Сильвия и Стефан хвалят меня. Я в состоянии различить настроение объекта Силы, на которую я настраиваюсь. Оракул — это беззубое направление. Оракулы не в состоянии никак повлиять на цель. Только наблюдать. Зато это практически всевидящие ведьмы, способные держать под наблюдением других ведьм. Сила самого мощного Оракула Ковена такова, что он может найти любую ведьму на всей территории США. Я пока охватываю только несколько районов вокруг поместья, но Сильвия говорит, что это уже очень много.

Сегодня меня ждет волнительное занятие со Стефаном. Он обещал найти подопытного, на котором я буду тренировать создание иллюзий. Этим подопытным оказывается молодой мужчина, даже парень, я бы сказала. Он выглядит на мой возраст, щуплый, одет обычно. Я чувствую его Силу — напоминает мокрый бумажный пакет под дождем, по которому до кучи проехался грузовик. Просто ничтожная.

Хочется спросить у Стефана, где он откопал настолько бесполезного колдуна, но при мальчике это будет бестактно, а мысленно я спросить не могу, потому что на Стефане защитный амулет. Или он отразит мою Силу, и она вернется мне болью. Или сломается, если моя Сила будет мощнее его защиты. А это недешевое удовольствие.

— Давай, Анис, — подгоняет Стефан. — Майло предупрежден об иллюзиях.

Пожимаю плечами. Сначала хочется узнать, что Майло видел, чтобы вернуть его в воспоминания. Это проще, чем создавать ни к чему не привязанную иллюзию. Я мысленно задаю вопрос, что помнит этот несчастный, и вижу такое, что хочется развидеть. А Стефан кровожадно улыбается. Знает, подлец, кого ко мне привел. Сам уже просканировал память мальчика.

— Это подло Стефан, — цежу сквозь зубы.

У этого Майло почти нет положительных воспоминаний, кроме последних, когда он начал работать в травническом магазинчике. Вот его я и воссоздаю. Но получается плохо. Местами парень реагирует, включается в морок, ходит по комнате с видом, будто поливает горшки с растениями, а местами вырывается и осмысленно смотрит на меня.

— Плохо, Анис, — раздосадованно произносит Стефан, пристально смотрит на Майло.

Тот вдруг падает на пол, принимается отползать, пока не вжимается в угол комнаты, и сидит дрожит всем телом от неподдельного ужаса. Перевожу на Стефана ошарашенный взгляд.

— Вот, как это должно выглядеть! Вот, как должно работать! — жестко добавляет он. — Иллюзия не прерывается. Она идеально ощутима, осязаема, обоняема. Майло сейчас там, где на него натравили здоровенных псов-людоедов. Посмотри на его эмоции. Он живет там, а не представляет, что он там. Хочешь, я отпущу песиков, и ты посмотришь, что с ним будет?

— Зачем? — только и могу спросить.

— Отпущу? — ухмыляется Стефан. — Потому что могу. Но сейчас я показываю тебе, как должно выглядеть правильное наведение иллюзии. Ты плохо стараешься. С такими успехами ты будешь овладевать направлением ещё очень-очень долго!

Стефан снова смотрит на Майло, и тот перестает дрожать. Выныривает из морока. Я жду хотя бы возмущения за то, что с ним сделали, но он лишь улыбается тому, что это закончилось.

— Он не в себе, что ли? — спрашиваю у Стефана вполголоса.

— Немного. Идеальный тренировочный снаряд, — бросает он и направляется к двери в комнату. — Через три дня я его заберу. У тебя есть только это время научиться качественно накладывать иллюзии.

На этом он уходит. Да ну нафиг. Порываюсь пойти к Марселе, чтобы заказала такси, и этого парня отвезли по его адресу, а потом вчитываюсь в его мысли. Он ночует в психиатрической лечебнице. Днем без выходных работает в травнической лавке. Живет жизнью практически овоща.

Мне совестно, но я понимаю, что Стефан прав. Мне надо научиться. Иначе Леонард меня не заберет. Но, помимо этого. Я же Ментал. А психические расстройства даже называют ментальными. Может, я смогу не только научиться наводить мороки, но и излечу Майло?

