— Привет, Оскар, — поздоровался Мэтт.

— Привет, — ответил Оскар и на мгновение повернулся к нему; и тут же дрель, которой он сверлил отверстие в переборке, соскользнула и ободрала ему костяшки пальцев. Оскар принялся ругаться на странном, шепелявом каком-то языке:

— Пусть мои проклятия преследуют эту мерзость до самого дна всемирного ила!

Мэтт неодобрительно покачал головой:

— Приглуши голос, о ты, нечестивая рыба!

Оскар изумленно смотрел на него:

— Мэтт, а я и не знал, что ты знаешь венерианский!

У Мэтта отвисла челюсть. Он закрыл рот, снова открыл его и сказал:

— Я тоже.

Поджав ноги к груди, сержант повис в воздухе.

— На счет «раз» займите исходное положение: ступни при этом должны быть в шести дюймах от переборки. На счет «два» упритесь ступнями в переборку и оттолкнитесь, вот так! — он уперся ногами в стальную переборку и полетел через отсек, не переставая объяснять. — Продолжаете считать до четырех, на счет «пять» поворачиваетесь, — его тело свернулось в клубок и сделало полуоборот, — прекращаете вращение, — тело выпрямилось, — и на счет «семь» касаетесь ногами противоположной переборки.

Его носки коснулись стенки и он продолжил объяснения:

— После касания мягко сгибаете ноги в коленях, гася инерцию движения таким образом, чтобы все время сохранять контакт с переборкой и не отскочить от нее, — сержант согнул колени и, как пустой мешок, застыл в воздухе рядом с местом, которого коснулись его ступни. Тренировки проводились в цилиндрическом отсеке диаметром футов в пятьдесят, расположенном в центре корабля. Отсек был установлен на подшипниках и непрерывно вращался в направлении, противоположном вращению корабля, причем с такой же угловой скоростью; таким образом отсек оставался неподвижным до отношению к окружающему пространству. Войти в него можно было только через люк в центре вращения.

Это был крохотный островок «свободного падения» — гимнастический зал для тренировок в состоянии невесомости. Дюжина кадетов висела, уцепившись за длинный поручень, протянувшийся вдоль стены отсека от носа в сторону кормы, и следила за сержантом. Среди них был и Мэтт.

— А теперь, джентльмены, попробуем снова. Начинаем считать: один, два, три…

Уже при счете «пять», когда кадеты должны были одновременно с легкостью и изяществом повернуться в воздухе, исчез даже малейший намек на порядок. Некоторые столкнулись друг с другом, двое, задев один другого в полете и потеряв при этом инерцию, медленно и не зная, что делать, плыли в дальний угол отсека, а один даже забыл отпустить поручень и так и оставался на месте. На лицах тех, кто дрейфовал в дальний угол, застыло выражение растерянности и беспомощности, как у собаки, пытающейся зацепиться когтями за гладкий лед. Они безуспешно размахивали руками и ногами, стараясь остановиться.

— Да не так, не так, кому говорю! — в отчаянии завопил сержант, закрывая ладонями лицо. — Глаза б мои на вас не смотрели. Джентльмены, ну пожалуйста! Хоть немного координации!

И что вы все время бросаетесь на противоположную переборку, вы ж не эрдельтерьеры какие-нибудь, которые в драку рвутся. Медленный, уверенный толчок — вот так!

Сержант оттолкнулся от переборки, пролетел наискось, подхватил по пути двух дезертиров и медленно проплыл с ними к поручню.

— Хватайтесь и займите свои места, — скомандовал он. — А теперь, джентльмены, еще раз. Приготовились! Считаем: плавный толчок, мягкое касание — раз!

Через несколько секунд сержант твердо заявил, что легче кошку научить плавать.

Мэтт не обижался. Ему удалось достичь дальней переборки и остаться у нее. Пусть без легкости, пусть неуклюже, пусть не у того места, куда он рассчитывал, но все-таки после десятка неудачных попыток Мэтт достиг своей цели. И с того момента, когда это случилось, он уже считал себя космонавтом. После того как сержант их отпустил, Мэтт поспешил к себе в каюту, поставил в проектор кассету с уроком по марсианской истории и принялся за работу. Искушение остаться в тренировочном зале и продолжить упражнения в невесомости было велико; уж очень ему хотелось обрести «космические ноги» — сдать экзамен по акробатике в невесомости. Ведь те, кто его уже сдал, получали право на работу в открытом космосе, а также — раз в месяц — разрешение на увольнение на станцию «Терра».

