“Тайна Ангела”, — назвал ее Крис и был прав. Эти глаза скрывали еще одну сущность, темную, запрятанную в глубине подсознания, замученную, но не умершую.

Немного подумав, я скинула простынь со второй картины и, отойдя в сторону, склонила голову набок, сравнивая изображения.

Две ипостаси одной человеческой души. Белый и Черный Лебеди. Добро и Зло. Свет и Тьма.

Если раньше я, не задумываясь, сказала бы, что быть только Белому, то теперь, пройдя долгий путь, я отчетливо понимала, что нельзя было убить черного лебедя, чтобы оставить в живых только белого. Я была рада, что Макс вернул мне картину, что авария помогла мне понять истину — пусть и таким жестким образом, но мой ангел-хранитель мне сказал, что в отношениях с Максом я навсегда бы осталась на одном белом крыле, без черного.

“Это полюса одной планеты — моей планеты, которая вращалась вокруг моего Солнца. Без хладнокровной самодостаточности Барретта не было бы моей безусловной и всепоглощающей любви Евы к нему. Без сущности Лилит я бы не смогла принять до конца своего мужчину-Дьявола. Обе эти ипостаси принадлежат Ричарду Барретту”, — улыбнулась я, ощущая баланс Евы и Лилит в себе.

Именно с этими мыслями я и легла спать. Сон пришел быстро, но это было и неудивительно — закрыв глаза, я ощущала внутреннюю гармонию своего Черного и Белого, а мой кораблик смело шел вперед, покачиваясь на покрывале Соляриса, словно в уютной колыбели. Однако мой сладкий сон продлился недолго — всплеск волны, и меня выбросило в действительность. Резко открыв глаза, я посмотрела на часы — они показывали начало первого, и все вокруг было погружено в тишину, но я могла со стопроцентной уверенностью сказать — Барретт приехал в пентхаус.

Прошло минут десять, но во всем пентхаусе по прежнему слышалась тишина. Чтобы проверить свою правоту, я встала с постели и, на цыпочках выйдя наружу, остановилась у перил. В зале горел свет, на кресле лежали пиджак и галстук, но самого Ричарда нигде не было видно. Я перегнулась через перила, придерживая распущенные волосы, и в следующую секунду со стороны кабинета послышалась трель телефона и баритон Барретта.

Первым моим желанием было пойти в его кабинет, просто чтобы увидеть, сказать, что я по нему очень соскучилась, но, понимая, что мое появление будет неуместным, вздохнула и вернулась в свою комнату.

Мне не спалось, да я и не пыталась. Понимала, что уснуть, зная, что Барретт дома, не удастся, словно он был источником радиоволн, на которые я была настроена. Я включила ночник и, сев в постели, задумалась. Вот уже неделю меня не покидала одна мысль — стоит ли рассказывать Ричарду о встрече с Мартой, вернее, о моем решении идти с ним до конца, несмотря на его нежелание иметь детей. Я была уверена, что Ричард дал согласие на эту встречу, а значит, я не подставила бы Марту.

С одной стороны, я считала нужным сказать ему о своих выводах. Но с другой — мне казалось, Барретт, читая меня, как открытую книгу, знал, что если бы я приняла решение не в его пользу, то ушла бы сразу. Он понимал, что я, оставшись в пентхаусе и не требуя немедленных выяснений отношений по его приезду, последовала за его Судьбой.

Обдумав это, я посчитала нужным сказать ему о своих выводах, когда наступит правильный момент.

Не знаю, сколько прошло времени, когда в коридоре послышались шаги, дверь уверенно отворилась и в комнату спокойной походкой зашел Барретт.

Его рубашка была небрежно расстегнута на несколько пуговиц, будто показывая, что с работой на сегодня закончено, а его лицо было спокойным, впрочем, как и всегда.

Я внимательно рассматривала приближавшегося ко мне Ричарда в неярких бликах ночника, и в этот момент мне хотелось только одного — прижаться к нему и ощутить свою предназначенность этому мужчине.

— Почему не спишь? — спросил он, окинув быстрым взглядом меня, одетую в майку, которую я позаимствовала у него в гардеробной.

— Потому что ты приехал домой, — честно ответила я.

