– Мне нужно отойти, поговорим дома.

Я выхожу во двор и какое-то время так и стою, вглядываясь в темноту. Ветер завывает, как ненормальный, он остужает голову, он дает собраться. Намеренно стою до последнего, пока не начинаю чувствовать, как озноб покрывает мысли тонкой ледяной коркой. Фиксирует.

И то, что я теперь вижу мне ни хрена, конечно, не нравится.

Можно сколько угодно пытаться отталкивать очевидное, но ясно мне сейчас одно – внутри роятся сомнения, они закручиваются в спираль, чтобы в какой-то момент долбануть по убеждениям. Но мне не хватает важной детали во всем этом – правды. Знать, что я сам чувствовал до того, как потерял память.

К сожалению, в этом мне абсолютно никто не поможет.

Ни документированные факты, ни рассказы близких, ни даже наблюдение за реакцией, когда я вопросы наводящие задаю.

Я подготовился к встрече с Лизой, но ощущение, будто оказался в своей же ловушке. И сейчас мне жизненно-необходимо поставить свое расследование на паузу. Просто довериться тому, что я чувствую сейчас, раз мне неподвластно прошлое.

Смотрю на тусклые блики окон веранды, выходящей сюда. На фоне яркого, пышущего праздником от витражной перегородки гостиной, света, блики едва привлекают внимание. Но я цепляюсь взглядом, выхватывая женскую фигуру в проеме. И на мгновение мне кажется, что это Лиза. Хотя кто угодно может быть там.

Отбрасываю философскую ерунду и решительным шагом направляюсь в холл. Передоз свежего воздуха налицо – везде теперь мерещится мое личное наваждение.

Вопреки намерениям, разговора дома со Златой не выходит, она сама говорит, что устала и идет в спальню. А утром уезжает с Федей к матери. Говорит, давно обещала наведаться.

Возможно, это к лучшему.

А я спешу к отелю. Мое решение мне кажется правильным, и не только потому что корежит от одной только мысли, что Лиза к Русу переедет. Но пусть у нее будет выбор. В конце концов, она может отказаться от моего предложения. Ведь я ей, по-прежнему, никто.

Но беседа явно откладывается, я слышу звонкое: «Папа!» – и застываю, глядя на то, как ко мне бежит Ариша. Дочь Лизы. Не от меня. Которая считает меня родным.

У меня нет плана, как действовать, все происходит интуитивно. И когда мы оказываемся в детском центре, ловлю себя на мысли, что мне нравится эта роль. Роль многодетного отца.

Да, у меня есть Федя, смышленый мальчишка, немного замкнутый, но который тянется ко мне, и называет папа Вадим. Арина и Артем они другие. Разные, но по-своему интересные. Ариша от меня не отходит вообще, а Артем держится в стороне. От него я услышал всего несколько фраз, но в его молчании что-то по-настоящему взрослое. А еще он на меня обижен.

Я не знаю, как себя вести, правда, не знаю. И стараюсь не давить. Есть ли вообще в этом смысл? Собирается ли Лиза говорить детям правду?

Ухожу со странными впечатлениями.

С одной стороны, я растерян. С другой получаю маленький пазл от большой картины. Кто бы мог подумать, что я – человек, который не привык к полутонам, который однозначно, быстро и четко принимает решения, и который всегда имеет свое собственное мнение, окажусь бессилен, когда дело коснется детей.

Ураган Арина и затишье перед бурей – Артем. А еще Алиса – как гроза вдалеке. Либо пройдет мимо, либо накроет. Она то смеется, то капризничает. Забавная такая. Малышка еще.

В завершение встречи я вкладываю в ладонь Лизы ключ. Какая-то часть меня верит в этот растерянный взгляд, хоть разум и кричит о том, что есть достаточно фактов считать бывшую продуманной стервой. Только есть жирные «но».

Лиза не знает, что я подслушал ее разговор с Русланом.

И это не ее хитрый ход, а мое искреннее желание помочь.

***

– Ты к нам после офиса? – Голос мамы в трубке взволнованный, в последнее время у нее часто повышается давление, и не ладится с отцом. – Злата звонила, говорила, что уехала на пару дней к матери. У вас все хорошо, Вадим?

– Давай потом поговорим. Заеду на днях, нужно документы по квартире забрать.

– Значит, это правда? Лиза снова строит свои козни, чтобы вас разлучить?

– Это тебе Злата сказала? – усмехаюсь.

