Пообещав снова навестить его, Дэвид потряс старикану мощную правую руку и стал спускаться по дороге к городу. Ему было комфортно и покойно, будто он шагал внутри теплого кокона. Он решил через пару дней опять зайти к дяде; на этот раз прихватит с собой бутылку виски и они вдоволь поболтают о том о сем.

Ветер дул со все той же силой, но Дэвид его уже не чувствовал. В руках он нес сумку с напечатанной по частному заказу историей семьи Леппингтонов, которую тридцать лет назад произвела на свет одна из его родственниц. Была в сумке также бутылка бузинного вина. Дядя пообещал, что вино будет хорошим, и Дэвид ему верил.

Мурлыкая себе под нос, он пересек реку Леппинг и вступил в город.

Она спустилась к самой реке. Сандалии заскользили по песчаной дорожке, и она упала назад, да так, что основательно ударилась мягким местом.

— Ай... бля...

Она упала не настолько сильно, чтобы дело закончилось синяком, но толчок вызвал в памяти вечер пятницы. Диана Моббери поднялась и отряхнула зад. Не будь похожа на уличную девку, Ди. Мы же не хотим его отпугнуть, так ведь, милочка?

Ее штучка натерта. Вот к чему приводят шесть часов секса с Джоэлем Престоном. Большинство ребят спускает минут через десять, но Джоэль Престон фачился, как машина.

Полгода назад, когда она только закрутила с ним, это было даже забавно, но теперь секс стал монотонным. Он мерно долбит у нее меж ногами час с четвертью. Уже через полчаса она — сухая, как чернослив. Так что трахаться теперь уже просто трахано больно, ясно?

И при всем этом она не спешила пока бросать Джоэля. Ну да, он скучный, он двигается как автомат и трахается как миссионер, в нем столько же страсти и умения, сколько в могильщике, копающем могилу жирному толстяку, но в остальном он вполне сносен. Он терпел ее опоздания или то, что она брала у него деньги на новую прическу — вроде светлых мелированных прядей, как на ней сейчас, и бог мой, как же дорого они обошлись. Ради этих прядей она записалась в лучшую парикмахерскую Уитби. Он даже купил ей эти сандалии. Умереть, какие миленькие — с тонюсенькими крест-накрест ремешками, — в них ее загорелые ножки кажутся золотыми и совсем крохотными.

Но ходить в них — то еще удовольствие, особенно если выступаешь в поход вдоль берега реки.

В прошлом месяце Ди Моббери работала в баре отеля в Уитби. На этой неделе — после того как жена управляющего застукала своего благоверного, когда Ди делала ему минет на заднем сиденье машины, — она изнывает в старом добром Леппингтоне.

Господи, думала она, пробираясь по тропинке, штучка так и зудит. Тропинка же делала все, чтобы ее нельзя было так назвать. Наверное, считала себя треком американских горок. На ней попросту не было ровных мест. Или ты спускаешься едва ли не с обрыва к самой кромке реки Леппинг, что журчит себе и булькает по валунам. Или дорожка взбирается на крутой берег. И повсюду ивы.

Чертовы ивы. Ди их просто ненавидела. Их ветки вечно стремились схватить ее за волосы. А корни цепляли сандалии.

— Если у меня сейчас ремешок лопнет, я тебя, дрянь, средством от сорняков намылю, — рассердилась она на дерево.

А местами разросшийся ивняк рос так густо, что тропинка, извиваясь, терялась в полутьме. И это только слегка за полдень, проворчала она про себя. Стоит спуститься в низину, как со всеми этими ивами вполне поверишь, что уже полночь. Если я наступлю на какое-нибудь собачье дерьмо... черт бы побрал этих дурацких собак.

Цель твоей миссии, Ди?

Давай же, не держи язык за зубами.

Ты — в походе за удовлетворением. А проще говоря, потрахаться.

Но это будет не скучный миссионерский трах со старым Джоэлем Престоном, у которого лицо как у снулой рыбы.

Черт, как зудит штучка. Просто чудо, если дело не кончится раздражением. Она решила выдавить в себя основательную порцию «Кейнстена В», когда вернется домой, — если только дорогой папочка опять не перепутал его с зубной пастой. Она усмехнулась, вспомнив, как старый хрен давился и тужился рвотой, когда в прошлый раз по ошибке почистил зубы ее пастой от вагинальных инфекций.

