Переодеваюсь в очередной раз. Пусть. Если ему надо, буду надевать эти шмотки. Я подчинюсь, но для того, чтобы потом феерично освободиться от его влияния. Это как водоворот. Надо позволить ему утянуть себя на дно, чтобы оттолкнуться от твердой почвы и выплыть на поверхность. Я слышала об этом.

Теодор зря думает, что приковал меня к себе на два года. Этот срок можно сократить, и я это сделаю!

А пока спускаюсь к ужину в сером трикотажном платье по фигуре. Оно такое же, как бежевое, после которого Теодор на меня напал, только без широкого пояса и длиннее, просто платье в пол с разрезом по бедру. Босые ноги ступают почти неслышно, но Теодор, стоящий в гостиной у окна, все равно оборачивается, когда я спускаюсь. На затылке глаза вырастил что ли?

Он одаривает меня сальным, но уже довольным, не голодным взглядом и указывает за стол. Подчиняюсь. Сейчас надо подчиняться. Мы едим, он о чем-то спрашивает, я отвечаю односложно. Нет никакого желания вести беседы, и уж тем более открывать душу. Пошел он со своими разговорами.

После ужина он отпускает меня в свою комнату, и я с трудом заставляю себя идти степенно, а не бежать. Чем меньше я мозолю ему глаза, тем меньше вероятность обратить на себя его сексуальное внимание.

Я убираю одежду в шкаф, раздеваюсь и сразу забираюсь в постель. Физически я вымотана напрочь, но тревожно вслушиваюсь в звуки дома, ожидая, что с минуты на минуту ко мне пожалует этот аллигатор, чтобы снова полакомиться мной.

Не замечаю, как проваливаюсь в сон, а наутро меня будит обеспокоенный голос Марселы.

Анис

— Мисс Мэтьюс, просыпайтесь, пожалуйста, завтрак на столе, вам скоро выезжать! — доносится почти над ухом, и я судорожно подскакиваю в кровати.

Несколько раз моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд. Чувство, что я вообще не спала — настолько не выспалась.

— Мисс Мэтьюс, мистер Грант уже вне себя, — тараторит Марсела. — Вы сказали, что встаете, полчаса назад. А вас нет и нет.

Наверное, мозг включил только речевой центр и ответил вместо меня. Умница, удружил.

— Я не помню, чтобы говорила такое, Марсела, — сажусь в кровати, — похоже, на автомате сказала. Сейчас спущусь.

Домработница уходит. Черт. Вот только гнева Теодора с самого утра мне не хватает для полного комплекта неприятностей.

Наскоро умываюсь и сразу одеваюсь в парадно-выходную одежду. Выбираю брючный костюм графитового цвета и серую блузку к нему. Надеюсь, мой выбор немного задобрит Теодора.

Спускаюсь в столовую спустя каких-то десять минут.

— В следующий раз Марсела будет будить тебя водой, если ты у нас в состоянии разговаривать во сне, Анис, — ледяным тоном скрежещет Теодор, чинно восседающий во главе стола.

— И вам доброе утро, мистер Грант, — усаживаюсь за стол, где мне накрыт завтрак.

Кофе и золотистая рюмка, в которую, похоже, вместо воды или алкоголя вставлено яйцо. Сырое что ли? И как это есть?

— С этого дня и в стенах Академии, Ректор Грант, — поправляет он злорадно скалясь.

Не могу сдержать презрительное фырканье. До чего же у него раздутое самомнение! Или это нормально для людей его полета, просто мне, сироте из детдома, невдомек?

— Ректор Грант, — повторяю по слогам. — Вы нарочно издеваетесь? — показываю на яйцо и опускаю плечи. — Я отродясь не видела, чтобы люди куриные яйца пили. Что мне с этим делать?

Он закатывает глаза и роняет лоб на раскрытую ладонь. Шумно выдыхает.

— Поехали. По дороге куплю тебе хотдог на заправке, — в голосе, на удивление, не злость и не досада, а явно различимое сожаление.

Поднимаюсь из-за стола, он кивает мне в сторону выхода из дома. В полочке для обуви различаю пару туфель на высоком каблуке. Черные, лакированные, красивые и… пугающие. Я ни разу не вставала на каблуки за всю свою жизнь.

