Его прикосновения обжигают, по коже бегут мурашки. Он, наверное, нарочно так делает. Каким-то образом все же воздействует на меня, несмотря на амулет. Вырываюсь.

— Сколько можно меня таскать? Сама пойду! — шиплю и направляюсь к дому.

— Колючка, — шутливо долетает в спину, и Теодор догоняет меня. — Ты мне напоминаешь Arctium láppa, репейник. Нежный розовый цветок, отцветая, оставляет только сухую колючку. Но если дать этому цветку достаточно тепла и воды, он останется нежным и не станет вновь колючим.

Да он поэт, мать его! Нет, мистер Грант, этими речами вы меня не подкупите.

— Но это растение, мистер Грант, — поправляю его. — Оно неизбежно отцветает, выполняя свое предназначение. Сколько воды ни лей, семена надо распространить. Так что нет, не поможет вам вода, чтобы этот цветок цвел вечно. Рано или поздно он вернется к состоянию колючки.

— Вот и посмотрим, сколько ему надо воды, — азартно подхватывает Теодор.

— И потерпим фиаско, — добавляю флегматично.

В особняке так же шикарно, как снаружи. Каменные стены, гранитные полы, мраморные декоративные элементы. Здесь все слишком — слишком стильно, слишком вычурно, слишком дорого и слишком холодно. Одиноко. С первого взгляда чувствуется, что рука женщины не касалась интерьеров.

— Сейчас поужинаем, потом Хьюго покажет тебе комнату. А завтра тебе придется проехаться по магазинам с моим помощником, потому что в этой одежде тебя в академию не пустят.

Еще бы. Голодранка с улицы. Без роду и племени. И Теодор зачем-то упорно устраивает мне лучшее будущее. Усмехаюсь, и он ловит мою усмешку заинтересованным взглядом.

— Что смешного? — спрашивает вкрадчиво.

— Просто забавно все это, — отвечаю легкомысленно. — Вы зачем-то городите весь этот огород, когда могли бы сдать меня Ордену, как этого требует закон, или просто отпустить с амулетом или без, наплевав на мою судьбу. Нет, вы это зачем-то делаете. И я уже не поверю, что лишь чтобы заполучить это тело.

На последних словах я останавливаюсь и окидываю себя взглядом, за которым следует и Теодор, а мне становится неловко оттого, что он меня рассматривает. Будто раздевает мысленно, потому что на губах появляется тень мечтательной улыбки.

Но на мои слова он ничего не отвечает, лишь делает жест идти дальше, и из широкого коридора от входа мы попадаем в роскошную гостиную, обставленную по последнему слову моды и техники, а из нее в столовую, от кухни ее отделяет арочный проход, за которым виднеется барная стойка. По центру столовой стоит длинный, сервированный к ужину стол, окруженный стульями, и Теодор отодвигает мне крайний по длинной стороне.

Усаживаюсь. Смысл препираться, если я согласилась играть по его правилам? Я предпочитаю конкретность. И держу слово. Сам Теодор опускается на стул рядом, во главе стола, снимает с тарелки салфетку и кладет себе на колени.

Для меня впервые есть с таким этикетом, но я зеркалю это действие, будто не хочу ударить перед Теодором лицом в грязь. Меня это не должно волновать, но почему-то хочется не казаться деревенщиной.

— Мне скучно, — произносит он наконец, когда кухарка в белом переднике выносит нам тарелки с едой. Что-то замысловатое и красивое из картофеля и мяса. — Человеческие «тела», как ты выразилась, сами плывут в руки и падают в постель, только и успевай вытряхивать. Просто добраться до тела мне неинтересно. Ты бросила мне вызов. Я заинтересовался.

На этих его словах у меня по коже пробегает озноб. Если он так хочет меня трахнуть, то ему придется меня заставить или взять силой.

— В какой момент вы заинтересовались, мистер Грант? — спрашиваю, не скрывая иронии. — В ресторане вы были готовы заплатить мне, как «очередному человеческому телу».

Он пронзает меня строгим строгим взглядом, точно я спросила что-то запретное.

— В тот самый, когда ты не села ко мне в машину после полуночи, сладкая, — облизывает губы, будто и правда только что попробовал меня на вкус. — Я пошел к заднему входу в ресторан и обнаружил что обнаружил.

