим на других. Его душа принадлежала не просто обычному борцу, а римскому воину. Он мечтал жить в те времена, когда победитель потрошил тело соперника… затем находил его дом, насиловал жену, вырезал детей. И после грабежа все дотла сжигал.

Но Ван жил здесь и сейчас. И в последнее время стали возникать трудности. Тело, хранящее внутри ту самую особую составляющую, начало стареть. Боль в плечах и в коленях попросту убивала, но он делал все, чтобы ни внутри, ни снаружи клетки для борцов никто об этом не догадался.

Опустив руку, он услышал хруст сустава, но сдержался и не даже не моргнул глазом. Толпа в полсотни человек тем временем ревела и стучала по трехметровому забору-сетке. Боже, фанаты так любили его. Звали по имени. Хотели видеть на боях чаще.

Но особой составляющей внутри его это было безразлично.

Вдруг он встретился взглядом с белобрысым, стоявшим среди этих людишек. Черт, у него глаза безумца. Равнодушные. Безжизненные. И парень не кричал вместе со всеми.

Плевать.

Ван пнул соперника босой ногой. Тот застонал, но глаза не открыл. Игра окончена.

Полсотни человек одобрительно завопили, как орангутанги.

Ван прыгнул к краю забора и перебросил через него свое девяностокилограммовое тело. Он приземлился, и толпа заревела еще громче, расступаясь перед ним. На прошлой неделе один болван встал у него на пути – и отделался выбитым зубом.

Борцовская «арена» находилась на заброшенной подземной парковке. Владелец бетонной пустоши стал проводить здесь матчи. Все предприятие имело сомнительную репутацию, Ван и его противники напоминали дерущихся петухов. Однако платили неплохо, и облав пока не случалось – хотя они всегда оставались на повестке дня. Копы были бы не в восторге от происходившего: кровь, ставки. Поэтому клуб носил закрытый характер, а если кто-нибудь поднимал лишний шум, его устраняли. В буквальном смысле. Владелец нанял шестерых головорезов, которые контролировали ситуацию.

Ван подошел к держателю ставок, получил пятьсот баксов и куртку, затем направился к своему грузовику. Майка от Хейнз была испачкана кровью, но Вана это не заботило. Его волновали ноющие суставы. И левое плечо.

Черт. С каждой неделей особая составляющая, помогая укладывать противников, забирала у Вана все больше сил. В борцовском мире тридцать девять лет – уже преклонный возраст.

– Почему ты остановился?

Подойдя к грузовику, Ван посмотрел на отражение в боковом стекле. Он не удивился тому, что белобрысый последовал за ним.

– Приятель, я не отвечаю на вопросы фанатов.

– Я не фанат.

Их отражения встретились взглядами на гладкой поверхности стекла.

– Тогда зачем так часто приходишь на мои матчи?

– У меня есть предложение.

– Менеджер мне не нужен.

– Я не из них.

Ван посмотрел через плечо. Парень был сложен крепко и выглядел как борец – накачанные плечи, мощные руки. Железные ладони могли сложиться в кулак величиной с шар для боулинга.

Так вот в чем дело.

– Хочешь выйти со мной на ринг – договоримся там.

Он указал на держателя ставок.

– Я и не из этих.

Ван развернулся – эта игра в загадки ему уже надоела.

– Так чего ты хочешь?

– Прежде всего узнать, почему ты остановился.

– Он упал.

Стало нарастать раздражение.

– И что?

– Знаешь, ты начинаешь меня злить.

– Замечательно. Я как раз ищу человека с твоими достоинствами.

Это многое проясняло. Рядовой солдат с короткой стрижкой и сломанным носом. Скукотища.

– Таких, как я, навалом.

«Если не брать в расчет правую руку».

– Скажи вот что, – произнес белобрысый, – у тебя удален аппендицит?

Ван прищурился и положил ключи от грузовика обратно в карман.

– Сейчас произойдет одно из двух, и тебе решать. Либо уйдешь с дороги, и я поеду. Либо продолжишь болтать, и возникнут проблемы. Выбирай.

Белобрысый приблизился. Черт, от него забавно пахло. Вроде как… детской присыпкой?

– Не угрожай мне, мальчишка.

Голос прозвучал тихо, а тело приготовилось к действию.

Так, так, так… вы только взгляните на него. Настоящий соперник.

Теперь напрягся Ван.

– Тогда переходи к делу, черт побери.

– Аппендицит?

– Уже нет.

Мужчина улыбнулся. Отшагнул назад.

– Как ты насчет работы?

– У меня есть. И плюс эта.

– Да-да, стройка. И драки с незнакомцами за деньги.

– Честный заработок – что там, что тут. И как давно ты около меня крутишься?

– Достаточно.

Парень протянул руку.

– Жозеф Ксавье.

Ван не ответил пожатием.

– Не заинтересован я в тебе, Жоз.

– Для тебя, сынок, я мистер Ксавье. И конечно же, ты готов выслушать мое предложение.

Ван наклонил голову к плечу.

– А знаешь, я ведь как шлюха. Люблю получать деньги от психов. Так что, может, подкинешь мне бенджи[6], Жоз, тогда и обсудим твое предложение.

Белобрысый лишь сердито взглянул на него, но Ван вдруг почувствовал приступ страха. Боже, с этим парнем что-то не так.

Когда мерзавец заговорил, его голос стал еще тише.

– Сначала произнеси мое имя правильно, сынок.

«Да плевать. За сотню баксов можно придержать язык даже для такого чокнутого».

– Ксавье.

– Мистер Ксавье.

Бледноволосый оскалился, как хищник.

– Произнеси это, сынок.

Повинуясь внезапному порыву, Ван открыл рот.

Но не успели слова слететь с губ, как перед глазами вспыхнуло яркое воспоминание – шестнадцатилетним, он ныряет в Гудзон. Зависнув в воздухе, он видит массивный подводный камень, о который вот-вот должен удариться, и знает, что ему не увернуться. Конечно же, голова столкнулась с глыбой, словно это было ей предначертано, словно его шею захлестнула невидимая петля, и скала тащила Вана куда-то… домой. Но все обошлось, по крайней мере в тот раз. Сразу после удара он ощутил сладкое спокойствие, словно исполнил свое предназначение. И он инстинктивно знал, что подобное чувство – предвестник смерти.

Забавно, но сейчас он ощущал ту же дезориентацию в пространстве. Этот мужчина с белым, как бумага, лицом олицетворял саму смерть, неизбежную, предрешенную, пришедшую специально за ним.

– Мистер Ксавье, – прошептал Ван.

Когда перед глазами появилась стодолларовая купюра, он протянул за ней четырехпалую ладонь.

Но знал, что выслушал бы предложение и без оплаты.

Уйму часов спустя Буч перекатился на спину и первым делом поискал глазами Мариссу.

Он увидел ее сидящей в углу комнаты, рядом с открытой книгой. Но Марисса смотрела не на страницы. Она уставилась на бледный линолеум, проводя по узору длинным, изящным пальцем.