— Ты идеален, — прошептала я и, теперь уже не отвлекаясь, провела губами по тяжелому стволу. Он агрессивно отозвался на мою ласку, и я обволокла ртом головку, чувствуя солоноватый привкус и мускусный мужской запах.

От этого ритуала низ моего живота потяжелел, наполняясь возбуждением, но Ричард сильно сдавил мой затылок, то ли останавливая меня, то ли что-то желая мне сказать, и на краю сознания зажглась красная лампочка тревоги — “противозачаточные”.

Вынужденная вернуться к реальности, я остановилась и, отстранившись от Ричарда, вскинула на него серьезный взгляд.

— Противозачаточные… — уточнил он, и я в очередной раз удивилась, насколько точно была настроена на своего мужчину.

— Я еще не пью таблетки. Цикл начнется не раньше понедельника.

Ричард кивнул и, молча сделав шаг к тумбочке, извлек оттуда презерватив. Уверенным движением он разорвал упаковку, но я его остановила.

— Можно мне?

Он внимательно посмотрел на меня и, вытащив из пакета резинку, приложил ее к головке члена и произнёс:

— Ртом.

Мне не нужно было повторять или что-либо объяснять, я лишь коротко кивнула и, прильнув губами к скользкому латексу, начала раскатывать его по стволу, чувствуя во рту фабричную смазку.

Все, что происходило потом я бы назвала одним словом — пониманием.

Он сидел в постели, откинувшись на подушки, и медленно, но уверенно насаживал меня на член, растягивая мое лоно под себя. Все-таки два с половиной года без мужчины сказывались — я чувствовала возбуждение от его рук, сжимавших мою талию, от его мужской энергетики, заполнявшей все наше пространство, от его члена, проникавшего все глубже, отчего казалось, что еще мгновение — и меня накроет оргазм. Тихо всхлипнув, я впилась пальцами в его грудь и, сжавшись вся внутри, остановилась.

Ричард внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал, а уже в следующую секунду резко опустил меня на член, одновременно прильнув пальцами к моему клитору, и меня накрыло судорогой мощного оргазма. Я не кричала и не стонала — лишь билась в конвульсиях, словно через меня пропускали электрический ток, впившись обеими руками в предплечье своего мужчины, пока его умелые пальцы доводили меня уже до следующего пика.

Через минуту я почувствовала, как меня пронзает очередная молния тока, и я, выгнувшись дугой, закричала от второго оргазма. Чувствуя как пульсирует мое лоно, я начала сама насаживаться на член, желая продолжить эту вакханалию похоти.

Я двигалась быстро, извиваясь дикой кошкой, желая получить третью порцию удовольствия, но Барретт, крепко обхватив мою шею свободной рукой, резко остановился, отстраняя пальцы от клитора.

Я недовольно заскулила, требуя еще, но он немного сдавил ладонью мою шею, и я, наконец открыв глаза, посмотрела на него.

— Я хочу, чтобы ты кончила по-другому, — произнес он, и я кивнула, понимая его. Он говорил о внутреннем огне, который сжигает все изнутри, поглощая все естество, не оставляя за собой ни единого целого участка. Ему нравилось, когда я кончаю именно подобным образом — так мой Дьявол питался моей похотью, выпивая мою энергию до дна.

— Хорошо, Любимый, — тихо прошептала я, и он, в одно мгновение перевернув меня на спину, занял доминирующую позицию.

И наш ритуал начался.

Он не напирал, его толчки были быстрыми, но умеренными — я чувствовала, что он щадил меня после аварии, сдерживая свой натиск. Но мне это не нравилось, я хотела ощутить всю его мощь и тяжесть тела, мне было нужно чувствовать его всего, впитывать его запах и влагу.

Толчок, толчок — и я, прильнув к нему, нежно целую его плечо, трусь щекой о его щетину, шепчу ему нежные слова, но чувствую, что мне его мало.

Толчок, толчок — и я слышу мощные удара его сердца, чувствую напряжение его мышц, ощущаю возбуждение его члена, но осознаю, что ненасытна.

— Не сдерживай себя, — шепчу я ему, — я хочу кончить, так как нравится тебе, а для этого мне нужен твой натиск.

Толчок, толчок, удар — и я улыбаюсь, чувствуя, как он выпускает наружу свою внутреннюю силу.

