Мне трудно сказать, почему в этом казино, на этой подводной лодке, было какое-то особенное напряжение. Может быть дело в том, что происходит вокруг нас? Положение-то замкнутое. Может быть, это тип клаустрофобии такой? Черт его знает.

Так или иначе, я смотрел на Ольгу, крупье, и понимал, что мне приятно на нее смотреть.

Я долго, наверное, на нее смотрел, и в какой-то момент ее огромные глаза встретились с моими, и легкое недоумение пробежало по ее лицу, не задержавшись, впрочем, надолго. На одно короткое мгновение она скользнула по моему лицу взглядом, нахмурилась, словно решала про себя небольшую задачку, и снова стала бесстрастной, как… ну как кто? Как крупье, кто же еще…

Я смотрел и почему-то мне не хотелось отводить от нее взгляд.

И в эту самую минуту до моего плеча дотронулась Рябинина:

— Лапшин!

Странно… Все это время, с того мгновения, когда она чуть ли не влетела сюда же, в этот зал и увела Костю Сюткина, ни словом со мной не обмолвившись, все это время я настолько старательно гнал от себя всякие мысли о том, где она и что может поделывать, что почти убедил себя в том, что Юлия Рябинина отсутствует в природе. Не то, чтобы я такой уж черствый и мне наплевать на своих товарищей, но если, простите за выражение, мне очень больно, слишком больно, я пытаюсь делать все, чтобы мысли мои шли по такому пути, чтобы причинять мне как можно меньше страданий. И только поэтому я не думал о Рябининой с Сюткиным, хотя не забывал о них ни на минуту.

Вот такой я странный человек, если хотите. Трудно мне вам это объяснить.

И вот она передо мной, а я не знаю, что ей сказать.

— Лапшин, — повторила она, глядя на меня в упор, — Яйцин покалечил Сюткина.

— Что?! — вскрикнул я.

— Яйцин покалечил Сюткина, — снова произнесла она слова, которые мне показались или глупым розыгрышем или просто бредом.

— Как это? То есть как это могло произойти? Где он?!

Я разволновался не на шутку.

— Он потащил Костю в медпункт. Яйцин.

Нет, она не шутила. Она не могла так шутить. Это дало бы мне слишком много материала для изощреннейших издевательств над ней, а она никогда не любила, если я поднимал ее на смех.

— Юля, — проговорил я, стараясь оставаться спокойным. — Давай с начала. Яйцин покалечил Костю. Так?

— Да.

— Что он с ним сделал?

— Ударил.

— Костю?!

— Костю, Костю, — повысила она голос. — У тебя что — уши заложило?

— Хорошо, — кивнул я. — За что он его ударил?

— За то, что Костя ударил его.

— Что?! — опять вскрикнул я.

— Лапшин, ты можешь нормально слушать?! — разозлилась внезапно она. — Мы собрались украсть кассету, а Яйцин…

— Стоп!

Это было слишком даже для меня. Даже если это говорит Юлия Рябинина.

Она молча смотрела на меня.

— Что вы собирались сделать? — как можно мягче, переспросил я ее.

— Ну да, — ответила она как нечто само собой разумеющееся. — Сюткин и я хотели украсть ту кассету. Ну с голосом. А Яйцин появился в самый неподходящий момент. Костя хотел отвлечь его. Чтоб он не вошел в свою каюту. И ударил его. Он, наверное, не знал, как его можно отвлечь. И ударил.

Логики в этих словах было — ноль.

— Зачем ему было отвлекать его?

— В каюте уже была я, — заявила Рябинина.

— Ты?!

— Да.

— Да за каким хреном?!

— Да за кассетой! — чуть ли не закричала она. — Ты совсем идиот?! Или притворяешься?

Я досчитал про себя до десяти.

— Юлия! — заставил я себя говорить спокойно. — Зачем тебе понадобилась кассета?

— Чтоб прослушать ее еще раз. Там могли обнаружиться интересные детали. И они обнаружились!

— А что, нельзя было попросить Яйцина, чтоб он прокрутил ее нам еще раз?

— Нельзя!

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и я понял, что не смогу ее ни убедить в чем-то, ни выспросить ни о чем. Мне оставалось только набраться терпения и выслушать. Только тогда был шанс что-либо понять в этом нескончаемом бреде.

