— Слушай, забыл бы ты лучше вообще, как думал дать нам на лапу. Обещать мы тебе ничего не можем, даже если бы захотели. Нам просто задание свое нужно выполнить.

— О’кей, какое у вас задание? Забрать отсюда меня. Так что то на то и выходит, просто я человек щедрый.

— Жди больше, нет про тебя ничего в нашем задании. Какая у Патруля главная миссия, знаешь? Всегда и везде сохранять мир. Вот и у нас такая же. В приказе написано: в связи с полученным донесением о нападении туземцев, если таковое имело место, провести расследование и всеми возможными способами «сохранить мир». И ни слова о том, чтобы мы вытащили Жерара Берка из местной каталажки и подбросили его до дому. Погоди, я еще не кончил. Ты не хуже меня знаешь, как действует Патруль. Находясь в отдаленных местах Системы, офицер должен полагаться на традицию и здравый смысл…

— Ну если ты ищешь прецедент, то мог бы и знать…

— Заткнись. Прецедент — это просто предположение, что некто, действовавший в прошлом и с меньшей информацией, несмотря на это, понимает ситуацию лучше, чем человек, попавший в эту ситуацию сегодня. Если бы ты зря не просиживал штаны, а толком использовал то время, которое провел в Академии, ты бы знал, что традиции — это совсем не то, что ты думаешь. Следовать традиции — значит делать все в таком же высоком стиле, как и те, кто был до тебя; это значит — делать, как и они.

— Ладно, ладно, кончай свою лекцию.

— Поэтому мне нужно, чтобы ты мне кое-что рассказал. Скажи, до встречи с тобой Маленький народ встречался с землянами?

— Ну… разумеется, они слышали о людях… Кое-что, во всяком случае. Потом, здесь побывал Стивенс.

— Кто этот Стивенс?

— Геолог, работает в компании, принадлежащей моему отцу. Это он провел здесь предварительное обследование и проинформировал отца о трансурановых рудах. С ним еще был пилот его разведывательного корабля.

— И это — единственные люди, с которыми встречались туземцы до прилета «Гэри»?

— Да, насколько я знаю.

— Про Патруль они когда-нибудь слыхали?

— Сомневаюсь… хотя, нет, слыхали. Эта мамаша-начальница, похоже, знает местное слово, обозначающее Патруль.

— Хм-м… странно все это. Насколько я знаю, Патрулю еще ни разу не приходилось работать так близко от экватора — а если б и приходилось, капитан Янки нам обязательно бы рассказал.

Берк пожал плечами, Оскар продолжил:

— Это сильно меняет дело. Ты все испоганил, Берк. Из-за открытия твоих минералов сюда прилетят люди, много людей. А ты так все замечательно начал, что неприятности теперь посыплются одно за другим, и в конце концов все это перерастет в партизанскую войну между местным населением и людьми. Волнения могут охватить всю планету, до самых полюсов. Задача Патруля — подавлять в зародыше саму возможность такой ситуации; в этом наша миссия и состоит. Теперь мне придется на коленях ползать, чтобы все загладить, из кожи лезть, чтобы они не думали, что все мы такие. Ты мне можешь хоть что-нибудь рассказать еще? Что угодно, любая мелочь сгодится — дело слишком серьезное, все нужно брать в расчет.

— Не думаю. Но ты давай, давай — обрабатывай старушенцию, глядишь, чего и получится. Можешь даже ей ляпнуть, что увозишь меня под арестом, если, конечно, от этого будет какой толк. Между прочим, отличная мысль! Лично я возражать не буду, лишь бы отсюда смотать.

— Арестовать — это можно, если она пожелает, — покачал головой Оскар. — Но ты вроде бы уже и так под арестом, вполне законным, между прочим, арестом, за преступления против местных законов.

— Да что ты говоришь?

— Могу и еще кое-что добавить. То, в чем ты сейчас признался, где угодно считается преступлением. Если она захочет, тебя будут судить на Терре. Но мне, честно-то говоря, безразлично, хоть так, хоть этак. Патруля это уже не касается.

— Но здесь же ты меня не собираешься оставлять?

— Вот лейтенант Турлов очнется, сам с ним и будешь все обсуждать. Что до меня, то я не собираюсь ставить под угрозу нашу задачу. И чего, собственно, ради? Чтобы спасти тебя от наказания за убийство? Да-да, убийство — вот именно! Ты сам в этом признался.

