В иллюминаторе было видно, как близко уже поверхность. Корабль на мгновение завис. Джо выключил маршевый двигатель и повернул ракету. Очухавшись после бешеного кувыркания, доктор увидел, что носовые дюзы извергают струи огня, и понял, что нижние двигатели тоже включены — их тяга и втиснула его в кресло. Ему уже почти казалось, что он и сам смог бы посадить корабль, настолько это напоминало ему ту посадку в пустыне.

Несколько секунд спустя доктор увидел, как плоская ровная поверхность уступает место огромным валунам, трещинам и разломам… если корабль сядет здесь, даже не потерпев аварии, то взлететь отсюда ему уже не удастся. Их обмануло Солнце. Оно стояло в зените, и вокруг не было теней. Казалось, плоская равнина тянется до самых гор. Они не были слишком высоки, но их вполне хватило бы, чтобы разнести «Галилея» в щепы. На оценку положения ушла всего-то одна секунда — но какая это была секунда! — а потом Каргрейвз лихорадочно взялся за дело.

Выключая одной рукой автопилот, другой он взялся за рычаг управления кормовым двигателем, рванул его до упора и тут же включил на полную мощность нижние двигатели. Нос ракеты задрался кверху. Корабль завис, готовый рухнуть в любой момент, и его удерживали только двигатели и гироскопы. Потом медленно, словно нехотя, заработал маршевый двигатель, и только теперь Каргрейвз понял, что медлительность ядерного реактора никогда не позволит ему сделать то, что он собирался сделать, — посадить ракету вручную.

«Галилей» двинулся прочь от Луны.

— Еще чуть-чуть — и конец, — тихо промолвил Морри.

Каргрейвз вытер со лба пот и поежился. Теперь он понимал, что ему предстоит. Он видел только одну возможность: направить ракету к Земле и рассчитать курс в пути — курс к планете, чья атмосфера помогла бы пилоту посадить взбесившийся корабль. Лишь в этот миг он понял, что до героя ему далеко. Он состарился и узнал об этом только сейчас. Его мутило от мысли, что он должен сказать об этом Морри.

— Собираетесь сажать вручную? — спросил юноша.

— Что?

— Это единственная возможность посадить корабль на незнакомой площадке. Теперь я это понял. Необходимо в последнюю половину минуты видеть место посадки — работать носовыми двигателями и не пользоваться радаром.

— Я не могу сажать ракету, Морри.

Мальчик промолчал. Он уселся в кресло и смотрел прямо перед собой. Его лицо оставалось бесстрастным.

— Я хочу увести корабль к Земле.

Морри даже не подал виду, что расслышал хотя бы слово. Его лицо не выражало ни одобрения, ни недовольства — вообще ничего. Каргрейвз вспомнил, как его отчитывал Росс — ослепший, весь в бинтах. Вспомнил о том, как Арт преодолел космическую болезнь ради того, чтобы сфотографировать Землю. О тех горячих деньках, когда они с Морри овладевали пилотским искусством. Но теперь парень молчал и даже не смотрел на доктора.

Что же ему делать, имея на руках ракету с подростками, за которых он отвечает? Он был ученым, привыкшим к лабораторным исследованиям, а вовсе не суперменом. Если бы Росс управлял кораблем… но даже в этой критической ситуации Каргрейвз вздрогнул, вспомнив о манере Росса водить автомобиль. Арт был немногим лучше. Морри же был самым отчаянным сорвиголовой из всей троицы.

Каргрейвз понимал, что лихой пилот из него уже не получится — мешают лишние двадцать лет. А вот эти мальчишки, с их невежеством, с их ободранными автомобилями, на которых они гоняют как бешеные, — это как раз для них… Они были слишком молоды, чтобы чересчур осторожничать, они-то не передумают в последнюю секунду. Доктор припомнил слова Росса: «Я попаду на Луну, даже если придется идти пешком».

— Морри, сажай ракету.

— Есть, сэр!

Мальчик так и не посмотрел на Каргрейвза. Он поставил корабль на хвост и медленно опускал его, потихоньку уменьшая тягу кормового двигателя. В момент, подсказанный интуицией, каким-то внутренним расчетом — Каргрейвз не видел в иллюминаторе ничего, кроме звезд, и мальчику было видно не больше, — он вновь развернул ракету, одновременно выключив маршевый двигатель.

