Он лежал в своей каюте на кровати, в одежде, заложив руки за голову и смотрел в потолок. У каждого свой аутотренинг.

Я вошел практически без стука — толкнул дверь, она открылась, и Лева предстал передо мной во всей своей красе. Или предлег… Сделайте скидку на «Абсолют», господа.

Короче, начальник охраны и безопасности лежал.

— Добрый вечер, — поздоровался я с порога.

Он только скосил на меня глаза.

— Привет, — буркнул он.

Я прошел и осторожно присел на кровать — в его ногах. Прямо кино какое-то.

— Как дела? — спросил я.

Не вставая с места и не делая никаких движений, он только спросил:

— Что надо?

— Поговорить, — ответил я.

— Говори, — милостиво разрешил он.

— Как дела? — снова спросил я.

Он снова скосил на меня взгляд, пристально взглянул, и ответил:

— Хорошо.

И снова перевел глаза на потолок.

— Фу-у… — вздохнул я, надеясь на сочувствие.

Он не прореагировал. Я привык к тому, что он орет и вообще слишком много разговаривает, причем он даже не разговаривает, а просто-напросто болтает чего ни попадя, и надеялся, что сейчас он мне и выболтает что-нибудь такое, что мне будет полезным, и после чего я стану мнить себя великим сыщиком. Не тут-то было.

Видимо, я попал не в то место и не в то время. Знаете, как это бывает? Когда человеку сильно везет, обычно в таких случаях говорят: он оказался в нужном месте в нужное время. Так вот, сейчас, по-видимому, был совсем не тот случай.

Лева Яйцин молчал, как индийский йог.

Я не знаю, как разговаривать с людьми, которые не хотят с тобой разговаривать. И смирился с тем, что Лева оказался для меня самым неразгрызаемым орешком. Хотя кто мог подумать?! Я сдался.

На тумбочке Левы лежал пистолет, и я бы так и ушел, ничего не добившись, если бы не странная конструкция этого пистолета. Я потянулся к нему, чтобы посмотреть поближе, убаюканный тем, что Лева пребывал в состоянии полной недвижимости, хотел взять его в руки, но рука начальника охраны и безопасности молнией взметнулась к тумбочке и на корню пресекла мою попытку овладеть личным оружием Левы Яйцина.

Рука моя была перехвачена и зажата в пальцах Левы словно в стальных тисках.

Я даже испугался.

— Ты чего? — спросил я его.

Если не ошибаюсь, у меня даже голос задрожал.

— А ты чего?! — грозно спросил он меня.

И стал медленно вставать. Это впечатляло…

— Да ничего, — пролепетал я. — Пистолет странный, вот и все. Никогда такой не видел.

Он с сомнением смотрел на меня.

— Да? — сказал он.

— Да, — ответил я. — Это какая модель? Впервые вижу.

— Это редкая модель, — категорично заявил он мне, считая, что этого вполне достаточно. — Он не убивает, а только поражает.

— Как это? — спросил я.

— Очень просто, — сказал он. — Током.

— Что?! — вскрикнул я.

Он объяснил мне как несмышленышу:

— Он не стреляет пулями. Это такой специальный пистолет, понимаешь? Он бьет слабым током. Преступник или просто нарушитель отрубается на несколько минут, и ты берешь его голыми руками. Понятно?

Хмель слетел с меня начисто.

— Да, Лева, — кивнул я. — Понятно. Ты так хорошо объясняешь.

— Чего там, — махнул он рукой.

Мне нужно было спросить последнее. Последнее, и все. Больше у меня не будет вопросов ни к кому.

Как можно небрежнее я спросил:

— И такой пистолет только у тебя, да?

— Почему? — удивился он. — Разве только у меня здесь опасная профессия? Есть кое у кого еще.

— У кого, Лева? — спросил я.

Он пожал плечами и рассказал мне, — у кого еще в нашей лодке есть такие пистолеты.

Все-таки я оказался в нужное время, в нужном месте…

Рябинина слушала радио — в ее каюте, в которой недавно был хладнокровно убит Рохлин, было темно. Звучала тихая музыка — кажется, Вивальди.

Я включил свет, выключил радио и сел напротив нее. Когда она вскочила, глаза ее сверкали.

