Рабочий вернулся с аптечкой первой помощи и прочими перечисленными Дэвидом предметами.

Пока Дэвид работал, вокруг собралась целая толпа. Уж конечно, это зрелище получше будет больничных мелодрам в телевизоре... Ну как же, прямо чувствуешь вкус крови, правда, миссис Джонс?

Внутренний голос подбросил ему это неожиданное фривольное замечание, но Дэвид не позволил ему сказаться на работе, — его пальцы двигались быстро и уверенно, умело накладывая повязку на открытую рану. Кровь раненого свободно лилась на руки, так что время от времени ему приходилось останавливаться, чтобы вытереть пальцы о полотенце из кафе — на полотенце, отстраненно заметил он, красовалось изображение аббатства Уитби. Надо будет отдать полотенце санитарам «скорой помощи», чтобы сжечь.

— Как успехи? — окликнул он седого рабочего, вычищающего водосток.

— Вытащил все, что смог, черпаком.

— Хорошо.

— Хотите, чтобы я покопался руками?

— Нет. Не стоит рисковать.

— Что мне с этим делать? — спросил рабочий, указывая на горку пузырящейся жижи.

— Я сам покопаюсь. — Дэвид осторожно положил пораненную руку на свернутое полотенце.

— Хотите, я подержу его руку кверху? — с энтузиазмом спросила девочка-подросток. — Это ведь замедлит кровотечение, так?

— Нет, спасибо. С ним и так будет все в порядке. — В идеале следовало бы поднять руку, но ему не хотелось, чтобы кровь пострадавшего больше необходимого заливала улицу. — Но не могли бы вы присмотреть за ним и крикнуть мне, если дыхание у него станет затрудненным или он придет в себя, ладно?

Она с улыбкой кивнула, польщенная возложенной на нее ответственностью.

— Спасибо.

Дэвид перешел к кучке отбросов. Если что она и напоминала, то холмик жидкого поноса. Стараясь не дышать через нос, чтобы поменьше вдыхать эту вонь, он вынул из кармана пиджака пару карандашей и взял их как палочки для еды. (Видишь, Дэвид, сказал он самому себе, даже пьяные ночи в китайских ресторанах не прошли даром.) Таким импровизированным пинцетом он начал быстро подбирать все, что могло бы принадлежать несчастному Бену, лежащему в паре метров на мостовой. Сучки, листья, окурки, пустая зажигалка, иностранная монетка — весь сор, смываемый в водосток с улицы. Тут он увидел похожий на сосиску обрубок и подхватил его из жижи палочками будто большую сочную креветку.

Поднял повыше, чтобы разглядеть.

Большой палец Бена.

— Это... ну, знаете? — спросил рабочий.

Дэвид кивнув.

— Большой палец. К несчастью, ни следа остальных.

Он повернулся к своей аудитории и на глазах собравшихся начал заворачивать оторванный палец в упаковочную пленку.

— А вы не собираетесь его сначала помыть? — поинтересовался Стиво в черной шапке.

— Нет.

— Почему? Он же весь в дерьме, и вообще.

— Никогда нельзя мыть оторванную конечность. Этим займутся в больнице. — Он перевел взгляд на девочку: — Как дела у нашего пациента?

Девчонка покраснела от удовольствия.

— Его дыхание становится ровнее... и пульс тоже, — быстро добавила она.

— Ты не касалась запястья?

— Нет. Я пощупала пульс на шее.

— Молодец. Спасибо.

Он бросил девочке улыбку, и та снова покраснела, невероятно довольная собой.

Хороший ребенок. Не то что Стиво, который вел себя так, как будто попытался ввязаться в драку в баре, а не проявить заботу о раненом товарище.

— Вы должны его помыть, — настаивал он. — Только посмотрите, в каком он виде.

— Поверьте мне, все будет в порядке.

— А вы уверены, что вы врач?

— Да, я дипломированный врач. — Дэвид посмотрел на Стиво с ясной и фальшивой улыбкой. — А теперь, не будете ли вы так добры подержать это, сэр.

Он взял Стиво за руку и положил ему в раскрытую ладонь откушенный палец, уже надежно упакованный в пленку. Сорванный ноготь, похожий на хрупкую морскую раковину, проступал сквозь прозрачный пластик; жилы на месте разрыва теперь были зажаты между пленкой и лохмотьями кожи.