В прошлом месяце Ди Моббери стукнул двадцать один год. У нее был ключ от входной двери, а у нее самой было на что посмотреть и за что подержаться. Грива густых и шелковистых волос, широко расставленные голубые глаза, распутные бедра и полная грудь давали ей то, чего не могло дать плохое образование (и то, что она на два-три дня в неделю сваливала из школы, тоже не слишком помогло). Если она улыбалась и кокетничала на собеседовании — конечно, в том случае, если его проводил мужчина, — на недостаток у нее квалификации обычно закрывали глаза. Так что, в общем, ей доставалась работенка получше, чем ее кузинам-простушкам со всеми их дипломами и грамотами. Только вот Ди Моббери не хватало умения удержаться на работе. Одно за другим приличные места как вода проскальзывали у нее меж пальцев.

Когда она устанет крутить с двумя или тремя мужиками одновременно — лет через пять-шесть, неопределенно пообещала она себе, — то поймает себе муженька с карьерой. А тогда для меня начнется жизнь настоящей дамы. Воображение рисовало ей, как она ведет «рэнджровер» по дороге в Йорк — хорошенько пощипать его карточку «золотая виза».

Но сегодня она вышла на охоту за свежачком.

Она улыбнулась. За кем-то, у кого полно пыла и спермы. Кто возбудил бы ее, а не высушил настолько, что у нее появились мозоли на срамных губах.

Ох, как же натерта штука. А как зудит!

Тропинка ее привела уже в сам Леппингтон. Теперь она шла позади «Купален», библиотеки и — подождите, подождите — «Городского герба». Сегодня утром там она заприметила самого сексуального чувака, какого видела за последние пару месяцев, — сплошь тату, шрамы и мускулы. И глаза у него были такие лютые и пронизывающие, что она тут же почувствовала себя влажной. Ее шпионская сеть (девчонки, которые готовят в гостинице завтрак) донесла, что это новый кладовщик. Что он, наверное, обрабатывает Электру Чарнвуд, надменную владелицу гостиницы.

Но плевать на это, решила Ди, правда, только в том случае, если и мне достанется моя доля этого пирога.

Она представила себе, как он смотрит на нее сверху вниз ледяными полными угрозы глазами. От наслаждения у нее по коже пробежали мурашки. Теперь она почти чувствовала, как его жесткие пальцы охватывают ее грудь, потом скользят вверх-вниз по обнаженному животу, прежде чем ущипнуть соски.

Боже, он может сильно ущипнуть, сердце стучало у нее в ушах. Так сильно, как только пожелает.

Мне нравится, когда трогают мои соски, потом сжимают. Потом покусывают крепкими зубами, пока пальцы скользят вниз между моих ног.

О... черт. О черт. Я не могу ждать. Не могу ждать. Никаких там вокруг да около. Пройди внутрь, девочка.

Какой план?

Это просто, Ди.

— В этом вся ты, милочка, — сказала она самой себе этаким игривым имейте-меня-как-хотите-мальчики голосом.

Она хихикнула.

Нет, Ди. План. Просто подойди к задней двери гостиницы. Татуированный секс-мальчик будет, вероятно, перетаскивать ящики с пивом из подвала, готовя бар к субботнему вечеру, что в Леппингтоне приравнивается к большой попойке. Ну, вскоре ты меня употребишь, секс-мальчик. Она представила себе округлые холмы его ягодиц; она почти чувствует, как хватает их, когда он начинает наяривать в нее.

Ощущение зуда между ног уступило место безумному жжению.

О боже, да будто у нее в промежности колется тысяча булавок.

Ноги сами пошли быстрее. Вверх по берегу, по насыпи, слева — кирпичная стена заднего двора, справа — булькает река. Потом... вниз, снова к воде. Вниз под темные, темные ивы...

Где мальчики и девочки играют в больницу.

М-м-м... Она вспоминает это. Как ее трахал под ивовыми деревьями этот, как его... парнишка с картофельного фургона.

От возбуждения она пошла скорее, крохотные сандалии то и дело скользили по песчаной насыпи. Оба берега реки были пусты. На реку выходили лишь зады нежилых зданий. Мода на апартаменты с видом на реку для тех, кто идет в гору и вот-вот удачно сделает карьеру, еще не коснулась Леппингтона.