Поверхность Луны была совсем рядом и быстро приближалась. Морри дал вспышку из нижних дюз, оказавшись в результате над гладкой полоской поверхностью, а затем начал опускаться, придерживая корабль короткими ударами носового двигателя и поминутно выглядывая наружу. Он опустился так низко, что доктору показалось: вот-вот корабль ткнется в почву носом, иллюминатор разобьется, и они все погибнут. Но Морри дал еще одну вспышку, которая чуть приподняла ракету, затем развернул ее и опустил вниз почти горизонтально и так близко к лунной поверхности, что доктор видел ее сквозь стекло.

Бросив короткий взгляд в иллюминатор, Морри в последний раз включил нижние дюзы и мягко посадил ракету. «Галилей» опустился на Луну.

— Есть посадка, сэр! Время ноль восемь тридцать четыре.

Каргрейвз глубоко вздохнул.

— Великолепная посадка, Морри! Просто чудесно!

— Благодарю вас, сэр!

Росс и Арт уже отстегнули ремни и, возбужденно переговариваясь, собирались надевать скафандры, когда Каргрейвз, неуверенно вылез из своего кресла. Его обманула слабая сила тяжести в одну шестую земной. К невесомости и ускорениям, спиравшим грудь, он привык; искусственная сила тяжести в один#, возникавшая при работе двигателя, не смущала доктора. Пристегнувшись, он переносил развороты ничуть не тяжелее, чем маневры самолета. Тут же было нечто иное, и к этому нужно привыкнуть, решил он. Это было похоже на ощущение, возникающее у человека после того, как он снимает горнолыжные ботинки или тяжелые сапоги.

Морри еще некоторое время оставался в кресле, заполняя и подписывая бортжурнал. Его смутила графа «позиция». В школе пилотов его учили записывать здесь широту и долготу пункта прибытия. А какие же были координаты у этого места? Луна, как и Земля, имеет северный и южный полюса, что вполне определяет широту любой ее точки. Что же касается долготы, она остается неопределенной до тех пор, пока не будет выбран нулевой мередиан. Это уже было сделано: «Гринвичем» Луны стал Тихо.

Но навигационные таблицы составлялись для Земли.

Проблема была разрешима, и Морри об этом знал. Пользуясь сферической тригонометрией, можно было перенести на Луну решения небесного треугольника, на которых основывалась вся навигация. Но это потребовало бы сложных расчетов, совсем не похожих на выкладки, производимые пилотами самолетов по заранее составленным таблицам. Моррису пришлось бы обратиться к методу Марка Хилари, о которой никто не вспоминал уже более двадцати лет, и пересчитать по условиям Луны решения, определенные для Земли.

Этим можно заняться потом, к тому же Каргрейвз должен будет все перепроверить, решил он. Луна звала Морри.

Он поспешил присоединиться к остальным членам экипажа, собравшимся подле иллюминатора. Перед ними простиралась серовато-коричневая безжизненная равнина, вдалеке возвышались зубчатые холмы. Было жарко, ослепительно светило Солнце; ракету окутывало абсолютное безмолвие. Земли не было видно: в последние секунды совершенной без подготовки посадки они пересекли грань и сели на обратной стороне Луны.

Вместо медного неба, которое нависало бы над безрадостной каменистой пустыней на Земле, над ними простирался черный свод, усыпанный сияющими звездами. Ну что ж, подумал Морри, все еще занятый проблемами навигации, во всяком случае, заблудиться тут будет сложно. Курс можно будет без труда проложить по звездам.

— Когда же мы выйдем наружу? — спросил Арт.

— Не суетись, — Росс повернулся к Каргрейвзу. — Да, доктор, посадка была отличная, но скажите, первый подход — это был осмотр местности на ручном управлении, или вы и его загнали в программу автопилота?

— Честно говоря, ни то ни другое, — доктор секунду колебался; первые же слова Росса и Арта показали, что они даже не догадывались ни о грозившей им аварии, ни о его опасной нерешительности.

Стоило ли рассказывать об этом теперь? Доктор понимал, что, промолчи он, и Морри не проронит ни звука. Поэтому Каргрейвз решил быть откровенным. Мужчина — именно мужчина, а не мальчик — должен получить заслуженное им признание.