Леонард выкатывает каталку из лифта и спустя ещё пару минут петляния по коридорам наконец останавливается. Срывает простынку. Оглядываю место, куда он меня привез — какая-то смесь между камерой и медицинской палатой. Стены серые, матовые, покрытые, сразу заметно, чем-то мягким и пористым. Смотровое окно от пола до потолка во всю стену рядом с дверью. Напротив у стены незастеленная койка, в дальнем углу блестят нержавеющей сталью унитаз и раковина. Больше в камере нет ничего, даже стола, это наталкивает на мысль, что здешним узникам-пациентам не до интеллектуальных занятий вроде чтения или письма. А ещё им не приходится есть с комфортом, возможно, и вовсе не доводится есть. Палата смертников.

— Добро пожаловать домой, Анита, — Леонард с дикой радостной улыбкой смотрит на меня. — Ты была рождена в этом месте, и вот наконец вернулась туда, где должна была прожить всю свою недлинную жизнь!

Мои родители узнали, что он собрался сделать и сбежали, забрав меня с собой. А я их подвела. Горечь затапливает душу. Так нечестно. И никто меня тут не найдет и не спасет.

— А долго мне тут… — спрашиваю сиплым голосом, но не договариваю. Слишком больно осознавать приближение гибели, но желание получить хоть малейшую надежду жжется в груди раскаленной лавой. И я решаюсь-таки спросить: — Сколько у меня есть времени насладиться «домом»?

Анис

— Ну, думаю, неделя у тебя есть, — фанатик склоняется надо мной, опаляя кожу горячим дыханием, и гладит по волосам. — Конечно, предпочтительнее оставить тебя жить тут и изучать, как работают два твоих направления. Ты показала отличный результат с Майло, я пришел в восторг, когда Стефан мне рассказал! Признаться, это подопытный другого моего эксперимента, который, как и ты, надолго выпал из рук Ковена.

Чувствую, как от шока вытягивается лицо. Мысли у него скачут, конечно, мама не горюй, но мне до дикости интересно, что там за история с этим парнем.

— Какого ещё эксперимента? — вкладываю в голос всю свою благожелательность.

— По созданию жизнеспособного и проявляющего силу гибрида человека и ведьмы, — отвечает Леонард, проводя пальцами по моей щеке, в глаза не смотрит, щупает лицо взглядом, как скульптор, любующийся своим шедевром. — Хотя не Майло стал плодом эксперимента, а наоборот, эксперимент возник благодаря Майло.

Словоохотливость Леонарда мне нравится. Возможно, потому что я изображаю сотрудничество?

— Так уж вышло, что при зачатии ребенка ведьмой и человеком рождается человек, — печально продолжает Леонард, кладя обе руки на мои теперь свободные лодыжки. — Когда мы заполучили Майло, я подкинул Дамиану Шейну идею, что генные изменения в мозгу у таких особей все равно есть, но слишком малы, чтобы Сила проявилась обычным способом. Ты не представляешь, как обрадовался наш главный паук, узнав, что я собираюсь сделать его ублюдка полноценным членом Ковена! Сам-то я не очень верил в чудесное зарождение в Майло Силы, но так Дамиан дал полный карт бланш эксперименту с тобой!

Черт. День откровений какой-то. И чем дальше, тем они все более жуткие. Обо мне Ковен тоже знал с самого начала. По крайней мере, глава секретной службы был точно в курсе, что со мной.

— Так Дамиан Шейн знает о Майло⁈ — спрашиваю изумленно, мне даже не приходится это разыгрывать.

— Знал всегда! — воодушевленно продолжает Леонард. — Ему пришлось отказаться от сына, чтобы не стать посмешищем в Ковене. Такому высокопоставленному члену Ложи не с руки заводить ублюдков от людей.

Он поднимает руку с часами и недовольно цокает.

— Так вот… Человеческая сука отказалась сделать аборт и родила, — он опирается о бортик каталки и продолжает, глядя мимо меня. — Она спрятала пацана и, судя по всему, яростно ненавидела. Мы получили его, когда она умерла, как — неизвестно. Майло заблокировал свои воспоминания об этом моменте. Думаю, это он её убил. Его направление — Физика, так что он вполне её уничтожить просто по случайности.