Он подошел вплотную к моей кровати, а я, отбросив ложную гордость, медленно подтянулась к нему и, встав в постели на колени, обвила его торс руками. Крепко-крепко. Как только могла. Уткнувшись лицом в его грудь, я вдыхала его запах, такой родной и знакомый, ощущала его металлическую тяжелую энергетику, которая давила на виски, и закрыв глаза, чувствовала, как сильно бьется мое сердце.

В этом простом и в то же самое время сложном объятии, я выразила все — и свою предназначенность женщины одному единственному мужчине, и свое решение следовать с Ним его Судьбе, и свою Миссию, такую космически верную — полностью вверить Ему свое будущее.

“Господи, Ричард, только не отстраняй меня, пожалуйста”, — молила я, уткнувшись лицом в его рубашку. Мне казалось, что если он сейчас разомкнет мои руки, я зависну в невесомости и перестану вращаться по своей орбите, как потерянная планета.

Но он не отстранил. Он позволял мне все сильнее и сильнее сжимать его в объятиях, давая возможность вспомнить его.

Внезапно его тяжелая ладонь легла на мой затылок, и в следующую секунду он больно потянул меня за волосы, давая понять, что мне следует отпустить его.

Преодолевая сопротивление, я покачала головой, не желая этого делать, но почувствовала его тяжелую волну и разжала руки, понимая, что превысила полномочия.

— Прости, — тихо прошептала я.

На это он ничего не ответил, а я, посмотрев на него снизу вверх, кивнула, понимая желание своего мужчины и потянулась к вороту его рубашки.

Чувствуя его тяжелую ладонь на затылке, я расстегивала накрахмаленную, пахнущую им сорочку и, не стесняясь, целовала каждый дюйм его тела — его грудь с порослью волос, нагретый телом металл жетонов, упругий пресс. Я медленно раздевала своего мужчину и постигала его заново, вспоминая его кожу, его запах, его шрамы. Обнажив его торс, я на секунду замерла, изучая агрессивную стать тотемного животного Ричарда, и нежно прикоснулась к нему.

— Я скучала по тебе, — тихо прошептала я зверю, оскалившему зубы, и повела дорожку из поцелуев по хребту Тигра, теперь уже не опасаясь запретов.

Я опустила руки на ремень его брюк, но Барретт, остановил меня и, подхватив меня под мышки, понес из спальни. Я крепко сжимала ногами его поясницу и, обвив руками его затылок, терлась щекой о его щетинистые скулы, ощущая “наждак по клавишам рояля”.

Зайдя в свою спальню, он поставил меня на пол у кровати, и я, посмотрев на него снизу вверх, на мгновенье затаила дыхание — в его глазах переливалась ртуть похоти, завораживая своим мерцанием. Потянувшись к его лицу, я накрыла его рот в поцелуе, чувствуя его тонкие холодные губы. Ричард не отреагировал — его не возбуждала подобная ласка. Я давно уже поняла, что мой мужчина был равнодушен к поцелуям в губы. Чувствуя его желание, я улыбнулась, а мой Черный Лебедь, грациозно выгнув шею, уже был во всеоружии и шептал, что нет никаких пределов и границ. Здесь и сейчас было только наше с Ричардом пространство, в котором я могла быть кем угодно для своего мужчины. Понимая Его без слов, я опустилась на колени и потянулась к ремню брюк. Чувствуя ладонью эрекцию Барретта, я уже не смущалась, напротив — откинув ложный стыд, я улыбнулась и поцеловала его член через ткань.

— Потерпи, милый, — прошептала я, но, быстро избавив Ричарда от брюк и носков, не смогла удержаться и уделила внимание его ногам. Лаская его литые голени, колени, крепкие бедра, я отмечала их мужскую идеальную красоту и лишь их шелковистая поросль и жар плоти давали ощущение живого человека, а не мраморного изваяния.

Не знаю, сколько бы еще я любовалась статью своего мужчины, но, почувствовав тяжелую ладонь на своем затылке, вскинула голову вверх и наткнулась на ртутный взгляд.

Мой Черный Лебедь тоже был недоволен промедлением, и я в очередной раз улыбнулась, понимая, насколько моя темная суть соответствовала желаниям моего мужчины.

Я потерлась щекой о его возбуждение через белье и, прочертив языком дорожку вдоль резинки боксеров, аккуратно освободила член, который, покачиваясь, больно ударил по моим губам от нетерпения.