— То есть, у меня не было шанса избежать вашей навязанной опеки? — в голос пробивается досада.

— Абсолютно, — Теодор хищно улыбается. — Только с того момента, как я узнал, что ты одна из нас, мой интерес возрос десятикратно. А теперь поешь, пожалуйста. И больше не лги мне.

Последние слова договаривает стальной интонацией. Как он узнал, что я голодна? Как-как! Идиотка! Он же Физик, для него ощущения моего тела как на ладони.

Еда оказывается безумно вкусной, мясо мягким, картофель поджаристым и нежным одновременно. Я никогда в жизни не ела такую вкусную еду.

Вскоре кухарка забирает грязную посуду и Теодор приказывает ей принести в гостиную мне вина, а ему виски. Что-то меня начинает беспокоить, что этот вечер затягивается.

Анис

Повинуясь приглашению, следую за Теодором в гостиную. Там он указывает на журнальный столик в углу, окруженный диваном на двоих и двумя ушастыми кожаными креслами. Усаживаюсь в самый угол, лицом к гостиной. Иначе не буду чувствовать себя в безопасности. В любом помещении, особенно новом, нужно контролировать две вещи — вход и как можно больше пустого пространства, чтобы никто не подкрался со спины.

Теодор устраивается рядом на диване, расслабленно откидывается на спинку, разминает шею и раскладывает по ней мощные красивые руки. Пиджак на бицепсах собирается острой складкой.

Кухарка приносит напитки — маленькую бутылку вина на одного с бокалом на тонкой высокой ножке и толстодонный рокс с виски.

Теодор кивком благодарит её, наливает мне вина, салютует мне своим бокалом и с удовольствием делает небольшой глоток. Катает напиток на языке, как в ресторане. Смакует вкус. Интересно, это как-то связано с его направлением или он просто сам по себе такой ценитель виски?

— День был длинным и муторным, Анис, — Теодор будто оживает и встает. Прохаживается по гостиной к виниловому проигрывателю. Рядом у стены стоит огромный стеллаж, под завязку забитый пластинками. Теодор вытаскивает одну, другую, перебирает ещё несколько, решая, что поставить, и наконец решается. Кладет пластинку, аккуратным невесомым движением опускает на неё иглу и запускает проигрывание. Гостиная оглашается шикарным полным, чистым звуком. Играет что-то попсовое и явно не из этого десятилетия, иначе я бы узнала. Но мелодия очень приятная, под неё хочется пританцовывать.

Тянусь за бокалом и тоже отпиваю немного. Вино бомбическое. Сладкое, с нежным послевкусием и отголоском пузырьков. Будто шампанское сильно разбавили сладчайшим малиново-клубничным соком. Против воли допиваю все и отставляю пустой бокал на стол.

Вино приятно греет в желудке, даром что само из холодильника. Расслабляет тело, распыляет тревогу, нет-нет да всплывающую на горизонте сознания. Провожаю глазами широкоплечую поджарую фигуру Теодора, когда он возвращается на свое место на диване. Он наклоняется и обновляет мне вино, а потом переводит на меня игривый взгляд:

— Потанцуй со мной? — тон к концу вроде чуть повышается, поэтому звучит, как вопрос, но на самом деле он приказывает. Наклонение повелительное. Видя отсутствие движения, добавляет: — Пожалуйста.

И протягивает мне руку.

— Я не умею, — чувствую, как щеки краснеют. Но отмазка галимая, и он легко её разобьет.

— Я научу, — он ещё раз раскрывает передо мной ухоженную ладонь. — Не упрямься. Мы просто потанцуем. Разве не прекрасная музыка?

Нехотя все же соглашаюсь. Берусь за ладонь, и Теодор вытягивает меня с кресла, будто я ничего не вешу. Не отпуская ладонь, ведет к центру гостиной, где есть не занятое мебелью пространство и аккуратным рывком впечатывает меня в свое тело. Не больно и даже как будто ожидаемо, но я все равно охаю.

— Расслабься, здесь не требуется ничего уметь, мы не на детском утреннике танцуем для родителей, — у него красивая улыбка, слова звучат успокаивающе и даже будто баюкают. — Просто слушай музыку, она сделает все за тебя.