— Твоя правда. Она уже раз это сделала. Значит и второй раз отвернуться от него будет для нее не проблема, — подтвердила подруга.

— Согласна. Ее молодость имеет две стороны. И я должна сыграть на этом. Пусть ее юношеский романтический флер обернется против нее.

— И здесь ты права. Ты циник по жизни и одного поля ягода с Барреттом. В этом твое преимущество.

— В любом случае, сначала мне нужно поговорить с Барреттом.

— Твоя правда, — спокойно произнесла Мэй и добавила: — Только будь осторожна.

— Буду, — кивнула Марта, прекрасно зная, что с Барреттом игры не пройдут.

— Держи меня в курсе.

— Спасибо, дорогая, ты всегда умела меня поддержать.

— Ты же знаешь. Что бы ни случилось, я с тобой.

— Как Сенг? — наконец спросила она, решив, что тема с Лилит закрыта.

— Как только в его постели оказалась молодая красивая жена, да еще и из такой семьи… успокоился окончательно. Тут еще и новые перспективы бизнеса задобрили его семью. Самолюбие Сенга угомонилось. Твой Барретт стратег, что тут сказать. Я рада, что он вновь открыл тебе дорогу в Азию.

— Да. Он хорош, — улыбнулась Марта. Ее всегда переполняло чувство гордости за своего мужчину. Теперь можно было вновь навещать друзей в Бангкоке и на Пхукете, а, главное, ездить туда вместе с Ричардом, не страшась преследования Сенга. Но она его не винила и была рада, что Барретту удалось в течении года сгладить этот неприятный инцидент.

Попрощавшись с подругой, она встала из своего удобного кресла и остановилась у стеклянной стены. Прикурив еще одну тонкую сигарету “Vogue” с ментолом, она сделала глубокую затяжку и задумалась, выстраивая в голове стратегию поведения при разговоре со своим мужчиной.

Марта потушила недокуренную сигарету и, взглянув еще раз на парк, раскинувшийся под окнами резиденции, направилась к выходу из кабинета — нужно было проконтролировать горничную, которая должна была в этот момент укладывать багаж для поездки в Германию.

Они вылетали ночью, чтобы быть в назначенное время в Киле, где у Барретта была запланирована важная встреча. Марта рассчитывала, что перед их с Ричардом совместным отъездом в Германию он заедет домой. Однако, увидев Лата, направлявшегося из хозяйской спальни к лифту с чемоданом, Марта предположила, что Ричарда она увидит только на взлётно-посадочной полосе. Ее мысли подтвердились, когда Лат, увидев ее, поклонился и проинформировал о том, что кун-Ричард задержится в городе, ее водитель уже предупреждён, и машина будет подана в одиннадцать.

"Это к лучшему. Не будет этой предпоездочной спешки. Поговорю с ним в самолете. Времени будет много…"

Поблагодарив тайца, она приветливо улыбнулась, но логика продолжала выдавать очередной вывод: “Скорее всего, Барретт наведается после работы в пентхаус”.

Зайдя к себе, она обнаружила уже упакованный багаж, машинально кивнула, одобрив исполнительность горничной, но мысли о пентхаусе не хотели покидать разум. Она недовольно потёрла лоб, представляя, что будет там происходить, но быстро сконцентрировалась на другом: "Не будет он с ней спать в первый же день перед поездкой. У него голова забита другим. Скорее, проинструктирует относительно жизни на своей территории. Хотя, одно другому не мешает, условия для разрядки перед напряженной поездкой самые благоприятные", — скривилась Марта, и у неё вновь возникло это первородное желание хлопнуть дверью, чтобы наконец успокоить свое женское самолюбие и гордость.

“У тебя еще вся поездка в Германию впереди. Сделай все возможное, чтобы Ричарду не захотелось пускать в постель другую”, — подбадривала она себя, но разум резал фактами “если он решил поселить ее в пентхаусе, он не будет так скоро менять своих решений”.

Помимо неприятных картин, встававших перед глазами, теперь ее волновал ещё один момент — скажет ли ей Барретт, что с сегодняшнего дня в его жизни появилась ещё одна любовница.

“Скорее всего, скажет. Если он поселил ее у себя в отеле, ему нет смысла скрывать этот факт”, — подумала она и, подготовившись встретить эту новость с достоинством, решила, что этот момент будет самым лучшим для начала встречного разговора.