Анис

Итак, у меня есть всего три дня на овладевание умением иллюзий. Остаток нулевого дня я безуспешно пробилась с теми же иллюзиями травнической лавки, но морок не держался. Заметив, что Майло утомился, сидя со мной в одной из спален, оставляю его там, велю спать. Он безропотно соглашается.

О Астрал, насколько же у него искалеченная психика! Сын деспотичной матери-одиночки, которая предпочитала жить затворницей. Весь треш в его жизни связан с ней. Или она его обижала, или он попадал в лютые передряги, пытаясь от неё сбежать. Мне жутко не хочется возвращать его в ужасные воспоминания, но признаю, что для чистоты эксперимента это надо сделать. Морально готовлюсь завтра утром начать именно с какой-нибудь ужасной ситуации.

В голове не укладывается, как собственная мать может так издеваться над ребенком. Я всякого дерьма навидалась, но я жила в человеческом детском доме, где перебор с детьми и безжалостные надзиратели. Хочется лично посетить эту старую тварь и прожарить ей мозги.

Перед сном вспоминается Теодор. Это удивительно, но я скучаю. Его нет уже неделю, и я ловлю себя на мысли, что хотела бы ощутить его огненную Силу рядом. И вдруг отчетливо ощущаю ее. Только не рядом. Далеко. Всего несколько секунд могу удерживать это ощущение, и теряю его Силу из виду.

Тело мгновенно покрывается испариной, мышцы ватные, будто полдня убивалась на тренажерах. Как, оказывается, энергозатратно подсматривать за ведьмами, которые находятся не рядом! Но! От этой мысли хочется петь и плясать. Я почувствовала Силу другого человека за несколько штатов от себя. Надо будет рассказать Сильвии. Пусть порадуется.

На этой радостной ноте я засыпаю. Утром просыпаюсь ни свет ни заря. Меня прямо разрывает от желания попробовать создать жестокую иллюзию для Майло и посмотреть, что из этого выйдет. Точнее, разрывает от желания попробовать, а вот причинять ему страдания совсем не хочется. Но это сопутствующий ущерб.

Стучу к нему в спальню, и он отвечает «войдите». Уже проснулся и тупо сидит на заправленной кровати. Меня аж в дрожь бросает от его нарочитой безропотности. Человек не должен быть таким. Бедняга.

Я закрываю за собой дверь и воссоздаю в его памяти момент, когда мать заперла его в подполе. Осыпающаяся сквозь половые доски пыль, её громкие разгневанные шаги над головой. Темное и узкое пространство. Запах плесени и сырости. Иллюзия получается. И выходит очень плотной. Мне больно видеть, как Майло, стоя на коленях и сгорбившись, стучит в воображаемый потолок и умоляет его выпустить. Из глаз текут настоящие слезы. Ему было около семи лет, когда мать запирала его в погребе. Потом она начала использовать кладовку под лестницей, потому что под пол он перестал помещаться. Тва-арь.

Но парадоксально, морок получился настолько плотным, что проходит минут десять, наверное, а Майло все ещё скулит и просит его выпустить. Раз получилось, надо попробовать поработать с иллюзией. Делаю так, чтобы мать его выпустила. Парень распрямляется и слегка разведя руки направляется в сторону, где в его воображении стоит эта тварь, просит его простить и обнять.

Это ужасно, но я собираюсь ещё его помучить. Заставляю мать вынуть револьвер и выстрелить в сына. Попадаю в бедро. Майло с истошным воплем падает на пол. Трясется и извивается, держась за простреленную конечность. Естественно, физически на нем повреждений никаких, но мозг уверен, что нога невыносимо болит. Бедняга. Нет. Надо это прекратить!

Собираюсь снять иллюзию, но за спиной щелкает дверь. В комнату вбегает Марсела в ночнушке, а следом Стефан в одних шелковых брюках. И с защитным амулетом на шее. Зевает, оглядывая картину в комнате. Марсела выдыхает, осознав, что произошло.

— Вы бы хоть предупредили, мисс Мэтьюс, — сокрушается она и выходит.

— Молодец, Анис, — давя зевок, произносит следом Стефан. — Вижу, ты разобралась, как делать иллюзии прочными. Не держи его истекающим кровью долго, а то физически потеряет сознание.

На этом он уходит. В нем сострадания ни на грош. А я чувствую себя совершенно последней тварью, которая мучает инвалида. Противно от себя.