— Конечно. Никто не лишал вас слова. Тем не менее вы сможете принимать решения лишь после того, как спадет температура и вы спокойно проспите хотя бы одну ночь.

— Прекрасно. Но, как вы видите, решение напрашивается само собой. Вам нужен я, чтобы построить атомный двигатель, верно?

— М-м… да.

— Никаких сомнений! Вы, ребята, уже хорошо изучили ядерную физику, и очень быстро. Но ваших знаний недостаточно. Я даже не рассказывал вам об основных принципах работы двигателя!

— Мы сможем приобрести лицензию на ваш патент. Нам для этого не потребуется даже вашего согласия, — вмешался Росс. — На это уйдет некоторое время, но мы все же отправимся на Луну!

— Может быть… если вы найдете физика-ядерщика, который согласится рискнуть. Но это будет уже совсем другое предприятие. Послушайте меня, ребята. Неважно, высокая у меня температура или нет. Сейчас я способен мыслить здраво — впервые с тех пор, как получил по черепу на вашем полигоне. И я хотел бы разъяснить кое-что. Мы должны кончить на этом, но я не хочу, чтобы вы обижались на меня.

— Что вы хотите сказать этим «получил по черепу»?

Каргрейвз заговорил сухо и деловито.

— В тот момент, когда мы осмотрели все вокруг и ничего не нашли, я понял, что «несчастный случай» вовсе не был случаен. Кто-то приложился к моей голове, возможно, дубинкой; я ни тогда, ни сейчас не понимаю, с какой целью это было сделано. Я должен был догадаться, когда мы впервые обнаружили следы непрошеных гостей. Но мне было трудно поверить, что все это так серьезно. А вчера я осознал это. Изображать федерального инспектора смог бы лишь человек, ведущий крупную игру и готовый на все. Я уже давно думаю об этом, но все еще не понимаю, кому это могло понадобиться. И мне даже в голову не приходило, что кто-то захочет убить нас.

— Так вы считаете, что он хотел нас убить? — спросил Росс.

— Очевидно! Ведь именно фальшивый инспектор подложил бомбу!

— Может, он хотел взорвать ракету, а не убивать нас.

— Зачем ему это?

— Ну, — сказал Арт, — может быть, его организация претендует на какую-нибудь премию?

— Уничтожив наш корабль, они не получили бы никакой премии.

— Но это помешало бы нам обойти их.

— Возможно. Звучит не слишком правдоподобно, но в качестве версии годится. Но нас не должны волновать их мотивы. Кто-то хочет нас прикончить, и он желает сделать это во что бы то ни стало. Мы здесь живем в полном уединении. Сумей я окружить территорию цепью охранников, мы могли бы чего-нибудь добиться. Но такой возможности у нас нет. И я не могу позволить, чтобы вас, ребята, подстрелили или взорвали. Я отвечаю за вас перед вашими родными.

Арт набычился; лицо Морри, наоборот, сохраняло бесстрастное выражение. Помолчав, он произнес:

— Если это все, что вы хотели сказать, то я предлагаю поужинать и ложиться спать. Завтра поговорим.

— Прекрасно.

— Подождите, — Росс поднялся на ноги. Ухватившись за спинку стула, он пытался сохранить равновесие. — Где вы, док?

— Я здесь, слева.

— Отлично. Я тоже хотел бы кое-что сказать. Я лечу на Луну. Я лечу в любом случае — с вами или без вас. Я полечу туда, даже если мои глаза отказали навсегда. Я полечу туда, даже если Морри и Арту придется водить меня за руку. А вы поступайте как вам угодно. Но я удивляюсь вам, док, — продолжал он. — Вы боитесь взять ответственность за нас, верно? Не в этом ли дело?

— Да, Росс, ты прав.

— Но вы же готовы были взять на себя ответственность, когда мы задумывали полет. Между тем это предприятие намного опаснее, чем что бы то ни было. Верно?

Каргрейвз закусил губу.

— Это совершенно другое дело.

— Другое? Ну так я объясню вам разницу. Если при старте произойдет взрыв, то девять шансов из десяти, что мы погибнем все вместе. В таком случае вам не пришлось бы объясняться с нашими родителями. Вот в чем разница!

