Это жутко неудобно, приходится сгибаться в три погибели и делать это на ощупь, заведя руку за спину.

Почувствовав, что кончик ручки застрял между моим запястьем и браслетом, резко дергаю руку вбок. В кости вгрызается острая боль. Я была к этому готова, но, кажется, не добилась успеха. Створки браслета ни на микрон не расширились.

Продолжаю движение рукой вбок, превозмогая боль. Что мне рука, когда меня всю вот-вот убьют? Но только ничего не выходит. Безделушка стоит намертво. Куда намертвее моей руки, которая уже дико ноет.

Снимаюсь со штыря и, упав на колени под каталкой, рассматриваю плоды трудов. Бесполезно. На браслете ни царапины, а у меня на предплечье две огромных вмятины, которые постепенно темнеют, заполняясь кровью.

Выползаю и забираюсь на каталку. Ну вот теперь ещё и рука болит. Вряд ли я повредила кости, но и без этого боль сводит с ума. Спустя некоторое время таки слезаю и упаковываюсь в распашонку. Завязать получается только бретельки на талии, до остальных не дотянуться.

Лежу на каталке, туплю в серый матовый идеально ровный потолок. Когда-то с таким же кислым чувством я тупила в потолок в спальне дома у Теодора. Тогда мне тоже казалось, что жизнь кончена, но это была ошибка. Кончена она сейчас. А тогда мужчина, которому я понравилась, вынуждал меня подчиниться. Сейчас, когда моя жизнь кончена по-настоящему, шалости Теодора уже не кажутся ужасными. Подумаешь, он принуждал меня к каким-то действиям сексуального характера, в итоге же прекратил, стал заботливым, спас от брата… А Леонард нарочито показывает отсутствие какого-либо интереса, кроме исследовательского, я ему даже не нравлюсь. Ну или нравлюсь, как может нравится ученому подопытная мышка, приготовленная к смерти.

Время замирает. Окон нет, и который час понять невозможно. В какой-то момент что-то плюхается в камеру у двери с пластиковым звуком. Сползаю с каталки — мне принесли еду. Небольшой контейнер с прозрачной крышкой и такая же, как детская, бутылка воды. Рядом пластиковая ложка в шелестящей упаковке.

Аппетита нет, но я все же открываю еду. Белесая жижа, по консистенции напоминающая сопли. Ковыряю её ложкой, борясь с тошнотой. Мне понадобятся силы, если я таки найду способ напасть на кого-то из персонала, так что зажмуриваюсь и кладу одну ложку в рот. Смесь оказывается склизкой, но сладкой. Похоже, какой-то протеиновый коктейль. Её тут совсем немного, ложек десять выходит, но, закончив, я ощущаю насыщение. Даже будто переела. Запиваю водой и снова забираюсь на каталку.

Наваливается смертельная усталость, клонит в сон. Может, в еде или воде был седатив? Но я даже не успеваю додумать эту мысль — проваливаюсь в небытие.

Будит меня пикаюищй звук замка на двери. Поднимаюсь на локти, чтобы посмотреть, кто пришел, и тут же падаю обратно. Снова меня парализовали.

Здесь та же медицинская бригада, только уже в халатах, а не комбинезонах. Выявили, что я не заразная? Хех.

Леонард входит в палату последним.

— Мы провели генетические тесты, Анита, — произносит довольным тоном. — Как я и предполагал, данных недостаточно. Мы выяснили только то, что и так задокументировал Кевин Биддл, который первым тебя изучал.

Леонард печально вздыхает, а медики что-то делают вокруг, но мне не видно, и голову я повернуть не могу.

— Я бы все отдал, чтобы не убивать тебя. Ты уникальна, разве можно так распоряжаться исключительно ценными ресурсами? — он остается в поле моего зрения так, чтобы скося глаза я могла его видеть. — Но твои родители сами создали все предпосылки. Они уничтожили данные по генетической последовательности. Все это время я пытался повторить их успех. Ты не поверишь, сколько за это время было рождено маленьких ведьмочек и колдунчиков, которым передалось только одно направление. Все без толку. Скажи спасибо родителям, что они сделали тебя единственным ответом на вопрос!

Каталка дергается и приходит в движение. Меня куда-то везут. В душе вскипает паника, но я совершенно ничего не могу. Вообще ничего. Только смотреть на Леонарда, который держится за металлический поручень и идет рядом.

