— Нет, что вы! У нас через десять минут тоже ужин будет готов! — попыталась я отбиться, но, увидев лицо Лолы поняла, что меня не выпустят из этого дома, пока не накормят.

Вот уже полчаса мы с Паломой ехали на машине в сторону Тарифы, в то время, как Макартур на джипе сопровождал нас чуть позади.

— Тарифа — это самая южная точка Европы и столица ветров. Местные ветра именуются Levante и Poniente, — между тем Палома продолжала забрасывать меня информацией, и я с интересом ее слушала. — Леванте теплый, дует с Африки, но для кайтинга лучше Поньенте.

— Интересно какой ветер ждет нас сегодня… — улыбнулась я.

— Леванте, — уверенно кивнула она.

— Волны высокие? — с тревогой спросила я.

— Только в шторм, — отрицательно мотнула она головой. — И мы едем на пляж Вальдевакерос. Там волна мелкая. Вообще в Тарифе ветер крутой, а волна не сильная, самое то для виндсерфинга и кайтинга. Это не ваши Гавайи.

— Это радует. Хотелось бы искупаться в Атлантическом океане, — улыбнулась я, а про себя подумала — “если бы была высокая волна, меня бы Макартур точно не пустил купаться”.

— Ты взяла с собой гидрокостюм? Вода в мае еще холодная.

— Да, конечно, я купила.

— Научу тебя держаться за планку, — с энтузиазмом подмигнула Палома.

— Мне запретили учиться кайтингу, — наморщила я нос.

— Да это же совсем безопасно! — удивилась она.

— Я осенью в аварию попала. Был сложный перелом руки, — повторила я слова Ричарда и вспомнила тревожный взгляд Авроры.

— А, ну тогда понятно, — тут же согласилась Палома. — Да, ветер иногда рвет. Руки выкручивает. Нужно крепко держаться за планку и балансировать.

— Я плаванием занимаюсь, очень хорошо помогает для разработки руки.

— А хочешь я тебя на доске научу держаться? Я, правда, классическим серфингом не занималась, но на доске грести умею. Волны хоть и нет, но зато покатаешься. Борды арендуем в ближайшем прокате.

— С удовольствием, — улыбнулась я, обрадованная такой перспективой.

Внезапно с нами поравнялись несколько дорогих машин с джипом “Порше” во главе и, посигналив, ушли вперед.

— О, это Алехандро с ребятами, — кивнула она немного недовольно вслед уносящимся машинам и бросила что-то по-испански нашему водителю Педро.

— Тебе не нравится этот Алехандро? — аккуратно поинтересовалась я.

— Не люблю, когда командуют, — нахмурилась она. — Если он Медина, это не означает, что может нам всем диктовать условия.

— Медина?

— Ты что, не знаешь, кто такие Медина? — спросила она и, видя мой вопросительный взгляд, пояснила. — Это династия испанских политиков. Его отец, Алехандро старший, один из бывших премьер-министров и, как прогнозирует мой отец, может стать следующим. Кстати, их летняя резиденция в том же комплексе. Через три виллы от нашей.

— Понятно, — кивнула я, а про себя подумала, что меня ждет знакомство с золотой молодежью, что совсем не радовало, учитывая их избалованность вседозволенностью.

— Ой, посмотри, а это ветряные мельницы, красиво, правда? — отвлекла меня от мыслей Палома и я, переведя взгляд, чуть не ахнула.

Передо мной раскинулось зеленое пространство, усыпанное несметным количеством огромных белых ветрогенераторов и напоминающее ромашковое поле в футуристическом стиле.

— Чувствую себя современным Дон Кихотом, — улыбнулась я.

Тарифа нас встретила сильным теплым ветром, который тут же начал играть с моими волосами, несмотря на то, что я их закрутила в тугой узел на макушке.

Я бросила взгляд в сторону пляжа и улыбнулась — все небо над морем было усыпано маленькими парашютиками-кайтами, и на фоне яркой голубизны они смотрелись, как цветные шарики на дне рождения.

Как и говорила Палома, высоких волн не было — лишь ветер пытался заигрывать с океаном, поднимая белую пену и зернистую рябь на покрывале Соляриса.

