Усилием воли заставляю себя отключить стеснение и принимаюсь себя ласкать. Чем быстрее сядешь, тем быстрее встанешь, так гласит детдомовская мудрость.

Тело отзывается ещё большим возбуждением, пальцами ощущаю, как наливается чувствительная плоть, как твердеет клитор. Это жутко неправильно, кощунственно, насильственно, но сейчас эти мысли отходят на дальний план. Вперед вырывается страсть, сшибающая все на своем пути.

Наверное, если бы я регулярно этим занималась, эффект был бы не такой ошеломительный, но сейчас все мое тело охватывает дикое возбуждение, напрягаются соски, дыхание становится рваным. Хочется списать все это на происки Теодора, но у меня нет оснований не верить ему, а он сказал, что не применяет Силу.

Пальцы двигаются все быстрее, я уже этим не управляю. Тело взяло контроль над сознанием, и я, моя суть, сейчас — просто сторонний наблюдатель, который смотрит за падением тела. Это самое дно, дальше падать некуда — удовлетворять себя под пристальным взглядом мужчины, который, кажется, ловит каждый вздох и стон.

Однако мои душевные метания нисколько не препятствуют телесному удовольствию. И вскоре я достигаю пика. Внутри все сокращается и пульсирует, а я тяжело дышу, закрыв глаза.

— Хорошая девочка, — снова в уши въедается голос Теодора. Он гладит меня пальцами по внутренней стороне бедра, и я открываю глаза. Смотрю за ним, ужасаясь не то выдержке, не то общему хладнокровию. — А теперь, если не хочешь продолжения, быстро оделась и убежала отсюда.

Подскакиваю на кровати. Он отпускает меня? Не верится, но проверять не хочется. Пока не передумал, хватаю одежду и пулей лечу в к двери. Плевать, если меня увидит его прислуга. Главное, подальше от голодного зверя, который каким-то чудом на меня не набросился.

— Твоя комната следующая по коридору, — долетает в спину довольным рокотливым голосом, и я захлопываю за собой дверь.

Приваливаюсь к ней спиной и тяжело дышу. Видимо, оргазм в теле до конца не отшумел. Затем не отходя напяливаю трусики и натягиваю футболку. Так уже можно шастать по этому дому.

Захожу в соседнюю со спальней Теодора комнату и, громко вскрикнув, замираю в ужасе. Это ни разу не спальня! Это какая-то камера пыток! С кучей приспособлений для фиксации жертвы. Приглядевшись, понимаю, что все это цивильные БДСМ-девайсы, но легче не становится, сердце колотится под шеей.

Зачем он отправил меня сюда? Показать, что у него есть такое? Продемонстрировать, что меня ждет? Нет, Теодор — самый страшный человек из всех, кого мне доводилось встретить. В детдоме у нас был заместитель директора, которого все боялись. Все знали, что он самолично вытряхивает дурь из хулиганистых подопечных. Но он не чета Теодору. Чем хладнокровнее выглядит зверь, тем страшнее у него когти. А заместитель директора Дрейден часто кричал и вообще не сдерживался на подзатыльники и пинки.

За спиной раздается щелчок двери, и я отпрыгиваю к центру комнаты, как коша. Я уже знаю, кто пожаловал, и меня начинает мутить. Обреченно оборачиваюсь, уверенная, что если в спальне Теодор сдержался, то теперь наверняка оттянется на полную катушку. Я полураздета и стою в окружении соблазнительных, обтянутых кожей станков и кучи приспособлений. Сжимаюсь и жду продолжения.

— Ты не должна была сюда заходить, — произносит Теодор бархатисто и гладит по кожаной спинке нечто, напоминающее спортивного коня — цилиндр на ножках. — Следующая по коридору, это в другую сторону. Выйди, пожалуйста, если, конечно, не воспылала желанием что-то опробовать.

Резко качаю головой и порывистым шагом направляюсь к двери. Теодор пропускает меня мимо себя и выходит следом, жестом зовет за собой и открывает мне дверь с другой стороны от своей комнаты.

Вхожу. Вот это уже похоже на нормальную спальню. Кровать, комод, платяной шкаф, туалетный столик. Это не просто спальня, а для женщины. В комнате Теодора туалетного столика я не заметила.

— Засыпай, Анис, — рокочет он за спиной. — Завтра длинный сложный день, тебе нужно отдохнуть.

