Когда я все же немного успокоилась и вернулась в действительность, первое, что я сделала, позвонила Джулии и попросила ее не приезжать в обед.

— Что-то случилось? — насторожилась подруга.

Я на секунду зависла, думая, стоит ли рассказывать Джулии о звонке Лата, и решила не говорить о предстоящей встрече с Барреттом. И дело было не в доверии — я была уверена, что она начнет нервничать, отговаривать и вообще, пытаясь меня оградить от Барретта, могла приехать после работы и порядком надавить на меня, желая изменить мое решение. Я уже предвидела, как она уверенным тоном говорила «нечего тебе ехать на встречу», мне же нужны были силы, чтобы привести мысли в порядок, успокоиться и подготовиться к встрече, а не защищаться от давящих советов подруги.

Я зажмурилась и, тихо прошептав “Прости меня, Джулия”, уверенно произнесла, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно:

— Аврора попросила задержаться. Приводим квартиру в порядок. Я, как освобожусь, “убер” закажу, чтобы тебя не дергать…

— Да ну. Какое беспокойство. Звони, я подъеду… — ничего не подозревая, ответила подруга, и я мысленно еще раз попросила у нее прощения.

Попрощавшись с Джулией, я посмотрела на свое отражение в черном экране телевизора и, задумавшись, подошла к своей упакованной сумке — надо было выбрать соответствующую одежду для встречи.

Помимо стареньких джинсов, которые я не упаковала и оставила для переезда, выбор был невелик. Либо джинсовая юбка средней длины, которая висела на мне бесформенной тряпочкой, либо джемпер с дорогими джинсами, которые были куплены в период моей работы в галерее, но сейчас смотрелись на мне, как на вешалке, либо теплое шерстяное платье крупной вязки до колена. Учитывая, что Ричард предоставил мне помощь, совсем не хотелось показывать ему, что реабилитация довела меня до такой худобы, и я выбрала платье, крупная вязка которого хоть немного, но создавала объем на моих “костях”.

— Пусть будет платье… — вздохнула я и, решив таким образом вопрос с одеждой, подошла к зеркалу.

В отражении на меня смотрела девушка — глаза горят, на похудевшем, не тронутом косметикой лице от волнения появился румянец, волосы аккуратно заплетены в косу. Я бросила взгляд на сумку, где лежала моя скудная косметичка с тушью, румянами и блеском для губ, подаренными Джулией, и отрицательно покачала головой. “Нет, я не буду прихорашиваться. Это будет выглядеть так, будто я решила, что мне назначили свидание, и я, пребывая в романтических иллюзиях, питаю надежды на воссоединение”.

Больше всего на свете я не любила неопределенности. Нет, я не боялась этой встречи — каков бы ни был результат, она была лучше этого подвешенного состояния. Меня мучило ожидание, и я чувствовала себя корабликом на спокойном покрывале океана, который не знал своего курса и ждал от своего Соляриса то ли волны, которая выбросит его на берег, то ли водоворота, который утащит к себе на дно, то ли безразличного штиля, который позволит мне плыть намеченным ранее курсом. Первый раз в жизни я волновалась так, что даже не смогла переключиться на французские тексты, разбор которых обычно помогал мне успокоиться и отключиться от действительности с ее нервной суетой.

Вечером, ровно в восемь, в моей ладони запел сотовый, который я не выпускала из рук, на экране отобразился неизвестный номер, и я, аккуратно выдохнув, ответила на звонок.

— Мисс Харт, здравствуйте, машина ждет вас внизу, — услышала я знакомый голос Зета и немного успокоилась.

— Добрый вечер, Хью. Спасибо. Сейчас буду, — спокойно произнесла я и, в очередной раз усмирив колотящееся о ребра сердце, надела сапоги, набросила свою весеннюю куртку, прошлась взглядом по своему отражению в зеркале и, подхватив шарф, вышла за дверь в неопределенную реальность.

На улице у тротуара меня ждал один из массивных джипов Барретта — рядом стоявший Зет официально поздоровался со мной и открыл заднюю дверь. Что ж, маленький ориентир в виде знакомого лица и такого же знакомого авто, это уже хорошо.