— Ну не беспокойся так, долой слезы, девочка! — наклоняется ближе и произносит сюсюкающим тоном. — Ты послужишь Ковену, станешь первым кирпичиком на пути к величию нашей расы. Может, хочешь сказать последнее слово?

Он поднимает голову и обращается к кому-то, идущему впереди:

— Энтони, позволь Аните говорить!

Я не чувствую, как это происходит, но мозг каким-то своим чувством понимает, что мне доступна речь.

— Ты больной ублюдок! Выживший из ума старикан! Хочу, чтобы ты сдох! — вырывается первее, чем успеваю отфильтровать, что говорю. Во мне бушует лютая ярость. Если бы не паралич, я бы прямо зубами вгрызлась ему в глотку. Это точно.

— Мы услышали, — Леонард кивает с невозмутимым видом. — Энтони?

Ну вот я снова не могу говорить. Да и какое ещё последнее слово я могу сказать? Я ни разу не смирилась со своей участью, дошла только до стадии гнева, похоже.

Каталка заезжает в помещение, похожее на душевую кафелем на стенах, только просторнее и с огромным цветкоподобным светильником из множества ламп под потолком. Это операционная.

Не знаю, текут ли у меня слезы, но внутри я рыдаю. Я в отчаянии. Как же хочется, чтобы Леонард сказал, что придумал ещё какие-то исследования! Смысла в этом все равно нет, только отодвинет смерть ещё на какое-то время. Почему мне так страшно умирать? Я ведь по сути даже и пожить-то не успела. Большую часть времени взаперти в детдоме, потом в плену у Теодора, а затем попала в лапы к вивисектору. Хочется порадоваться, что я видела море, плавала в бассейне, ела авокадо, научилась чувствовать других ведьм и читать мысли… Только все это бесполезно. Совершенно все.

— Сейчас ребята приготовят емкости для твоих органов, потом Энтони остановит твои легкие и сердце, — спокойно произносит Леонард. — Мозг умрет последним, и мы будем внимательно наблюдать его активность последние минуты.

Ничего нельзя изменить. Остается только вспомнить, что хорошего со мной произошло. Снова в памяти всплывает Теодор. Я бы хотела ещё раз его увидеть… Плотоядный блеск в его глазах. Хищную улыбку. Я ведь так и не узнала, каково быть с мужчиной. А могла, если бы не растопыривала иглы.

Внезапно краем глаза замечаю блеск в руках одного из медиков. С меня сняли блокиратор силы⁈ Тут же прислушиваюсь к эфиру и вижу… И в душе взрывается глупая надежда. Мне наверняка кажется, нельзя обнадеживаться, но сердце ждет именно его. Огненного зверя, который, если верить моим ощущениям, направляется прямиком сюда в компании ещё троих мощных Сил.

Теодор

Сильвия односложными командами ведет нас по подземным коридорам исследовательской лаборатории форта Джей. Все её внимание сейчас приковано к Силе Анис. Она появилась буквально минуту назад, а значит, времени совсем не осталось. Леонард спрятал её от нас. Раз блокиратор Силы снят, они готовятся её убить.

— Здесь направо, — сосредоточенно выговаривает Сильвия.

Мы вчетвером поворачиваем. В конце коридора я вижу открытую дверь, но не уверен, что это та самая. Мы прошли с десяток медицинских комнат, исследуя базу вслепую. Нейтрализовали пару десятков ведьм на своем пути. Кого-то парализовали, кого-то заставили заснуть, а противной Менталистке в будке охраны на проходной Миранда послала несколько часов жестоких и очень страшных галлюцинаций.

— Анис там, — произносит Сильвия.

— Приготовиться, Леонард должен быть там же! — велю остальным.

— Думай с кем говоришь, — усмехается Найджел. — Всегда готов.

— Как и я, — подает голос Миранда.

Мы врываемся в операционную. Пара медиков парализованными падают на пол, это мы с Найджелом постарались. Третий отходит к стене и упирается в неё лбом — привет от Миранды. Четвертый, стоящий над телом Анис, падает уже под действием моего второго паралича. Леонард тут же, но со спокойной улыбкой поднимает руки, даже не пытается сопротивляться.