— Нет. Закрывай бутик. Я еще не закончила с отчетами по продажам за последние три недели, — распорядилась она, но документы были лишь предлогом. Она уже давно все просмотрела наметанным опытным глазом и осталась довольна результатами. Сейчас ей нужно было подготовиться к другой акции.

Верная Вирджиния коротко кивнула и пошла на выход. Марта бросила оценивающий взгляд на внешний облик своей сотрудницы и осталась довольна. Вирджи была находкой для хозяйки бутика — преданная помощница стала ее ушами и глазами, она часто рассказывала о том, что происходит в отеле, за что всегда вознаграждалась щедрыми бонусами и дорогими подарками. Сегодня она позвонила Марте и проинформировала, что Лилит-Ева Харт ровно в семь вечера направилась в компании каких-то девушек, судя по разговорам, подруг, к частному лифту.

“Вероятно, в ресторан. Барретт не любит на своей территории посторонних. Встреча с подругами. Приятные воспоминания. Соответствующий расслабленный настрой”, — отметила Марта и решила, что это лучший момент для разговора.

Как только в бутике погас свет и послышался щелчок электронного замка, Марта включила монитор с картинками видеокамер у входа в бутик и из холла отеля. Откинувшись на спинку удобного кресла, она замерла в ожидании, рассчитывая, что Лилит пойдет провожать подруг.

Марта вернулась из поездки позавчера. Ричард из Германии отправил ее домой, сам же вылетел в Вашингтон. Обычно, когда поездки заканчивались одиночным возвращением в Сиэтл или когда Барретт улетал по делам сам, Марту это раздражало. Правда, в таких случаях она быстро находила выход, уезжая в Лос-Анджелес. Вот уже полгода, как она открыла там свой бутик и любила нагрянуть неожиданно с личным аудитом, пугая своих менеджеров внезапными проверками и приучая их таким образом к дисциплине. Но в сложившейся ситуации она решила не заезжать в Калифорнию. Сейчас срочная командировка Ричарда в Вашингтон была ей на руку. Она без возражений села в частный джет и улетела в Сиэтл.

Марта планировала все вернуть на круги своя, вернуть фундамент своей пошатнувшейся жизни за то время отсутствия Ричарда дома. Она торопилась. У нее было слишком мало времени. Ей необходимо было поговорить с Лилит до того, как Ричард вернется из командировки и пустит в постель другую женщину. Хотела того Марта или нет, но теперь имя Лилит всплывало в ее сознании каждый раз, когда она представляла, что Ричард, приехав в Сиэтл, останется ночевать на работе или в городе, что он делал часто.

Барретт не клялся ей в верности, не обещал моногамных отношений и она это приняла, понимая, что только он ставит условия. Она допускала одноразовые связи, те размытые пятна гипотетических любовниц, которых он мог иметь для разрядки, как, например, сестры Романофф. Но она была совершенно не готова, когда на горизонте появилась реальная любовница.

Можно было бы посчитать и Лилит очередной проходной, но Барретт поселил ее в пентхаусе, а этот шаг уже был серьезной угрозой и ударом по тем стенам из филигранных узоров, которые она в течение полутора лет терпеливо отшлифовывала и рисовала, пытаясь создать драгоценность.

Когда фонд Барретта взял на себя оплату реабилитации Харт, Марта насторожилась, но все же была склонна думать, что Ричард не впустит Лилит в свою жизнь. Слишком неприспособлена к миру Барретта была эта девушка. Слишком много мягкости, романтизма и девичьих грез присутствовало в ее глазах. Но предположения Марты оказались иллюзиями, которые разбились о суровую реальность по имени “Барретт”. День, когда она узнала, что Лилит переехала в отель в качестве любовницы, Марта не забудет никогда.

Недобрым вестником стала Вирджиния, которая увидела Лата в сопровождении дизайнера Патрика Филлипса, проходившим по вестибюлю отеля. И Марте все стало ясно — она всегда была реалисткой, и ей не нужно было больше никаких подтверждений, чтобы сложить два плюс два. В свое время, когда Марта переселилась в пентхаус, все тот же Патрик был приглашен для обустройства ее личного пространства. Ее подозрения подтвердились, когда тем же вечером в холле отеля появилась и сама Лилит-Ева Харт, провожавшая Патрика.