Сидя в салоне джета, она посмотрела на часы и перевела взгляд на взлетно-посадочную полосу, куда с минуты на минуту должен был приехать джип Барретта. Обычно подобное ожидание ее напрягало. Она, как человек действия, не любила неопределенности, которая ее преследовала постоянно с первого момента ее совместной жизни с Ричардом. Он никогда не говорил, где он, что он и когда будет дома. Никогда не отчитывался о своих решениях, лишь ставил ее перед фактом, что тоже ей радости не добавляло. С Сенгом все было радикально по-другому — муж всегда с ней советовался по любому вопросу, уже не говоря о том, что она всегда знала всё о его передвижениях и встречах от него самого. Да, можно было сказать, что бывший муж ее разбаловал, но она не жалела ни дня, что ушла от него. Она жалела лишь об одном, что когда-то судьба свела ее с другим мужчиной, Ричардом Барретом. Для нее эта любовь стала роковой. Она так и не смогла ее забыть, не смогла загасить другими отношениями с любящим ее Сенгом, его заботой и поклонением ее уму и красоте.

“Ты как бабочка, которая уже познала обжигающий свет солнца. Оно опалило твои крылья, но без этого света ты уже не можешь. И ты летишь на него снова и снова, чтобы обрести себя…” — в свое время сказала Мэй и была права. Марта вновь и вновь возвращалась к Ричарду, чтобы обрести себя, чтобы забрать у него ту часть себя, которой по воле рока она лишилась.

***

Бангкок. Много лет назад.

— Я знаю что ты дома. Открывай, Ментол, — Марта слышала сквозь стук в дверь низкий баритон, который она так любила, но стояла по другую сторону, прижавшись к стене и беззвучно глотала слезы.

Она понимала, что если Ричард захочет, то выбьет двери одним движением, но была уверена, что он этого делать не будет. Не будет что-то ей доказывать и возвращать. Не будет ее ценить и любить. Ничего не будет делать. Ни-че-го. “Не тот замес мужчины”, как любила говорить ее подруга Мэй, с которой она тогда жила по соседству на Сукхумвит в той, старой квартире.

“Scheiße! Рик, проваливай… Не мучь меня…” — хотелось ей выкрикнуть, но она дала себе слово больше с ним не разговаривать. Даже через дверь. Марта боялась, что если она вступит с ним в диалог, ее воля не выдержит, и она опять побежит за ним, как собачонка, несмотря на то, насколько жестоко он с ней поступил.

Прошло два дня с тех пор, как она вернулась из больницы. Тот день она не забудет никогда. Барретт лично нашел толкового гинеколога, насильно доставил ее в подпольный абортарий и отвез ее, опустошенную во всех смыслах, домой.

Его “нет, пойдешь на аборт” было спокойным, но по тому железобетонному тону, не терпящему возражений, она все поняла. Не нужен был ему ни ребенок, ни она.

Марта не стала устраивать скандал — по сути, он ей ничего не обещал. Но она все же надеялась, что их многолетняя связь что-то для него значит. Но, как оказалось, нет.

— Мне не нужны дети, — равнодушно ответил он на ее немой вопрос, и простить ему этого хладнокровия, с каким он отправил ее на аборт, Марта не могла. Она видела его спокойный, ничего не говорящий взгляд и знала, что Барретт был равнодушен к детям, и вообще к самому понятию Семья. Он был и оставался зверем-одиночкой.

Она беззвучно всхлипнула и, закрыв глаза, вспомнила их первую встречу.

Они познакомились много лет назад. Банально познакомились. В немецком баре на Сукхумвит, где она в то время работала официанткой. Обычно она не обращала внимания на клиентов, но этого молодого мужчину она сразу выцепила из толпы полупьяных отморозков, щупавших ее взглядом.

Он на нее не обращал внимания. Несмотря на то, что его поза была непринужденной, глаза полупьяными, а под боком сидела молодая тайка, которая раскручивала его на выпивку, Марте показалось, что он был здесь не для развлечения. Так он приходил несколько раз в течение недели, с разными девицами, заказывал много выпивки, оставлял щедрые чаевые и уходил. В четвертый раз, когда он появился в их баре, она не выдержала и заговорила с ним первым. Он поднял на нее взгляд — и именно этот момент она стала считать реперной точкой ее нового существования.