Удар. Удар — он пьет мою нежность, как вино, он поглощал мою энергию, как черная дыра, но я щедро дарю ему свою ласку, потому что люблю его, потому что он имеет на меня право с самого моего рождения.

Удар. Удар — я глажу его мокрый затылок, ласкаю его рельефную спину и тихо шепчу: “Я принадлежу только тебе и всегда буду только твоей…”

Удар. Удар — он раскачивает наши тела в жестком ритме, а я, наслаждаясь от одной мысли, что доставляю своему мужчине удовольствие, уже сама зависаю между адом и раем.

Удар, удар — и его напор все массивнее отдается во всем моем теле.

Удар. Удар — и я чувствую, как он сильнее сжимает меня, наваливается на меня, а моя промежность начинает ныть, но мне нравится ощущать его мощь.

Удар. Удар — и вот уже его биоток бьет по моей груди, как укол адреналина в сердце.

Удар. Удар — и моя кровь уже несется по венам, завязываясь внизу живота в тугой узел похоти.

Удар. Удар — и искра внутри меня уже разгорается в яркое пламя.

Удар. Удар — огонь пожирает меня изнутри, я сгораю заживо на костре похоти.

Удар. Удар — и я несусь в пропасть, во тьму к своему Дьяволу, чувствуя под пальцами его каменные мышцы, покрытые влагой, ощущая его член всё глубже, отчетливее, болезненнее.

Удар. Удар — я на мгновение зависаю в полёте…

Удар. Удар — и я кричу, как ведьма на костре, выбрасывая наружу мощную волну эндорфина.

Удар. Удар — я чувствую, как мой Дьявол пьет мою эйфорию, впиваясь зубами в мою шею.

Удар. Удар, — и Ричард, прорычав, бурно кончил, выпивая меня всю до дна, без остатка.

Я закрыла глаза и обессиленно улыбнулась, понимая, что от меня остался лишь пепел. Я ощущала тяжесть веса Ричарда, чувствовала, как он глубоко дышал, слышала как, бьется его сердце, но замерев, боялась пошевелиться, не желая выпускать своего мужчину из объятий.

Но он впустил реальность первым — выйдя из меня, он перевернулся на спину, лишая меня своего тепла. С недовольным видом стянув презерватив, он откинул его на пол, а я улыбнулась — определенно его члену не нравился латекс.

Я подтянулась ближе и, опустив голову на его грудь, прижалась всем телом к нему. Он не отстранился, и я, собрав остатки сил, приподнялась и поцеловала его в скулу.

— Спи, — тихо, но недовольно приказал он, сжав мое бедро, и я, вновь опустившись на его грудь, закрыла глаза.

Я слышала, как его мощный мотор уже выравнивал свой ритм, его дыхание становилось размеренным, и меня накрыло уютным покрывалом Соляриса, унося в сон.

Проснулась я от постороннего шума. Еще не отойдя ото сна, я услышала трель телефона и открыла глаза. За окном виднелись неясные проблески раннего утра, а уже в следующую минуту я почувствовала, как потянулась простынь и, резко повернув голову, наткнулась на спину Ричарда.

Сев на кровати, он уже отвечал на звонок, а я окончательно проснулась от потрясающей картины — спины моего мужчины. Его орел внимательно смотрел на меня, и я, улыбнувшись, потянулась к нему рукой. Это было замечательным чувством — ощущать кончиками пальцев рельеф его прохладной спины. Я словно гладила корпус стальной машины. Барретт недовольно повел плечом и отстранился, показывая, что ему это не нравится, и мне пришлось убрать ладонь. Я посмотрела на часы на телефонной консоли — они показывали начало седьмого, а это значило, что Барретт уже совсем скоро переключится в рабочий режим.

— У меня есть окно на сегодня? — между тем отвечал он собеседнику. — Я приму их перед брифингом, запиши на семь тридцать, — коротко проинформировал он и, дав отбой, набрал другой номер. — Машину через полчаса, — отдал он распоряжение и, бросив телефон на постель, встал и направился в ванную.

Я на секунду прислушалась к ощущениям, пытаясь понять, исходит ли от моего мужчины какая-нибудь тяжелая эмоция, но, не почувствовав тревоги, сделала вывод, что этот звонок был из разряда “очередная внеплановая задача”.