– А что тебе странно?

– Я…

Она не может произнести это.

Он придвинулся так, что его губы оказались рядом с ее ухом.

– Ты влажная?

Когда она кивнула, он зарычал.

– Здорово, что ты влажная… это как раз то, что нам нужно.

– Правда? А почему…

Быстрым плавным движением Буч дотронулся до трусиков между ее ног, и они оба вздрогнули от этого соприкосновения.

– О… боже, – застонал он, роняя голову на ее плечо, – Ты и правда теперь со мной. Ты со мной.

Возбужденная плоть Буча пульсировала, пока он держал руку на теплом влажном атласе, прикрывающем сердцевину Мариссы. Он знал, что если отодвинет трусики, то насладится восхитительным нектаром, но Буч не хотел спугнуть девушку.

Обхватывая ее пальцами, он потер тыльной стороной ладони верхнюю часть щелочки там, где Мариссе будет приятнее всего. Она ахнула и подалась бедрами вперед, подхватывая его медленный ритм. И это просто снесло ему крышу. Пытаясь сохранить над собой контроль, Буч перекатил бедра так, что теперь придавливал животом свою возбужденную плоть, прижимая ее к матрасу.

– Буч, мне нужно… кое-что… мне…

– Детка, ты когда-нибудь…

Черт, она определенно никогда себя не удовлетворяла. Так удивилась, пощупав свой собственный сосок.

– Что?

– Ничего.

Он убрал руку с ее центра и погладил трусики, касаясь их лишь кончиками пальцев.

– Я позабочусь о тебе. Доверься мне, Марисса.

Он поцеловал ее в губы, потягивая их, растворяясь в ней. Затем скользнул рукой под атлас у ее сердцевины…

– О… черт, – выдохнул он, надеясь, что она слишком изумлена и не услышит его ругань.

Марисса попыталась отстраниться.

– Со мной что-то не так?

– Тише, тише…

Он удержал ее на месте, положив колено на обе ее ноги. И вдруг озаботился тем, что может достичь оргазма… судя по пульсации в своем паху.

– Детка, все в порядке. Просто ты… о боже, ты там гладкая.

Он двинул рукой, пальцы скользнули в складочки… боже праведный, она такая гладкая. Такая сладкая. Такая горячая.

Он потерял голову из-за этой влажной плоти, но вдруг сквозь туман заметил растерянность Мариссы.

– У тебя нет волосков, – сказал он.

– Это плохо?

Он засмеялся.

– Это прекрасно. Для меня это просто здорово.

Здорово? Он вот-вот взорвется. Он хотел немедленно залезть к ней под юбку и лизать, глотать, посасывать, но это будет определенно чересчур.

Черт, он просто неандерталец, но мысль, что там, где сейчас лежала его рука, ничья другая никогда не бывала, заводила его ужасно.

– Что ты чувствуешь? – спросил он, понемногу раздувая огонь.

– Боже… Буч!

Она дико изогнулась на кровати, запрокинув голову, шея превратилась в изящную дугу.

Взгляд Буча задержался на горле девушки, и у него появилось странное желание. Он хотел ее укусить. Он открыл рот, словно собирался сделать именно это.

Изругав себя, он отогнал прочь этот безумный порыв.

– Буч… у меня все ноет.

– Знаю, детка. Сейчас я позабочусь об этом.

Он обхватил губами грудь девушки и перешел к более интенсивным прикосновениям, находя нужный ритм, поглаживая ее, проявляя осторожность, чтобы не вспугнуть.

Вышло, что завелся он сам. Трение, ее кожа и запах – все это навалилось на него, словно снежный ком, пока Буч не понял, что имитирует секс с ней, вдавливая бедра в матрас в ритме со своей рукой. Когда он уронил голову между ее грудей, больше не в силах ее держать, понял, что должен прекратить массировать свой член. Внимание нужно уделить Мариссе.

Буч перевел взгляд на нее. В широко распахнутых глазах девушки читался испуг. Она находилась на грани и казалась все более удивленной.

– Все в порядке, детка, все хорошо.

Он не переставал гладить ее между ног.

– Что со мной происходит?

Он придвинулся к ее уху.

– Ты скоро кончишь. Дай себе почувствовать это. Я здесь, с тобой. Держись за меня.

Марисса впилась руками в его плечи, до крови расцарапав их ногтями; он улыбнулся, подумав о том, до чего это великолепно.

Ее бедра резко подались вперед.

– Буч…

– Да. Кончи для меня.