— Но… — Берк оглянулся по сторонам. — Текс! Мэтт! Неужели вы позволите ему встать на сторону говорящих лягушек?

Мэтт промолчал, не сводя с Берка холодных глаз.

— Заткнись, Вонючка, — ответил Текс.

— Это точно, — кивнул Оскар, — заткнись и ложись спать. У меня рука болит, и вообще — не хочу я больше с тобой разговаривать.

В комнате мгновенно настала тишина, хотя никто из них не смог заснуть сразу. Мэтт лежал и думал, получится ли у Оскара убедить лягушачью мать — так он называл ее про себя — в честности их намерений. И в который раз мучал себя вопросом — как это так вышло, что он не смог уберечь джип. Наконец уснул и он.

Разбудил его громкий стон. Мэтт вскочил и подбежал к лейтенанту. Оказалось, что не он первый — Текс уже был на ногах и стоял, склонившись над Турловым.

— В чем дело? — спросил Мэтт. — Ему хуже?

— Он все время пытается что-то сказать.

Глаза Турлова приоткрылись и он посмотрел на Мэтта.

— Матап, — голос его дрожал. — Матап… Pourquoi fait-il nuit ainsi?[54]

К ним подошел Оскар.

— Что он говорит?

— Похоже, маму зовет, — ответил Текс. — Остальное — чушь какая-то.

— Куда девался этот пузырь? Надо ему дать попить. — Мэтт приложил сосок пузыря к губам лейтенанта, тот напился и мгновенно заснул.

Вот что, ребята, — сказал Оскар. — Вы ложитесь, а я попробую переговорить с охранником, когда он снова принесет нам поесть. Нужно договориться о встрече с этой главной мамашей. Все-таки надо бы как-нибудь организовать ему медицинскую помощь.

— Оскар, хочешь, я подежурю? — предложил Мэтт.

— Нет, Мэтт, ты отдыхай. Я все равно не смогу уснуть. Эта проклятая штука все время чешется.

— Ладно.

Мэтт уже засыпал, когда раздались шаги и чья-то рука откинула занавес. Оскар, сидевший у самой двери со скрещенными ногами, как только охранница отодвинула занавес, чтобы поставить на пол поднос с едой, — просунул руку в образовавшуюся щель.

— Убери руку, — сказала охранница.

— Послушай, — начал уламывать туземку Оскар, — мне надо поговорить с твоей матерью.

— Убери руку.

— Ты ей передашь мою просьбу?

— Убери руку!

Оскар убрал, и охранница задвинула занавес.

— Что-то непохоже, чтобы они хотели вступить с нами в переговоры, — заметил Мэтт.

— Поживем — увидим, — ответил Оскар. — Завтрак подан. Буди остальных.

На блюде лежала все та же сомнительного вида жвачка.

— Дели на пятерых, Текс, — скомандовал Оскар. — Вдруг лейтенант очнется и захочет есть.

— Я не буду, — Берк брезгливо взглянул на пищу.

— Отлично. Значит, на четверых. — Текс кивнул и сделал как было сказано.

Кадеты принялись за еду. Наконец Мэтт откинулся назад, посмотрел на товарищей и сказал задумчиво:

— Неплохо бы, конечно, сейчас апельсинового сока и кофе, но в общем кормят нас не так уж и плохо.

— Я вам не рассказывал, как дядя Боди попал в мексиканскую тюрьму в Хуаресе? По ошибке, естественно.

— Естественно, — согласился Оскар. — И что дальше?

— В тюрьме их кормили кашей из прыгучих мексиканских бобов. Так вот, дядя…

— Живот у него, что ли, заболел?

— Да нет. Он их тарелку за тарелкой сметал, а через неделю перепрыгнул четырехметровую стену и пошел домой.

— Если б я сам не видел твоего дядю, ни за что б не поверил. Слушай, а что бы он делал на нашем месте?

— Что делал? Стал бы любовником этой ихней старушки и через три дня отдавал бы приказы направо-налево.

— Что-то и мне поесть захотелось, — вдруг объявил Берк.

— Это порция лейтенанта, — предупредил его Оскар. — Тебе предложили, нечего было отказываться.

— Не имеешь права мной распоряжаться.

— Да что ты говоришь — не имею? Имею, и сразу по двум причинам.