— Росс, послушай…

— И не надо мне никаких «Росс, послушай»! А если все это произошло бы на Луне? Как бы вы тогда тешили свои моральные принципы? Док, я удивляюсь вам. Если вы теряете самообладание всякий раз, когда что-то идет не по плану, то я проголосовал бы за назначение первым капитаном Морриса.

— Ладно, хватит об этом, Росс, — спокойно сказал Морри.

— Хорошо, я все сказал, — ответил тот.

Воцарилась гнетущая тишина. Наконец, Морри ее нарушил.

— Арт, давай-ка готовить обед. А потом примемся за работу. Нам нужно заниматься.

Каргрейвз удивился. Заметив это, Морри добавил:

— А что? Мы можем читать материал вслух.

Ночью доктор долго не мог заснуть и лишь притворялся спящим. Он заметил, что Арт и Морри, вооруженные винтовками, всю ночь сменяли друг друга на посту. И Каргрейвз не стал давать им советов.

На рассвете оба часовых легли спать. Каргрейвз, превозмогая боль, потихоньку встал и оделся. Опираясь на палку, доктор захромал к кораблю. Он хотел оценить ущерб, нанесенный взрывом. Но первое, что попалось ему на глаза, был ящик с торием. Защитная оболочка значительно увеличивала его внешние габариты. Доктор с облегчением отметил, что пломба Комиссии по атомной энергии не повреждена. Он втиснулся в корабль и медленно пробрался в двигательный отсек.

Повреждения были на удивление незначительны. Немного кузнечных и сварочных работ — и все будет исправлено, подумал Каргрейвз. Удивленный, он с опаской продолжал осмотр. Под щитом он обнаружил шесть кусочков пластичного материала, похожего на замазку. Хотя к этим безобидным с виду кускам не вело никаких проводов и в них не было детонаторов, доктор сразу понял, что они из себя представляют. Очевидно, диверсанту не хватило тех пяти минут, в течение которых он был здесь один, и он не успел соединить проводом свои смертоносные игрушки. Его намерения были совершенно ясны: разрушить двигатель и убить того, кому «посчастливится» попасть в ловушку.

Очень осторожно, вытирая струившийся со лба пот, доктор собрал комочки взрывчатки и снова все обыскал. Удовлетворенный, он опустил взрывчатку в карман рубашки и вышел наружу. Больная нога мешала ему вылезать из люка, и Каргрейвз чувствовал себя человеком-бомбой, в любой момент готовой взорваться. Проковыляв к забору, он зашвырнул пластик подальше в поле, и без того истерзанное взрывами. Из предосторожности Каргрейвз отложил другие куски подальше, прежде чем швырнуть первый, — в случае взрыва он готов был броситься плашмя на землю. Ничего не случилось: по-видимому, вещество было не слишком чувствительно к ударам.

Сделав это, доктор предоставил дождю и солнцу самим разлагать взрывчатку. У входа в убежище сидел Росс, повернув к небу забинтованное лицо.

— Это вы, док? — спросил юноша.

— Я. Доброе утро, Росс.

— Доброе утро, док. — Росс двинулся к профессору, ощупывая дорогу ногами. — Слушайте, док! Я вчера наговорил бог знает чего. Извините меня, я был сильно расстроен.

— Оставим это. Вчера мы все были очень возбуждены, — он сжал протянутую ему руку. — Скажи лучше, как у тебя глаза?

Лицо Росса просветлело.

— Уже лучше. Когда проснулся, я снял повязку. Я могу видеть…

— Отлично!

— Только окружающие предметы выглядят не совсем четко — двоятся, даже троятся. Но глазам стало больно от яркого света, так что я снова надел повязку.

— Похоже, ты скоро совсем поправишься, — сказал Каргрейвз. — Но будь осторожен.

— Я постараюсь. Док, скажите…

— Слушаю тебя, Росс.

— Впрочем, нет. Не обращайте внимания.

— Мне кажется, я понял. Да, я переменил решение, пока ворочался этой ночью без сна. Мы продолжаем дело.

— Великолепно!

— Может быть, это не так уж и хорошо… не знаю. Но если вы так твердо нацелились лететь, то и я с вами. Нас ничто не остановит!

— Вот это уже в вашем духе!

— Спасибо. Остальные уже поднялись?

— Пока нет. Они недавно легли.

— Знаю. Пусть спят. А мы посидим в машине. Берись за мою руку.

Когда они устроились на сиденьях, Росс спросил: