Однажды — была уже глубокая ночь — перед тем как лечь спать, Конрад попытался кое-что разъяснить Дону.

— У нас нет подходящего оборудования, а инструкции рас-читаны на земную и марсианскую технику. Драконы все делают по-другому. У нас здесь мало людей, и очень трудно сляпать из хозяйства драконов то, что нам нужно. Сначала мы думали установить оборудование на этих маленьких суденышках, на которых летают вокруг Марса. Ты их видел?

— Только на фотографиях.

— Я тоже живьем ни разу. Как ракетные корабли они полная ерунда, но герметичны и места внутри хватает. А теперь нам приходится подлаживать конструкцию к местным шаттлам.

Надстратосферный шаттл, которому «подстригли уши» — то есть убрали крылья, предназначенные для полета-планирования в атмосфере, — уже ждал своего часа в крытом ангаре неподалеку от дома Сэра Исаака. Он-то и должен был полететь на Марс — если удастся его к этому подготовить.

— Сплошная головная боль, — добавил Конрад.

— Но мы справимся?

— Мы обязаны справиться. Мы не можем провести заново все конструкторские расчеты — у нас нет для этого нужной техники, не говоря уже о том, что нет времени.

— Я про это и спрашиваю. Вовремя мы закончим?

Конрад вздохнул.

— Хотел бы я знать.

Все, кто трудился над проектом, почти физически ощущали давление времени. В столовой повесили карту, на которой отмечалось текущее положение Солнца, Венеры, Земли и Марса. Каждый день, во время обеда, точки, обозначающие планеты, передвигали вдоль линий орбит: Землю — на градус, Венеру — несколько больше, Марс — на полградуса с хвостиком.

Длинным пунктиром, начинавшимся на орбите Земли и оканчивавшимся в точке встречи с Марсом, изобразили траекторию, по которой, скорее всего, будет передвигаться эскадра. Единственное, что было известно наверняка, — дата вылета кораблей; их траектории и момент прибытия рассчитывались исходя из относительного расположения планет и максимальной скорости. При этом предполагалось, что их дозаправят на одной из околоземных парковочных орбит.

Для ракетного корабля годится не всякая орбита. Разумеется, военный корабль, получивший неотложную боевую задачу, не полетит по экономичной эллиптической траектории — в таком случае путешествие к Марсу заняло бы 258 земных суток. Но даже если двигаться по гиперболе, не жалея топлива, корабль с обычным ракетным двигателем выполнит свою задачу не скоро.

Подле карты висели земной календарь и часы, показывавшие время по Гринвичу. Тут же вывешивался листок с цифрой, которую всякий раз уменьшали на единицу, когда часы завершали очередной суточный цикл. Эта цифра означала число дней до расчетного момента прибытия эскадры на Марс. По оценкам, таких дней оставалось всего тридцать девять.

Дон наслаждался жизнью, вот где был настоящий солдатский рай: ешь, сколько влезет, — горячо, вкусно и подают всегда вовремя, спи, пока не проснешься, чистая одежда, ванна, никаких тебе обязанностей и опасностей. Одно плохо — слишком скоро все это стало у него поперек горла.

Видя кипящую вокруг лихорадочную деятельность, Дон прямо сгорал от стыда и всюду лез со своей помощью. Но скоро понял, что если ему что-то и поручают, то, единственно, чтобы отвязаться. В сущности, ничего дельного ему предложить не могли; у специалистов, на пределе своих возможностей пытавшихся заставить работать невероятной сложности электронные схемы, попросту не было времени на такого помощника. Дон к ним больше не приставал, он стал жить, как и жил, особенно ничего не делая, и скоро обнаружил в себе способность засыпать днем. Результатом такого открытия стала ночная бессонница.

Он все не мог понять, что же мешает ему отдыхать спокойно. Тревога за родителей?

