Смотрите сами.

Кто за три дня разрушил империю, с которой воевал почти весь мир в течение многих десятилетий? Мы!

Кто за одну ночь испоганил радиацией территорию, не уступающую крупным европейским государствам? Опять мы!

Кто за две секунды сделал свой народ нищим, произнеся всего лишь одну фразу — «денежная реформа»? Мы и только мы!..

Итак, мир побежал, побежали и мы, возможно, не в ту сторону, но все равно побежали. После разберемся, а сейчас главное не отставать, не снижать скоростей. Геть, геть! Поспешай, богоносец, растряси жирок! Не отставай, не отставай! Вы кто? Дети перестройки? За нами!.. «Новые русские»? Подтягивайтесь!.. А это кто? Рэп, трэш, драйв, птюч, хэви?.. Какая разница! Пристраивайтесь! Главное, не теряйте скорости!.. Геть, геть!.. А ну дай дорогу! Дайте же дорогу, засранцы!.. «Гив ми вэй!»[2]

Понесло Россию-матушку!

И вот уже нет народа-богоносца, а есть «новые русские» и «старые» все остальные. И вот уже Москва самый дорогой город в Европе — но это они (кто — ?) все врут, мы то знаем, что давно уже не в Европе, а в мире, в Солнечной системе, во Вселенной!.. И как приятно кружится голова, как легко покалывает где-то в районе шеи, когда вертишь головой у карты мира и капризно, обязательно капризно (это условие игры!), говоришь спутнице:

— Ну почему обязательно Соломоновы острова? Можно «метнуться» и на Маркизовые… (метнуться, метнуться, именно, метнуться, а никак иначе!!!)

Ну разве мог Ваня удержаться, когда всю страну куда-то понесло, повлекло, поманило?!..

И стал товарищ Калачев господином Калачевым, решив не отставать от остальных соотечественников. Начинал, как все: бросил НИИ и стодвадцатирублевое жалование, стал торговать по мелочам — стиральный порошок, конфеты с фабрики «Рот фронт», шоколадки, армейская фурнитура, наволочки, презервативы из Индии, кофе… Появился капитал, новые друзья и ощущение безнаказанности, появились и карманные деньги, но все равно чего-то не хватало. Калачев долго думал, чего же именно, пока вдруг не понял — статуса. Конечно же, статуса!

Ну кто он такой, Ваня Калачев? Да, никто! Мелкий спекулянт, говоря языком советского времени. Кооперативщик — длинно и противно, бизнесмен — коротко, ясно, но к Ване Калачеву это никак не относится. Вот хоть тресни — не относится!..

Что же делать? Нужно придумать статус. Придумать слово для начала. Ведь одна неглупая книга с этого и начиналась: «Вначале было Слово…»

Во время первой же попойки, которые, надо заметить, случались в Ванином кругу довольно часто, потому что надо было снять напряжение после очередной законной махинации, Калачев попытался объяснить друзьям, что его мучает, но вдруг наткнулся на полное непонимание.

— Ваня, ты лучше пей! — посоветовали ему. — Вот, хочешь, есть водочка свежая, холодненькая, прямо с балкона.

— Да пошли вы все! — обиделся Калачев. — Я серьезно, а вы водочкой мне рот затыкаете!..

— Мы не затыкаем!

— Не хочешь, не пей! Мы сами выпьем! Мы люди простые!

И «простые люди», действительно угостились водочкой «прямо с балкона», и по всему было видно, что она пришлась им по душе…

Вот на этой самой пьянке Ваня Калачев и произнес ту самую знаменитую фразу — «новые русские» — произнес, не задумываясь о последствиях сказанного, кого-то просто-напросто обругав. Однако звучное выражение подхватили, разнесли по свету со страшной скоростью. И теперь уже многие претендовали на то, чтобы быть «отцом» или «матерью» этого понятия. На первом канале ЦТ даже собрался знаменитый «Пресс-клуб» и многие, повторяю, многие известные люди с пеной у рта доказывали, что это именно они придумали «новых русских». Помнится даже, что малоизвестный тогда Константин Боровой, по слухам, едва не подрался с Аланом Чумаком, утверждая, что это именно он, Константин Натанович, первым в стране сказал, что «новым русским принадлежит мир». На что заслуженный и всеми уважаемый народный целитель ядовито заметил, что это не так, что все было по-другому, что именно он, всеми любимый и обожаемый доктор, Алан Владимирович, первым в стране сказал, что «новыми русскими мир спасется»…

Но вряд ли стоит верить этим сомнительным слухам, тем более о том, что двое взрослых вдруг ни с того ни с сего набросились друг на друга, вцепились в волосья и стали поносить весь мир, не обращая никакого внимания на окружающих. Нет, хочется верить, что такого не могло быть, потому что не могло быть никогда!