Боязливо сую ноги в туфли и… ловлю очень странные ощущения в теле. Спина в пояснице прогибается сама. И это стояние на носочках, только с опорой на пятку, тоже ощущается непривычно.

— Пройдись-ка, — сзади долетает приказ Теодора.

Исполняю. Делаю пару шагов вперед, потом назад. На удивление, не так сложно, как казалось.

— Деревянно, — выплевывает Теодор. — Что делать, Марсела покажет тебе, как надо это делать.

А мне казалось, я прошла как манекенщица. Оттого особенно обидно слышать едко брошенную неудовлетворительную оценку. Ректор Грант подходит и, обвив мою талию, выводит меня на улицу. С его поддержкой идти не так сложно, но в груди прямо жжется обида и горечь. Он словно нарочно щелкает меня по носу на каждом шагу. Предлагает блюда, с которыми я не знакома, одежду и обувь, которая мне не свойственна, и вместо того, чтобы учить или хотя бы не унижать, будто целенаправленно клюет в мою неуверенность.

И, кажется, это оказывается последней каплей, на глаза наворачиваются слезы. Теодор подводит меня к своей машине, открывает переднюю дверь, поддерживает, позволяя забраться, а я всеми силами стараюсь спрятать взгляд, чтобы не показывать ему, что ему удалось меня пронять. Нельзя показывать врагу слабое место, раз уж я оказалась настолько бесполезна, что не наскребла сил справиться с эмоциями.

К счастью, мне удается успешно скрыть свой душевный раздрай. В следующий раз мне следует быть подготовленнее. Да, этот гад напыщенный и очень надменный, но я сама виновата, что не соответствую его миру. Он не шадит мои чувства, потому что просто не знает, что их надо щадить. И не узнает! Мне не нужны поблажки. И уж точно я не покажу ему, что меня ранит его язвительность, он ведь тогда начнет этим пользоваться!

Мы едем молча. Выезжаем с острова, в потоке дорогих машин движемся по улицам Майами и вскоре доезжаем до величественного и красивого здания, которое я раньше считала музеем. Колонны, арки, высокие окна, центральная часть возвышается над крыльями на несколько этажей.

Теодор ставит машину на парковке перед главным входом. От лестницы к дверям её отделяет большой газон с ковром зеленой мягкой травы, на которой тусуются студенты. Им разве не надо сидеть на уроках?

Мы проходим по аллее, которая рассекает этот газон на две части, и студенты с благоговением здороваются с Теодором. Со всех сторон доносится это снобское «Ректор Грант». Тфу, противно. Но не противнее того, с каким презрением на меня смотрит женская половина студентов. Амулет болтается на шее, они его видят. Может, дело не в Теодоре и не в том, что его рука лежит у меня на талии, а в том, что этот амулет делает меня слабачкой в их глазах, лишает уважения?

Плевать, мне с ними не дружить. Закончу курс обучения и свалю в закат. Только меня и видели.

Теодор заводит меня в центральный вход, провожает к современному лифту, который смотрится не к месту в старинном каменном зале, и мы поднимаемся на верхний этаж.

— Располагайся, — бросает он мне, открывая мне дверь какого-то кабинета.

— Как это, располагайся? — переспрашиваю возмущенно. — Я учиться сюда приехала! Отправьте меня учиться!

— Во-первых, не забывай про обращение Ректор Грант, иначе накажу, — грозит мне пальцем. — Во-вторых, я не все тебе рассказал при нашем знакомстве.

Анис

Мне дурно становится. Он мне солгал, а сейчас поставит перед фактом. И мне это не понравится. Опираюсь рукой о столешницу. Мутит, и съеденный по дороге хотдог начинает проситься наружу.

— Учиться ты будешь во второй половине дня, — с дьявольской улыбкой отвечает Теодор. В таком виде он похож на змея-искусителя, красивый, гад, знает это, но его красота порочная и злая. — А в первой — работаешь на меня.

— Но… — в горле пересыхает. — Что я буду делать? Я ничего не умею! Вы просто изыскиваете способы ранить меня посильнее?

Меня натурально штормит. Работать — меня в детдоме научили — это значит, качественно выполнять обязанности, за которые тебе платятся деньги. В ресторане я крайне внимательно относилась к своей работе, потому что за плохое выполнение — увольняют. Тут увольнение мне не грозит, но Теодор запросто может перекрыть мне обучение и навсегда оставить своей ручной собачонкой.