— Наши уже на месте, — кивнула Палома в сторону ряда машин, а сзади ко мне уже подходил Макартур — в шортах и футболке цвета хаки, готовый идти со мной на пляж.

Отобрав у Педро увесистый рюкзак со свернутым кайтом и борд, бунтарка Палома кивнула мне “пошли”, и я, улыбнувшись Макартуру, направилась к огромному тенту-шатру, разбитому на песке. Наши телохранители остались снаружи, а Палома, зайдя в угол, отгороженный сумками и досками ребят, сбросила одежду и начала натягивать поверх купальника гидрокостюм.

Я последовала ее примеру, и пока пыталась втиснутся в неопреновый комбинезон, рассматривала татуировку голубя на ее плече.

— Красивая тату, — улыбнулась я. — И как только тебе отец разрешил.

— Да-а-а, — протянула она. — Был скандал. Мы с папой не разговаривали несколько месяцев.

— Как помирились?

— Я сильно заболела. Отец прилетел из командировки и сразу в больницу. Я тогда посмотрела на его лицо. Изнуренное. И расплакалась. Так и помирились.

— Для тебя это тату было принципиально? — с интересом спросила я.

— Да нет. Глупость это все была, — усмехнулась она. — В знак протеста сделала. Я тогда с одним парнем встречалась. Отец был против. Говорил, что он альфонс и каброн*. Как оказалось, был прав. Мы вместе с этим придурком учились.

— Где ты учишься?

— На биофаке, — кивнула она, когда сзади подошла толпа ребят.

Счастливые и мокрые от морской волны они начали здороваться с Паломой, обнимая и целуя ее. Ребят — и парней, и девушек — было не менее восьми человек, не считая тех, кто в это время кружился на кайтах. Передо мной мелькали загорелые лица, и я только успевала запоминать имена, обнимая ребят в ответ. К счастью, это была интернациональная команда, и языкового барьера, которого я сильно боялась, не случилось — практически все говорили по-английски.

— Ты умеешь кататься? — спросила одна из девушек, которая так же, как и мы, приехала чуть позже остальных и сейчас надевала гидрокостюм.

— Нет, к сожалению.

— Будешь учиться?

— Она не может, — ответила за меня Палома, завершая свой туалет. — С рукой проблема.

— Не повезло. У меня с ногой проблема была. Грохнулась с байка. Алехандро год меня к доске не подпускал.

— Тебе врачи запретили, а не Алехандро, — закатила Палома глаза.

Она на это ничего не ответила, весело подмигнула и потащила свой еще свернутый кайт к морю. Ребята, выпив кто воды, кто “Red bull”, тоже долго в шатре не задержались и умчались вслед за девушкой.

— Так, я сейчас смотаюсь за доской для тебя, а ты жди меня здесь, — дала инструкции моя новая подруга. — Да, и намажь лицо, как следует, кремом от загара. Из-за ветра ты не чувствуешь солнца, а к вечеру будешь полыхать от ожогов.

Она вышла из шатра, а я, думая, что нужно не забыть потом ей вернуть деньги, присела на корточки к своей спортивной сумке.

— Ты не должен был позволять ей этого делать! — внезапно услышала я жесткий мужской голос, с акцентом говоривший по-английски.

— Она уже взрослая. У неё своя голова на плечах должны быть, — ответил второй, судя по произношению, англичанин, и я резко встала, чтобы не получилось, что я подслушиваю чужой разговор.

На входе у шатра стояли два высоких парня, один из которых стоял без гидрокостюма ко мне спиной, демонстрируя широкие плечи и красивый загар.

— Да мне плевать. Ты ее брат и несешь за неё ответственность. Ты видел, что она вытворяет! — ткнул он пальцем в парня, смотревшего на меня, а уже через секунду в проеме появилась массивная фигура Макартура.

— Со мной все в порядке, я уже выхожу, — громко сказала я Рэндаллу, растирая крем по лицу, а обладатель акцента резко обернулся и посмотрел на меня.

— Простите, я пройду, — уверенно шагнула я к выходу, пока пара карих, почти черных глаз внимательно меня рассматривала.

“Она твоя сестра и ты несешь за нее ответственность”, — почему-то засели у меня в голове эти слова, пока я шла к воде. Это были правильные слова, слова человека, знавшего, что такое ответственность.