Они с мамой не сказать, что подруги, у них несколько странные взаимоотношения, больше похожие на партнерские. Но с положительной динамикой.

– Какая разница, кто сказал? Девочка расстроена твоим поведением, нельзя так, Вадим. Я знаю, что тебе сложно, но…

– А какие у вас были с Лизой взаимоотношения? – перебиваю мать.

Я уже задавал этот вопрос, но сейчас я хочу услышать то, что будет звучать между строк.

– Обычные, Вадим. Мы приняли Лизу, считали ее порядочной, а она… Изменяла тебе. Ты же видел то фото. И материалы дела в руках держал, она вызвала на меня полицию, сказала, будто я детей украла, это же чушь! Не знаю, что на нее нашло. После этого у нас открылись глаза. А потом Лиза детей на стройку потащила, как могла только! Почему ты спрашиваешь? – осекается мама.

Хороший вопрос.

Потому что, увидев, как она трепетно с детьми обращается, возникают сомнения, что Лиза халатно могла отнестись к технике безопасности. И в субботу на встрече с партнерами я не заметил у нее во взгляде ненависти в сторону Златы, о которой мама так много твердила. Скорее, наоборот.

– Если бы мы снова с Лизой сошлись, ты бы приняла ее?

Вопрос-провокация. И я внимательно слушаю ответ.

– Я… ты же знаешь, Вадим, мы всегда на твоей стороне. И я желаю тебе счастья…

Далее мама принимается говорить то, что я уже миллион раз слышал. И заканчивает стандартным:

– Но ты сам реши, нужно ли тебе лезть в эту грязь. Снова.

Ухмыляюсь. Ничего нового. Мама знает, что давить на меня бесполезно. Но не подает ли она под видом покорного смирения с моей точкой зрения возможность сделать неверный вывод?

Кладу трубку и прокручиваю в голове события последних дней. Сегодня я отменяю встречу с партнерами, ссылаясь на доработку проектной документации. Голова раскалывается, я держусь за виски, борясь с болью, пью таблетки, но ни черта не помогает. Лишь к окончанию рабочего дня, пульсация немного стихает.

Но на ее место приходят навязчивые мысли.

И после офиса еду туда, куда тянет сегодня невыносимо.

Я могу отменить встречу, могу переключить внимание и даже найти логичное объяснение, зачем Лизе вести двойную игру. Но вопреки всему от этого желание видеть ее лишь растет. Не рассчитываю, что сегодня она здесь появится, но, когда замечаю знакомую женскую фигуру во дворе, замираю.

Это она, пришла. Одна.

Входит в подъезд, а под ребрами внезапно скручивает.

Я сам не понимаю, какого хрена иду за ней, точно зная, что ничем хорошим это не закончится. Зачем свет не включаю, когда шагаю навстречу.

Какого-то черта несу бред, и называю ее так, как обычно не зову.

Это какой-то долбанный гипноз, но дикая потребность побеждает все разумные доводы. Я на этот раз точно знаю, чего хочу. Это не порыв, это закономерность. Я прижимаю Лизу к стене позади, слыша рваный выдох, и подхватывая ее на руки, усаживаю на тумбу.

– Вадим, – шепчет она, слабо упирается. – Не надо, нам не… Вадим… – хочет что-то еще сказать, но я глушу ее возражения, впиваясь в губы.

Голову моментально туманит, помутнение лишь усиливается с каждым новым ударом в грудной клетке. Верхняя одежда летит к чертям, и теперь я могу прижимать Лизу так сильно, что чувствую ее дрожь.

– Лизок, – вырывается непроизвольно. – Лизка, моя Лизка, – повторяю, как в бреду, продолжая ее целовать. Сопротивление исчезает, она обмякает в моих руках, а я зарываюсь в темные волосы, испытывая нереальный кайф от возможности вдыхать ее аромат.

Ночь, день, прошлое и настоящее, податливость и сопротивление, все перемешивается и, разрываясь, оседает диким желанием. Импульсами, искрами, разрядами тока. Как сумасшедший срываю с Лизки преграды, я как будто боюсь, что все исчезнет.

Что она сейчас растворится.

Ее шепот откликается новым толчком обезумевшего пульса, она о чем-то просит, то царапая мои плечи, то отталкивая, то вновь притягивая. А я продолжаю погружаться во тьму, не в силах больше держаться. Захлестывает так, что кажется все вокруг полыхнет и к чертям сейчас сгорит, оставив после себя лишь пепел.