Scheiße. Марта сидела у себя в кабинете в резиденции, слушала по телефону свою помощницу и понимала, в какой унизительной ситуации оказалась. Она чувствовала себя так, будто через нее переступили. Первым желанием было поехать к Барретту в офис и, устроив скандал, гордо хлопнуть дверью, бросив прежде Ричарду в лицо, что на гарем она не подписывалась. Но Марта понимала, что подобная акция была самым легким решением проблемы — она потешит свое самолюбие, но со свистом вылетит из резиденции и проиграет молоденькой девчонке, которая отважилась на роль второй любовницы. Слишком много она вложила в эти отношения, чтобы так просто уступать Барретта другой женщине. Она всегда была борцом и не планировала сдаваться так просто.

Всю жизнь она привыкла придерживаться строгого плана в достижении своих целей. И ей это удавалось. Будь то приезд в Таиланд, покорение Азиатского бомонда, поднятие бизнеса Сенга на другой уровень или возвращение в жизнь Барретта. Ее планы были рискованными, но без риска она бы ничего в этой жизни не добилась. “Требуй невозможного — получишь максимум”, — было ее девизом прежде всего по отношению к себе, и это всегда срабатывало.

— Хлопнуть дверью я всегда успею, — спокойно произнесла она и, найдя спрятанные в ящике стола тонкие дамские сигареты, щелкнула золотой зажигалкой “Dupont”. Она курила очень редко, но сегодня был именно тот день, когда сигарета была необходима, чтобы упорядочить мысли и составить план действий.

Сделав глубокую затяжку, она медленно выпустила ментоловый дым и посмотрела на часы.

“В Тае сейчас утро… ” — подумала Марта и все же решила набрать номер, который у нее всегда стоял на быстром дозвоне.

Мэй — ее верная подруга еще со времен молодости, была единственная, кто понимал Марту и всегда был на ее стороне, даже когда начался бракоразводный процесс с Сенгом.

Мэй всегда находила для нее верные слова и давала дельные советы. Только с ней Марта была искренней до конца и могла не фильтровать разговор, вываливая поток мыслей, идей и планов.

— Я не для того так долго работала над этим отношениями и уехала из Азии, чтобы сейчас отступить. Я полтора года жизни положила, чтобы создать то, что имею, — жестким тоном говорила Марта, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу.

— Свежая кровь. Он питается ее молодостью, как крепкое дерево дождевой водой, — философски отметила подруга.

— Для того чтобы спустить напряжение в молодое тело, можно и не приглашать его жить в пентхаус. Для этого есть сестрички Романофф, которые готовы на любой изврат.

— С ней сложнее. Она его истинно любит, не меньше тебя. Там все на ее чувствах замешано, а не на ее похоти. Это совсем другой поток энергии. А он, как истинный зверь, питается ее эмоциями.

— Ему моих эмоций не хватает? Моей любви? — слова Мэй были неприятны, но подруга была единственной, к критике которой Марта прислушивалась. Она понимала, как бы Мэй ни была жестока в своих словах, она говорила только правду и пыталась помочь.

— Вы разные. И питаете его по-разному.

— Я не отступлюсь, — спокойно произнесла Марта, делая очередную затяжку.

Она знала это состояние, когда все мышцы и разум группируются в едином порыве для достижения цели. Выпустив струю ментолового дыма, она поняла, что делать — действия уже выстроились в ровный план. Решение лежало на поверхности.

— Она тоже, — задкмчиво проговорила подруга. — Но если эта девушка умна, а она умна, то она не будет с тобой воевать. Будет ждать твоего нападения. А если ты ее уничтожишь, то возведешь ее в ранг святых. Тебе невыгодно такое поведение. Барретт за это тебя не похвалит. Ты у него из пасти сочный ломоть мяса вырвешь. Тебе нужен другой исход…

— Читаешь мои мысли, — спокойно произнесла Марта. — Мне нужно сделать так, чтобы она сама от него отказалась.