Однако, странный спор престижа разгорался и достиг своего апогея, когда в него неожиданно включились такие мировые «величины», как известный бард Булат Окуджава и не менее известная жена своего мужа Раиса Максимовна. Воистину нет предела широте души русской или российской, как любит приговаривать наш президент…

Ваня Калачев в этих бесчисленных спорах не участвовал. Слова, шустрыми воробьями слетевшие с его языка, давно были забыты. Просто он понял, что теперь собой представляет — статус, господа, статус! — и этого для Калачева оказалось достаточно. Более того, определившись с так называемым «положением», Ваня не только успокоился, но и стал действовать в бизнесе по-другому. Он бросил заниматься мелочевкой, перестал распыляться и переключился на то, что знал и в чем неплохо разбирался — на компьютерное обеспечение. Дело оказалось выгодным, и очень скоро Калачев выбрался из состояния «завтрашней неопределенности», став одним из самых удачливых бизнесменов Москвы. И все теперь было у него хорошо: как говорится, полный «оʼкей», все, кроме одной милости, кроме крохотной мелочевки…

Говорят, что капля дегтя может испортить бочку меда. Не верьте этой глупости! Рассудите сами, если фирма вам вдруг предложит бесплатно — подчеркиваю, бесплатно! а не по «безналу» или «налу» — триста килограммов башкирского, например, меда, предупредив, что там, где-то внутри есть граммов десять, не больше, дегтя, то неужели вы откажетесь от этого. Никогда! Нет, капля дегтя испортить бочку меда не может, не, никак не сможет. Иное дело — человеческая сущность.

Представьте, что вам говорят, что вы здоровы, как бык. Вы радуетесь. Затем добавляют, что вы богаты — ну, не как Ротшильды, Морганы или Сорос, но все же. Вы довольны. Еще — что у вас есть перспективы не только в бизнесе, но и в личной, так сказать, жизни. Вы блаженствуете. Но вдруг раздается чей-то тихий, очень робкий голосок и намекает вам, что вы смертны. Нет, не внезапно смертны, как заметил классик, а просто смертны, как и все остальные…

Почти все в детстве проходят через состояние, когда вдруг понимаешь, что жизнь это хрупкий сосуд, наполненный Всевышним, что все стараются донести этот сосуд, не разбив, донести до конца, где все равно ждет Смерть. Кому-то удается об этом благополучно забыть, кому-то — нет…

Ване Калачеву напомнили о Смерти в тот момент, когда у него было все. Или почти все. Здоровье, богатство, личная жизнь… И напомнили, самое интересное, не враги, не недруги и даже не теща, которую Ваня тихо презирал. Нет, напомнили дети, собственные дети, две девочки, близняшки, напомнили тем, что появились на свет в положенное время, здоровые и орущие, как и полагалось. Когда Калачев увидел своих детей, он вдруг понял, что умрет. Умрет! Он, Иван Калачев, умрет!..

Когда? За что? Почему? Откуда эти нелепые мысли? Откуда этот детский страх? Кто так распорядился? Почему именно сейчас, когда рассматриваешь эти крохотные, до боли родные ручонки, вдруг подкатывает это? Что это? Что?..

Калачев испугался. Испугался по-настоящему. Раз и навсегда. Он вдруг почувствовал, что кто-то неумолимый дослал патрон в патронник и взвел курок, спустив предохранитель. Этот «кто-то» теперь следил за каждым его движением, за каждым его шагом. Следил неотступно — сквозь стены, сквозь зашторенные окна, сквозь броню персонального автомобиля. Этот «кто-то» знал точное время и точное место, когда это должно было произойти, это Калачев чувствовал так же ясно и отчетливо, как знал, что у него есть жена, двое детей, счет в Берлине… О, Господи, да какой теперь, к черту, счет! Какой Берлин?! Нет больше никакого Берлина! Ничего нет! Ничего!..