Теперь ему стало ясно главное. Он не сделал дугу и не приплыл обратно к Большому острову: там обитали лишь полудо-машние зверьки-попрошайки, вроде тех, что кормились при ресторане; и в стада те не собирались.

Внезапно Дону в голову пришла мысль, что он может обратить навязчивое дружелюбие грегарианов себе на пользу. Ясно было, что в покое они его не оставят. Если он покинет стадо, хотя бы несколько зверьков увяжутся следом, блея, пыхтя и привлекая тем самым внимание солдат. С другой стороны…

Дон двинулся к середине поляны, распихивая на ходу своих новых приятелей. Протиснувшись в самую гущу толпы, он уселся на землю.

Трое малышей проворно вскарабкались ему на колени. Дон их не стал прогонять. Тут же его с радостным визгом облепили взрослые и подростки и, сопя, принялись обнюхивать его и тыкаться носами в макушку. Теперь Дон был со всех сторон окружен их тельцами. Время от времени кого-нибудь из зверьков выталкивали наружу, и он отправлялся пощипать травку, но все равно Дон был надежно скрыт от постороннего взгляда. Он ждал.

Прошло достаточно времени, прежде чем послышалось еще более возбужденное блеяние. Несколько секунд Дону казалось, что его личная охрана разбежится, привлеченная новой забавой, но стоявшие во внутреннем круге грегарианы предпочли остаться, по-прежнему окружая Дона живой стеной. Послышались голоса:

— Бог ты мой, сколько их здесь, этих козлят!

И сразу же:

— Эй! Отвали! Кончай меня облизывать!

Послышался голос Керли:

— Джо, да никак он в тебя влюбился? Кстати, Соупи велел хватать все, что движется. Может, привести к нему этого?

— А ну! — раздался шлепок и послышался тонкий визг толкуна — удивленный и обиженный.

— Давай-ка поджарим его и возьмем с собой, — продолжал Керли. — Говорят, они вкусные — пальчики оближешь!

— Ты что, на охоту сюда приехал? Смотри, как бы Соупи не отправил тебя к Старику. Идем, пора делом заняться.

Дон следил, как солдаты пробираются в обход стада. По доносящимся звукам он мог даже сказать, когда солдаты начинали отгонять от себя самых прилипчивых из этих созданий. Погоня прошла, а Дон еще долго сидел, поглаживая по голове уснувшего на его руках малыша. Потом он и сам задремал.

Вскоре стало смеркаться. Стадо принялось устраиваться на ночлег. Когда наступила полная темнота, все уже улеглись, кроме часовых на краю поляны. Дон очень устал и даже понятия не имел, что ему делать дальше, и он растянулся рядом с грегариа-нами. Его голова покоилась на чьей-то-мягкой спине, а на нем самом, как на кровати, устроились двое малюток.

Какое-то время он раздумывал, в какое влип положение, затем пришла мысль о еде и — главное — о воде: что же он будет пить? А потом он уже ни о чем не думал.

Его разбудило просыпающееся стадо. Вокруг раздавались чихание, топот, жалобное повизгиванье продирающих глаза малышей. Дон окончательно проснулся и вскочил на ноги; он примерно знал, чего ожидать: стадо собиралось мигрировать. Грегарианы редко остаются на одном острове два дня подряд. В начале ночи они спят, а затем, пока еще не настал рассвет и их естественные враги не очень активны, зверьки идут дальше. Они переходят с острова на остров по бродам, которые известны лишь одним вожакам — возможно, благодаря врожденным способностям. Вообще-то грегарианы умеют плавать, но делают это очень редко.

Дон подумал, что скоро от них избавится. Приятные ребята, но все хорошо в меру. Потом он передумал. Если грегарианы собираются перейти на другой остров, то уж, конечно, не на Большой, а значит, этот другой будет от него еще дальше. Так чего ж он теряет? Хуже не будет.

Голова немного кружилась, но мысль показалась ему разумной. Стадо снялось с места, и Дон пошел вместе с ним, стараясь держаться в первых рядах. Вожак вывел стадо на берег примерно в четверти мили от стоянки и ступил в воду. Стояла почти кромешная тьма, и Дон почувствовал воду, лишь только когда вошел. Вода доходила ему до щиколоток, и глубже не становилось. Он передвигался рысцой, стараясь оставаться в толпе, чтобы не сбиться с дороги и не угодить в яму. Он надеялся, что этот их переход не будет связан с заплывами.