На этом он закрывает меня в комнате, но поворотов ключа я не слышу. Интересно, а смогу я выбраться отсюда? По факту же он меня не запер?

Пытаюсь себя отговорить. Не стоит злить его. Скорее всего, Теодор предусмотрел такой сценарий. Наверняка. Он умный мужик с деньгами и связями. Но не проверишь не узнаешь.

Полностью одеваюсь и выжидаю около получаса, нарочно не ложась в постель, чтобы не уснуть. Звуки в доме, вроде полностью стихают, и я начинаю операцию. Тишайше опускаю дверную ручку и открываю себе проход. Этому я научилась в детдоме. Я частенько пробиралась в столовую, а для этого надо было преодолеть как минимум пару скрипучих дверей. Чем жестче школа, тем легче жить, да?

В коридоре ковролин, и я на тихих лапках пробираюсь к лестнице. Везде темно и страшно, как бы не скатиться по каменным ступеням. К счастью, этот этап я прохожу легко. Пересекаю гостиную, больно стукаясь коленями о мебель, но добираюсь до входной двери. Тут сложнее, заперта на ключ. Следует поискать обходной путь — окно.

Двигаюсь вдоль наружной стены, проверяя окна на открываемость. Если туго идет, значит, может скрипнуть, иду дальше. Наконец подходящее окно находится. Открываю без скрипа, взбираюсь на подоконник и прыгаю вниз, даже не удосужившись посмотреть, что там меня ждет. Кажется, это была ошибка.

Анис

Лететь, как оказалось, этажа два. Я забыла, что мы на первый этаж поднимались по лестнице. Приземляюсь в кустарник, явно недавно подстриженный. Острые колючие обрубки веток настолько больно впиваются в ноги, прорываясь прямо сквозь джинсы, что я едва не скулю в голосину.

Выкатываюсь на землю, отбившись от враждебной растительности. Сердце заходится в бешеном ритме от адреналина и боли. Перевожу дыхание и слышу шуршание мелкой гальки, которой посыпаны дорожки в саду. Замираю, прислушиваясь. Звук приближается.

Не понимаю, откуда опасность. Поднимаюсь на ноги, пытаясь что-то разглядеть, но ничего не вижу. Света очень мало, он едва пробивается с улицы из-за высокого забора. На самом участке установлены редкие садовые светильники, но их свет расползается мутными пятнами, заслоняемый высокими клумбами и подстриженными кустами.

Вряд ли я смогу выйти за ворота, так что забор следует перелезть. Только как? Он отвесный, гладкий, идеально оштукатуренный. Только если забраться по дереву, но и деревьев с этой стороны дома нет. А дом большой.

Пробираюсь по саду вдоль забора, пытаясь найти удобную опору, и вдруг сзади слышу рычание. Душа падает в пятки. Здесь сторожевая собака? Да ну нет. Не может так не везти! Я же не видела её! И Теодор не создал впечатления собачника.

По спине катится ледяной пот, сердце стучит в ушах. Медленно поворачиваюсь и вижу в паре футов от себя огромного тигра. Настоящего, блин, тигра! Какого… Меня затапливает такой животный ужас, что я забываю, как дышать. Во рту скапливается слюна, а в горле встает несглатываемый ком.

На меня смотрят два огромных переливающихся зеленым глаза. Зрачки у этой кошки по всю радужку, пасть оскалена. Ну нормальный человек разве станет держать вместо сторожевой собаки тигра⁈

Я мысленно прощаюсь с жизнью. Теодор спит, его служанка тоже наверняка, а я тут один на один со смертоносным противником, против которого у моего человеческого неуклюжего тела нет ни единого шанса.

Тигр делает ко мне крошечный шажок, выставляя переднюю лапу накрест перед другой. Не спускает с меня глаз, аппетитно облизывается, предвкушая, очевидно, сочную добычу.

Мне не удрать. Это конец. Встаю ровно и пытаюсь отпустить ситуацию. Бежать все равно бесполезно. Но вдруг меня озаряет яркий свет прожектора. На доме загорается целая вереница таких, и они идеально освещают сад. Все становится видно.

Тигр садится передо мной. Все ещё выглядит заинтересованным, но у меня появляется ощущение, что жрать меня он все-таки не будет.

Вскоре со стороны входа в дом замечаю плечистую фигуру в шелковом халате. Теодор. И как узнал, что меня собираются сожрать?