Конечно, что же еще! Пусть их образы потускнели в памяти, все равно Дона постоянно мучала совесть из-за того, что они там — в опасности, а он здесь — сидит сложа руки. Больше всего ему хотелось сейчас уехать отсюда, раз толку от него все равно никакого, вернуться к привычным занятиям — туда, где между боями ни о чем не болит голова, а уж когда ты в деле — тревоги хоть отбавляй. Медленно ползти под прикрытием ночи, вокруг ни звука, только слева и справа дышат твои товарищи, ползти и думать, какие еще ловушки понаставили на пути «зеленые», чтобы на них не могли внезапно напасть… затем быстрый удар и — со всех ног бегом к лодке, вслепую, ничего не видя, не слыша, только ощущая костями черепа трели ультразвукового свистка офицера…

Да, ему хотелось назад.

Дон отправился к Фиппсу, чтобы обсудить это дело, и нашел его в кабинете.

— А, это ты?! Закурим?

— Нет, спасибо.

— Настоящий табак, а не эта ваша «балдежная трава».

— Спасибо, я не курю.

— Честно говоря, ты не много теряешь. По утрам во рту сплошная помойка… — Фиппс закурил сигарету и откинулся в кресле.

— Слушайте, вы здесь главный… — начал Дон.

Фиппс выпустил дым и осторожно сказал:

— Ну, скажем так: я — координатор. Технической работой я даже не пытаюсь руководить.

Дон отмахнулся.

— В том деле, о котором я хочу поговорить, вы — главный. Понимаете, мистер Фиппс, здесь я никому не нужен. Не могли бы вы распорядиться и отправить меня обратно в часть?

Фиппс выпустил аккуратное кольцо дыма.

— Очень жаль, что тебе это пришло в голову. Хочешь работу? Моим помощником?

Дон покачал головой.

— Я уже устал от этих «собери палочки и разложи их в ряд». Мне нужно настоящее дело — мое дело. Я солдат, идет война, и мое место там. Когда мне могут дать транспорт?

— Никогда.

— Что?

— Мистер Харви, я не могу вас отпустить: вы слишком много знаете. Если бы вы отдали кольцо, не задавая лишних вопросов, вы могли бы вернуться в свое подразделение уже через час, но вам обязательно нужно было все знать. А теперь мы не можем зря рисковать — а вдруг вас заберут в плен? Вы же знаете, что «зеленые» допрашивают каждого пленного по полной программе. Нет, мы рисковать не можем — по крайней мере, сейчас.

— Но, черт побери, сэр! Меня не возьмут в плен! Я уже давно это решил.

Фиппс пожал плечами.

— Если вы успеете пустить себе пулю в лоб — тогда все в порядке. Но мы не можем быть в этом уверены, несмотря на ваше решение. Рисковать нельзя: слишком высокая ставка.

— Вы не можете держать меня силой! Не имеете права!

— Не имею. Но отсюда вы все равно не уйдете.

Дон открыл рот, закрыл и вышел.

Наутро он проснулся с твердым намерением положить этой проблеме конец. Конрад уже встал и собрался уходить. Остановившись в дверях, он сказал:

— Дон…

— Чего тебе, Родж?

— Если у тебя хватит сил оторваться от подушки, приходи в энергетическую лабораторию. Там будет кое-что интересное. Мне кажется, это стоит посмотреть.

— Да? А в котором часу?

— Ну, скажем, часиков в девять утра.

Дон появился в лаборатории, где собрались, должно быть, все местное людское население и добрая половина многочисленного семейства Сэра Исаака. Парадом заправлял Роджер Конрад. Он колдовал у консоли управления, приборы на ней ни о чем не говорили непосвященному. Повозившись какое-то время с ручками настройки, Конрад поднял глаза и сказал:

— Ну, ребята, смотрите на птичку — там, над столом.

Он нажал кнопку.

Над лабораторным столом возник и завис в воздухе ничем не поддерживаемый серебристый шар диаметром примерно в два фута. Он был идеальной сферической формы и полностью отражал свет. Дон подумал, что больше всего он напоминает шар с рождественской елки. Конрад торжествующе улыбнулся.

— Отлично. Тони, ударь-ка его топором!

Тони Винсенте, самый сильный из лаборантов, поднял припасенный заранее большой топор.

— Как его раскроить — сверху или сбоку?

— Как хочешь.

Винсенте занес топор над головой и нанес мощный удар.

Топор отскочил.

Шарик даже не дрогнул, и на его зеркальной поверхности не осталось ни трещинки. Улыбка на мальчишеском лице Конрада сделалась еще шире.