Начало светать, и грегарианы прибавили ходу; Дон с трудом поспевал за ними. Вдруг старик, шедший во главе стада, замер, фыркнул и сделал крутой поворот. Дон не мог понять, почему: в воздухе висел такой густой утренний туман, что один участок водной поверхности ничем не отличался от другого. Тем не менее выбранный вожаком путь оказался совсем мелким. Стадо прошло еще около километра, время от времени поворачивая, и наконец старик выбрался на берег. Дон не отставал.

Обессиленный, он уселся на землю. Вожак, казалось, был чем-то слегка озадачен: он остановился, замер на месте, все остальные тем временем вышли на сушу и столпились вокруг него. Старик недовольно фыркнул и занялся своим делом — повел стадо к пастбищу. Дон собрался с силами и двинулся следом.

Они как раз выходили из береговых зарослей, когда Дон увидел справа забор. Он почувствовал прилив сил.

— До свидания, ребята! — воскликнул он. — Я тут схожу.

Он повернул к забору, а большая часть зверьков отправилась за своим вожатым. Подходя к ограде, Дону пришлось задержаться, чтобы отогнать увязавшихся за ним толкунов. Потом он пошел вдоль проволоки. «Рано или поздно, — сказал он себе, — я найду ворота, которые ведут к людям. Неважно, кто это будет. Меня там накормят и помогут мне спрятаться».

Туман был очень густым, и Дон порадовался, что тут есть забор, которого можно держаться. Чувствуя себя слегка не в себе, он шагал вдоль ограды; настроение было бодрое.

— Стой!

Дон замер на месте и помотал головой, пытаясь припомнить, где он теперь находится.

— Ты под прицелом, — сказал голос. — Так что давай помедленнее и подними руки.

Дон напряг зрение, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в тумане и прикидывая, не стоит ли дать деру. И тут же понял, что проиграл: после всего, что было, бежать сейчас он попросту никуда не сможет.

— Пошевеливайся, — сказал солдат, — не то буду стрелять!

— Ладно, ладно, — устало ответил Дон и пошел вперед, подняв руки над головой.

Пройдя несколько шагов, он увидел человеческую фигуру. Еще пара метров, и он рассмотрел солдата, направившего на него оружие. Глаза солдата были прикрыты выпуклыми очками инфракрасного искателя, в которых он походил на какое-то невероятное пучеглазое существо с другой планеты.

Когда Дон приблизился на расстояние нескольких шагов, солдат снова остановил его и велел медленно повернуться спиной. Получив разрешение повернуться обратно, Дон увидел, что тот сдвинул очки на лоб, и из-под них выглядывают дружелюбные голубые глаза. Оружие солдат опустил.

— Да, видочек же у тебя, — сказал солдат. — Яйца ради, чем это ты занимался?

Только теперь наконец до Дона дошло, что на солдате не пятнисто-зеленые цвета Федерации, а хаки Наземных республиканских войск.

На кухне фермы, что была за оградой, командир, лейтенант Басби, которому подчинялся солдат, пробовал задавать Дону вопросы, но быстро понял, что от задержанного в таком состоянии ничего не добьешься. Распорядившись насчет медицинской помощи, он отправил парня к хозяйке, чтобы та сделала ему ванну и накормила.

Только во второй половине дня Дон почувствовал себя лучше; шрамы, что остались после иловых вшей, залепили пластырем, и теперь Дон уже вполне мог рассказывать о себе и своих злоключениях.

Басби выслушал его и кивнул.

— Я верю тебе на слово, — сказал он. — Трудно представить шпиона Федерации здесь, да еще в такой одежде и в таком состоянии.

И он принялся подробно расспрашивать Дона, что тот видел в Нью-Лондоне, сколько там, по его мнению, солдат, как они вооружены и так далее. К сожалению, Дон мог рассказать ему очень мало. Он пересказал лейтенанту «Закон о чрезвычайном положении» — все, что осталось у него в памяти.