Дверь пикает замком, и внутрь входят несколько человек в белых сплошных комбинезонах. У одного в руках большой серебристый кейс.

— Сейчас не дергайся, — приказывает изверг. — Мы возьмем ткани на анализ, и ты сможешь отдохнуть.

Я понимаю, что все равно ничего не изменю. А если начну препятствовать этим ребятам, меня просто усыпят или привяжут. Но все происходит ещё прозаичнее. Среди людей в комбинезонах, похоже, оказывается Физик, как Теодор, который парализует мое тело по шею. Снова душу затапливает ужас. Никогда, наверное, не привыкну. Головой понимаю, что однажды чувствительность вернется, но невозможность пошевелиться все равно сводит с ума.

Белые комбинезоны принимаются меня колоть. Берут кровь из вены — сразу в несколько пробирок, потом они срезают с меня одежду, оставляя только в белье, один из них мажет мою кожу под ребрами справа коричневой жижей, а другой приставляет к телу пистолет с иглой длиной в три дюйма (7 см — прим. автора). А когда пистолет убирают, я вижу на коже прокол на толщину иглы. Похоже, взяли образец печени. Потом меня складывают в позе эмбриона, придавливая голову к согнутым в коленях ногам. Так берут образец костного мозга.

Боли нет, я вообще ничего не чувствую, но я уже представляю, что когда паралич снимут, я почувствую все манипуляции. Напоследок у меня срезают прядь волос, прячут, как и все, в специльные пробирки. На этом злоключения должны закончиться, но Леонард не уходит.

Медики уходят, но один вскоре возвращается с ножницами и зеленоватым в белый горох ситцевым свертком в руках. Он флегматично разрезает на мне трусики и лифчик, но не снимает, лишь кладет больничную распашонку рядом со мной на каталку. Логично — носить белье я больше не смогу, но надевание распашонки останется на моей совести. После этого медик в комбинезоне убирает паралич и под одобрительный кивок Леонарда уходит.

Ох, не чувствовать тело было проще. Чувствую, как лицо само кривится от боли. Сильной и тянущей в спине и острой в правом подреберье под налепленным пластырем.

— Хочешь — кричи, — невозмутимо произносит Леонард, глядя на мои страдания. — Тут никто не услышит, да и никому нет дела.

— Ты псих! Ненормальный, — выкрикиваю, потому что хочется согнуться, а сил никаких. И боль сверлит мозг, точно ржавым сверлом с зазубринами.

— Ненормальный псих — Теодор Грант, который не нашел ничего лучшего, чем трахнуть величайшее ведьминское достояние! — рявкает в ответ Леонард.

Вспоминается Теодор, и в глазах жгутся слезы. В который раз. Да, он не был образцом для подражания, но он правда заботился обо мне. Можно было поступить иначе, но он определенно защищал меня. И не собирался никому отдавать. Чувствовал, что мне угрожает опасность. А я поверила этому проходимцу и вот — доживаю свои последние часы.

— Я испытываю отвращение к тебе, Анита! — Леонард вдруг вглядывается мне в глаза. — Ты слишком громко думаешь о Теодоре! Где твое чувство самоуважения? Он записал тебя в подстилки, а ты и потекла? Слабый вышел наш венец творения…

Последнюю фразу он изрыгает со всей ядовитой едкостью, на какую способен. Переводит взгляд в стену. В палату заходят два белых комбинезона — похоже, он мысленно вызвал их — грубо срывают остатки белья, сажают меня на каталке и запихивают в распашонку. Затем с той же беспардонной грубостью заставляют спустить ноги, стаскивают с каталки и увозят её.

— Ты — мое самое большое разочарование, Анита, — цедит Леонард уже не глядя на меня. — Переплюнула даже родителей. Но не беспокойся, осталось недолго. Мы проведем анализы и, если новых образцов не потребуется, препарируем твое тело.

На этом он уходит. А я остаюсь наедине с болью и лихорадочными мыслями о том, как мне выжить.

Теодор

Марсела глотая слезы рассказывает, что приходил импозантный мужчина и забрал Анис. Применил контроль разума. Её саму запер в ванной тем же методом. Успокаиваю её и прощаюсь. Хотя у самого внутри буря. Где искать Леонарда? Исследовательских лабораторий Ковена по стране сотни. В каждом форте, которые остались со времен освободительной войны.