— Я должна была прослушать эту ленту еще раз, — говорила тем временем Рябинина. — Часто слова, предложения, речевые обороты говорят очень много о человеке, который их произносит. Мне нужно было не просто еще раз прослушать, а изучить этот монолог маньяка. И мне показалось, что я была права. Я действительно кое на что напала.

— Да?

— Да. И если бы не Яйцин…

— Да, и что Яйцин?

— Как я поняла, он появился в ту самую минуту, когда я была в его каюте. Костя попробовал его задержать сначала словами, так, чтобы он ничего не понял, но у него, видимо, не получилось. И тогда, чтобы Яйцин не вошел в каюту, Костя его ударил.

— Молодец.

— Ага. Но Яйцин так ему ответил, что Костя упал. Наверное, ему сильно досталось, потому что Яйцин потащил его в медсанчасть.

— Откуда ты знаешь?

— Яйцин сначала говорил что-то типа: «Эй, что с тобой», и так далее. А потом по шуму я поняла, что он его, ну, Костю, поднял и потащил. Куда он мог его еще потащить?

— Ну да, — кивнул я. — Ты у нас аналитик еще тот.

Она не обиделась.

— Ну вот, — сказала Рябинина. — Зато теперь мне точно известно…

Договорить она не успела. В зал тайфуном ворвались три взмыленных человека, ворвались и стали дико оглядываться. Первым влетел Яйцин. Вторым — Блудов.

Третьим вполне резво в зал развлечений вбежал известный фоторепортер Константин Сюткин.

Яйцин подскочил к Туровскому, который материализовался буквально из небытия и что-то стал горячо втолковывать своему заметно побледневшему начальнику. Блудов быстро зашагал по залу, пристально вглядываясь в лица пассажиров. Костя увидел нас с Рябининой и быстрым шагом направился к нам.

— Калачев исчез, — сообщил он, приблизившись к нам.

— Ты в порядке? — встревожено спросила его Рябинина.

— В полном, — подмигнул ей Костя. — Небольшая военная хитрость. А ты как? Удачно?

— Да.

— Ты добилась, чего хотела?

— Думаю, да.

Я кое-что вспомнил.

— Ах, да, — сказал я ей. — Тебе что-то известно, если я не ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — проговорила Юлия. — Я точно знаю, кто давал это объявление. И кто вообще стоит за всем этим…

За пять лет знакомства и совместной жизни Вероника и Вячеслав Сергеевич поссорились только один раз. Когда выбирали каюту на время круиза. Того самого круиза, который должен был проходить на самой настоящей подводной лодке с мягким, полузабытым названием «Заря», по дну самого настоящего Северного Ледовитого океана…

Причина спора была такой пустяковой, что даже и говорить-то стыдно. Вячеслав Сергеевич предлагал взять каюту с левого борта «Зари», а Вероника — с правого. Честно говоря, разницы не было никакой, но случается же такое, что вдруг упрешься на своем и хочешь доказать правоту вопреки всем разумным доводам. А тут неожиданно уперлись оба.

— Левый борт нам гораздо удобнее, Ника!

— Нет, правый!

— Левый!..

— Правый! Мне нравится правый!

— Ты погляди, — взывал к трезвому рассудку Вячеслав Сергеевич и тыкал пальцем в схему, которая прилагалась к буклету и приглашению фирмы «Сафари». — Здесь все рядом… И кают-компания, и зал развлечений…

— А справа — бассейн, танцзал и теннисный корт! — парировала Вероника.

— Какой теннисный корт?! Здесь нет никакого теннисного корта, Ника!..

— Значит, нет корта, — легко соглашалась Вероника. — Но бассейн есть. А я люблю бассейн!

— Но слева нам гораздо удобнее. Мы можем отдыхать в Зимнем саду. Это совсем рядом!

— А если взять каюту справа, вот здесь!.. — Вероника показала, где именно. — Будет почти то же самое расстояние. Я права?

— Давай все-таки возьмем каюту слева…

— Нет, ты мне скажи, Слава, я права?

— Ника!

— Скажи! — уперлась Вероника.

— Ну какая разница?! — начал сердиться Вячеслав Сергеевич. — Хорошо, ты права. Это тебя устраивает. Но каюту мы все равно возьмем с левой стороны!