– Я не могу… Не могу…

Она затрясла головой, попав в западню между желаниями своего тела и тревогами разума. Она может пропустить самое главное, если он сейчас же что-нибудь не предпримет.

Не думая и не понимая, чем это поможет, Буч уткнулся лицом в ее шею и укусил Мариссу прямо над веной. Это сработало. Она выкрикнула его имя и стала биться в судорогах, бедра ее подергивались, все тело вытянулось. С истинным удовольствием он помог Мариссе преодолеть пульсацию оргазма, все время разговаривая с ней – один бог знает, что он такое нес.

Когда она успокоилась, Буч поднял голову от ее шеи. Между губ девушки он увидел кончики клыков и был поражен нуждой, которую не мог побороть. Он просунул язык в ее рот и облизал острые кончики, чувствуя, как те царапают нежную плоть. Он хотел, чтобы они оказались на его коже… он хотел, чтобы она пила от него, чтобы насытилась, чтобы жила, питаясь от него.

Он заставил себя остановиться, но это отступление было чертовски неестественным. Буч весь напрягся из-за неутоленной жажды, которая носила не только сексуальный характер. Он нуждался в… чем-то, чего не мог понять.

Она открыла глаза.

– Я не знала… что будет нечто подобное.

– Тебе понравилось?

Ее улыбки оказалось достаточно, чтобы он забыл свое имя.

– О да.

Он нежно поцеловал Мариссу, затем расправил юбки и застегнул пуговицы на лифе, снова заворачивая в обертку бесценный дар ее тела. Положив голову девушки на свою руку, Буч почувствовал себя расслабленно и комфортно. Марисса уже проваливалась в сон, и он так был рад видеть, как она засыпает. Просто восхитительно бодрствовать, пока она отдыхает, и наблюдать за ней.

Но по какой-то причине ему хотелось иметь при себе оружие.

– У меня слипаются глаза, – проговорила она.

– Не мешай им.

Он пригладил ее волосы и подумал, что через десять минут он, наверное, взорвется от перевозбуждения, как еще ни один мужчина; все в его жизни теперь на своих местах.

«Буч О’Нил, – подумал он, – вот ты и нашел свою женщину».

– И все-таки он похож на своего дедушку.

Джойс О’Нил Рафферти склонилась над детской кроваткой и поправила одеяло на своем трехмесячном сыне. Этот спор начался с момента рождения ребенка и порядком ей надоел. Ее сын, безусловно, пошел в дедушку.

– Нет, он похож на тебя.

Почувствовав, как рука мужа обвивается вокруг ее талии, Джойс едва поборола желание отпрянуть. Казалось, его не смущало присутствие ребенка, а вот Джойс это чертовски беспокоило.

Желая отвлечь внимание мужа, она сказала:

– Итак, решай насчет воскресенья. Ты поедешь с Шоном или повезешь маму? Что выберешь?

Он выпустил жену из объятий.

– А почему твой отец не может привезти ее из лечебницы?

– Ты же знаешь папу. Он не так хорошо с ней справляется, особенно в машине. Мама разнервничается, он совсем растеряется, и, пока они доберутся, в церкви будет уже полная неразбериха.

Майк тяжело вздохнул.

– Думаю, ты лучше справишься со своей матерью. У нас с Шоном все будет в порядке. Может, с нами пойдет одна из твоих сестер?

– Пожалуй. Пожалуй, Коллин.

Некоторое время они молчали, просто наблюдая за дыханием Шона.

– А его ты пригласишь? – спросил вдруг Майк.

Ей захотелось выругаться. В семье О’Нил был только один «он». Брайан. Буч. «Он». Из шестерых детей Эдди и Одель О’Нил. Двоих они потеряли. Джени убили, а Буч исчез после окончания средней школы. Последнее – словно благословение, первое же – проклятие.

– Он не приедет!

– Ты все равно должна его пригласить.

– Если он заявится, мама станет неуправляемой.

Из-за стремительно прогрессировавшего безумия Одель иногда думала о Буче как о мертвом, что якобы и являлось причиной его отсутствия. Или же второй вариант – сочиняла о нем сумасшедшие истории. К примеру, как он баллотировался в мэры Нью-Йорка. Или как пошел в медицинский колледж. Или что он не был сыном своего отца, потому Эдди терпеть его не мог. Все это было бредом. Две первые истории очевидны, что касается третьей, Эдди и вправду никогда не любил Буча, но не потому, что тот якобы внебрачный ребенок. Отец и к другим своим детям не питал особой привязанности.