Когда глаза Стиво остекленели, Дэвид забрал большой палец назад, завернул в собственный чистый носовой платок, а потом осторожно опустил в пластиковый мешок с кубиками льда.

Стиво смотрел, как большой палец соскальзывает на дно между кубиками. Лицо у него побелело, мгновение спустя он, лишившись чувств, боком повалился на тротуар.

— Матерь Божья, — воскликнул один из рабочих. — А с ним-то нам что делать, док?

— Оставьте, как есть. — Дэвид подавил готовую возникнуть у него на губах улыбку. — Он сейчас придет в себя.

Он записал данные раненого: имя и дату несчастного случая — на обратной стороне своего железнодорожного билета, который затем положил в мешок с большим пальцем. Это понадобится в приемном покое травматологии, когда «скорая помощь» — помяни дьявола, а он тут как тут! — привезет его на место. Посверкивая мигалкой, «скорая помощь» влетела на подъездную дорогу к вокзалу. Несколько секунд спустя прибыла пожарная команда.

С этого момента наконец все пошло как по маслу. Пострадавшего вкатили на носилках в машину «скорой помощи»; Дэвид передал мешок со льдом и большим пальцем санитару. Он пожалел, что не удалось извлечь из водостока остальные пальцы, но по крайней мере они спасли большой. Микрохирургия достаточно продвинулась, чтобы, вероятнее всего, суметь спасти его. И благодаря этому сверхважному противопоставленному персту, развившемуся как у человека, так и у обезьяны, пострадавший, возможно, не будет столь уж стеснен в своих возможностях.

Завывая сиреной, «скорая помощь» унеслась прочь. Пожарные занялись вычерпыванием новых куч грязи из водостока, но Дэвид сомневался, что им повезет в поисках пальцев.

Стиво сидел на тротуаре, его явно тошнило. Он то и дело отирал черной спортивной шапкой лицо, по которому катился пот.

Остальные рабочие благодарили Дэвида и желали пожать ему руку, но он показал им, что руки у него в крови. Поэтому они от души хлопали его по спине и обещали поставить ему пиво, когда и если наткнутся на него в любом из тринадцати питейных заведений Леппингтона.

Поняв, что представление закончено, толпа начала расходиться. Дэвид остался один подбирать сумку. Уже подхватив ее, он вдруг сообразил, что ручки будут основательно вымазаны кровью и жижей из водостока. Ну и черт с ними, хорошо было вновь почувствовать себя полезным винтиком в огромном механизме под названием «человечество».

Пересекая рыночную площадь в сторону гостиницы, он задумался, а что на самом делесхватило в водостоке руку пострадавшего, что отхватило ему большой и остальные пальцы, обломило, будто хлебные палочки. Это не могла быть крыса.

Потому что следы зубов на руке...

Они не могли быть нанесены в водостоке. Дэвид Леппингтон нисколько в этом не сомневался. Эти следы зубов были оставлены человеком.

К тому времени, когда Дэвид действительно добрался до вестибюля гостиницы, было уже два часа дня. Стойка портье примостилась в углублении стены, поддерживающей эффектный изгиб лестницы. Сама портье, высокая женщина с волосами черными настолько, что отдавали синевой, была занята разговором.

Ее собеседник, облаченный в нарукавники и фартук кладовщика, держал в руках пару новеньких и блестящих стальных замков.

— Вы уверены, мисс Чарнвуд? — говорил он.

— Совершенно, Джим.

— Но старые замки еще целехоньки.

— И тем не менее я прошу вас повесить на дверь еще два.

— На дверь в подвале?

— Ту самую, Джим.

— Мне еще надо поднять наверх пустую тару. — Кладовщик не отказывался, однако, похоже, ему хотелось отложить эту работу до Судного дня — если получится.

— Тара может подождать, — холодно и веско ответила женщина. — Поставьте мне сначала эти замки.

— И старые тоже?

— Да, и старые тоже, Джим. А я сварю вам крепкий кофе... Кофе по-ирландски — когда вы закончите.

Кладовщик кивал, пока портье перечисляла, что еще нужно сделать.

Дэвид не спеша оглядывал вестибюль. Гостиница явно знавала лучшие времена, но выглядела она достаточно чистой и, конечно, не захудалой. Пол устилал роскошный, но не крикливый, пурпурный ковер, высокие окна были задрапированы бархатными портьерами, тоже пурпурными. Более всего вестибюль напоминал приемную похоронного бюро викторианских времен.