Несколько дней назад у Мэтта состоялась беседа с лейтенантом Вонгом. Беседа была короткой, говорил лейтенант язвительно и все сводилось к тому, как эффективно Мэтт использует свое время. Еще раз выслушивать подобные речи Мэтту не хотелось — и не из-за пяти отрицательных баллов, которые будут занесены в его учебную ведомость. Откинув голову на спинку кресла, он сосредоточился на повествовании, одновременно глядя на цветные стереофотографии, которые мелькали перед ним на экране, иллюстрируя спокойную красоту богатой событиями истории древней планеты.

Проектор очень напоминал аппарат, которым Мэтт пользовался для учебы у себя дома, только здесь он был куда более совершенным, воспроизводил на экране объемное изображение и был соединен с диктофоном. Мэтт обнаружил, что это экономит уйму времени. Он мог, например, прервать лекцию, продиктовать краткое содержание услышанного и прочитать запись на экране. Стереопроектор приносил немалую пользу и при изучении технических предметов.

— Сейчас вы входите в рубку универсальной ракеты типа А-6, — звучал в наушниках голос невидимого преподавателя, — и начинаете отрабатывать посадку на Луну.

Кадет наблюдал на экране, как перед ним появлялся вход в рубку, панель управления, и дальше видеокамера занимала место, где находится голова пилота. На экране перед пилотом возникала похожая до мельчайших подробностей картина подлета к Луне и посадки.

Или это могла оказаться кассета, рассказывающая о космических скафандрах.

— Перед вами скафандр типа «М», рассчитанный на четырехчасовое пребывание в космосе, — говорил голос. — Пользоваться этим скафандром можно где угодно, начиная от орбиты Венеры. В ранце скафандра находится маломощный ракетный двигатель, дающий массе в триста фунтов суммарное изменение скорости пятьдесят футов в секунду. Встроенная рация при связи «скафандр-скафандр» имеет радиус действия пятьдесят миль. Нагрев и охлаждение производится… — К моменту когда наступило время для тренировок, Мэтт знал о скафандрах все, что только можно узнать без практических занятий.

Его очередь настала после того, как Мэтт сдал экзамен на владение телом в состоянии невесомости. Он еще не закончил курс тренировок при свободном падении — оставались групповые тренировки, занятия по рукопашной борьбе в невесомости, по применению личного оружия и другие тонкости, — но экзаменаторы пришли к выводу, что телом своим он владеет уже достаточно умело. К тому же он мог теперь заниматься теми видами спорта, которые практикуются в невесомости: борьба, хай-лай и некоторые другие, тогда как раньше он мог заниматься одними шахматами. Мэтт выбрал космическое поло, игру, совмещающую элементы водного поло с рукопашной борьбой, и начал играть в низшей группе местной лиги космического поло — группе «расквашенных носов».

Он вынужден был пропустить первое практическое занятие со скафандрами, потому что на одной из тренировок ему, и вправду, расквасили нос. Из-за этого Мэтту пришлось дышать ртом, а респиратор космического скафандра типа «М» требует, чтобы вдох делался через нос, а выдох — через рот. Но уже на следующей неделе он был готов к практическим занятиям и буквально сгорал от нетерпения. Инструктор приказал кадетам своей группы надеть скафандры, не объясняя как это делается; он нисколько не сомневался, что они изучили пленки с инструкцией.

Вращение корабля, создававшее искусственную силу тяжести, было остановлено несколько дней назад. Мэтт свернулся в клубок, плавая в невесомости, и развернул скафандр. Надеть скафандр — вернее сказать, влезть в него — оказалось непростым делом; через несколько мгновений Мэтт обнаружил, что пытается сунуть обе ноги в одну штанину. Он вылез наружу и повторил попытку. На этот раз шлем свалился внутрь самого скафандра.