— Что ты себе позволяешь, Лапшин?! — буквально прошипела она.

Но, прочитав в моих глазах что-то из ряда вон выходящее, поумерила прыть и спросила каким-то вмиг севшим голосом:

— Что случилось, Гриша?

Слепой бы увидел, что она встревожена.

— Григорий, ты пьян?!

Давай, называй меня по имени, я люблю, когда ты называешь меня по имени.

— Лапшин! — перешла она на свой обычный язык. — Ты пугаешь меня, Лапшин!

— Юля, — сказал я ей. — Понимаешь… Дело в том, Юля, что…

И я снова замолчал.

— Гриша… — прошептала она.

— Я люблю тебя, — сказал я.

— Что?! — вскрикнула она, глядя на меня испуганными глазами.

— Я люблю тебя, — повторил я.

— Ты никогда мне этого не говорил… — потрясенно проговорила она.

— Юлия, — сказал я. — Выходи, пожалуйста, за меня замуж. Я постараюсь сделать твою жизнь счастливой. Я все для этого сделаю. Все, что смогу. А могу я много.

— Я согласна, Гриша.

— Спасибо. Я не подведу тебя.

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами:

— Что случилось, Гриша? — мягко спросила она меня.

Я улыбнулся, прикрыл глаза и покачал головой. Снова открыв глаза, я увидел ее робкую улыбку. Она ждала ответа.

— Я знаю, кто убийца, — сказал я ей. — И кто стоит за всем этим…

Хотя Зотов, Туровский и Лева Яйцин пытались сохранить это в тайне, к ужину почти все уже знали, что будет объявлено о каком-то важном решении…

Они заперлись в служебной каюте, и даже Ахметов не мог предположить, о чем пойдет речь у Зотова с организаторами злосчастного круиза.

— Я вас позвал, товарищи… — начал Зотов, но неожиданный смешок Туровского заставил его умолкнуть. — В чем дело?

— Извини, Андрей, это нервное!.. — произнес Туровский.

— Лечиться надо, — недовольно проворчал Зотов.

— Просто ты классно начал!

— То есть?

— Как Гоголь. Помнишь, в «Ревизоре»?..

— Не помню, — сознался Зотов.

— Там городничий говорит: «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить неприятное известие!..»

— Ты уверен?

— Что-то вроде этого… Так что, еще раз извини!

Яйцин, слушавший весь этот разговор с некоторым удивлением, вежливо кашлянул. Зотов и Туровский тотчас замолчали и уставились на него.

— Гоголь — это, конечно, хорошо, — высказался Яйцин. — Только вот неприятностей у нас… — Он провел ребром ладони по горлу. — Хватает!.. Вашему Гоголю и не снилось!

— Я для того вас и позвал! — подхватил Зотов нить разговора. — Надо что-то решать…

— А что тут решать, — уныло откликнулся Туровский.

— И так все ясно — мне крышка!

— Не вам одному, — добавил Яйцин.

— Ты человек подневольный…

— Я — в другом смысле.

— В каком?

— Вернуться бы надо — вот в каком! — мрачно сказал начальник охраны и безопасности.

— Вернуться — это неплохо! Это даже очень хорошо! — неожиданно весело произнес Туровский.

— Я смотрю, ты что-то больно веселый, — заметил Зотов. — Еще что-нибудь случилось?..

— Это нервы, Андрей.

— А ты забудь про них.

— Как?

— А так. Выпей водки, обними жену…

— Напои коня! — вставил Яйцин.

— Какого коня? — поинтересовался Туровский.

— Тоже цитата. Из песни.

— А я уж подумал… — Туровский снова едва сдержал смех.

Зотов некоторое время переводил взгляд с одного на другого. Затем решительно поднялся.

— Нет, мужики, я вижу так дело не пойдет! — строго сказал он. — Один все время ржет, как недоделанный. Второго на цитаты потянуло… Нет, так нельзя!

Зотов обернулся и достал из шкафа бутылку и стопки. Плеснул водки на два пальца и придвинул стопку к гостям. Показывая пример, поднял первым.

— Будем здоровы!

И опрокинул содержимое стопки в рот.

Туровский и Яйцин не заставили повторять дважды, и тоже с удовольствием выпили. Сразу стало как-то уютнее…