Я улыбнулась и, прежде чем ступить на металлическую ступеньку джипа, бросила взгляд вверх — погода не изменилась, вечер был прохладным, с порывистым северным ветром и плотным покрывалом из кучевых облаков, закрывающим звезды. Я поплотнее укуталась в куртку и села в джип.

Издалека увидев высокое здание отеля “Pacific”, я мысленно кивнула — почему-то именно в отеле мне виделась наша с Барреттом встреча, правда оставалось неясным, где именно — в одном из его ресторанов или в пентхаусе.

Припарковавшись на внутренней стоянке центрального блока, мы прошли к лифту, но, как ни странно, Зет нажал на кнопку нулевого этажа, а когда мы вышли на просторную круглую площадку с указателем “Синий Конференц-зал”, мне стало понятно, где именно меня примет Барретт.

— Совещание еще идет, вы можете подождать в соседнем кабинете, — произнес Зет и кивнул на дверь, где я уже когда-то бывала, правда в сопровождении другого человека.

Вспомнив наше знакомство с Дугласом, я мысленно улыбнулась, когда дверь конференц-зала распахнулась, и на площадку начали выходить мужчины в деловых костюмах. Зет, который стоял рядом со мной, уже знакомым мне жестом руки заслонил меня от косяка бизнесменов, торопившихся к лифту или на лестницу, и я вновь улыбнулась этому дежа-вю.

Наконец, когда поток людей стих и фойе опустело, Зет направился в конференц-зал, вероятно, доложить обо мне, как в свое время сделал Дуглас, а спустя минуту вышел и молча пригласил меня войти.

Я посмотрела вперед на приоткрытую дверь конференц-зала и замерла — сейчас меня никто не останавливал и не преграждал путь. Напротив, здесь, перед этой открытой дверью, словно порталом в другую жизнь, я, как никогда, чувствовала момент истины — именно с этой точки моя жизнь пойдет по одному из намеченных курсов.

Я в очередной раз усмирила свое сердце и, аккуратно вздохнув, шагнула вперед.

Ричард сидел во главе большого конференц-стола и печатал на ноутбуке, полностью погрузившись в рабочий процесс. С нашей последней встречи в клубе Мэдисон он совсем не изменился — все тот же холодный непроницаемый вид и плотно сжатые тонкие губы. Не оставило время отпечаток на его лице, будто подчеркивая, что Ричард Барретт уже полностью сформировался и впитал в себя опыт прежних лет.

Чувствуя позвоночником его металлическую мужскую энергетику, я прошла к противоположному краю стола и остановилась, пока он, не отводя глаз от монитора, печатал.

Наконец он поднял на меня спокойный взгляд — и мое сердце остановилось. Я смотрела на Ричарда и понимала, что этих двух лет для меня не существовало — сколько бы я не гасила в себе любовь к этому мужчине, она никуда не ушла, она лишь сформировалась в некий прочный осязаемый сгусток в моей груди, который сжимал плотным болевым кольцом мое сердце, напоминая мне о моей предназначенности этому мужчине. Правда, сейчас, чувствуя себя повзрослевшей, я сбросила с себя флер детской романтичности и спокойно, не отводя взгляда, смотрела на своего мужчину.

— Здравствуй, Ричард, — спокойно произнесла я.

— Подойди, — ровным голосом произнес он, и я вновь осознала, насколько соскучилась по этому тихому баритону.

Пока я шла к нему, он прошелся спокойным взглядом по моему лицу и фигуре, по худым коленям и шарфу, который я сжимала в руке, и мне казалось, что он смотрел на меня, как на объект после реабилитации, в которой его фонд оказал помощь, будто желая оценить, насколько эта помощь была эффективной.

Так и не поняв, какое произвела впечатление, я остановилась в нескольких ярдах от его кресла, и наши взгляды встретились.

— Завтра утром ты переезжаешь в мой пентхаус. В качестве любовницы, — спокойным тоном произнес он.

Услышав эти слова, я замерла, пытаясь оценить ситуацию правильно. “В качестве любовницы”, — мысленно повторила я за Барреттом и, не отводя от него взгляда, спокойно спросила: