Перед зачётом у Киры «накопилось» девятнадцать тысяч знаков, и оставалось сдать последний намертво выученный текст.

— Ё-моё! — воскликнула мама, когда они вошли в кабинет английского языка.

Вокруг Мухи столпилось человек шестьдесят. Со всех потоков, кто у неё учился. И все пытались сдать тексты.

— Кира! — заметила её преподавательница. — А я вчера была на вашем факультетском конкурсе. Мне очень понравилось ваше выступление.

— Д-да? — Кира удивлённо улыбнулась. Это было весьма неожиданно и приятно.

— Давайте сюда зачётку. Так и быть, тысячу знаков я вам прощаю, к тому же уверена, вы их выучили, а не как эти оболтусы… — Муха кивнула на толпу парней.

Кира быстро достала зачётку и проследила, как преподавательница круглым убористым почерком заполняет графу и расписывается.

— Спасибо, Наталья Владимировна!

Группа студентов завистливо вздохнула как единый организм из-за чего это вышло довольно громко. Мама сделала кадр на фотоаппарате и они двинулись под ручку обратно к общагам за мамиными вещами.

— Офигеть щедрость, — хихикала Кира, ощущая себя так, словно выиграла миллион в лотерею. — Мне простили аж целую тысячу знаков! Ого… Только ради этого стоило участвовать в конкурсе.

По дороге до общаг она взахлёб рассказывала маме о всяких перлах, что выдавала Муха при проверках текстов.

— Кстати, надо хоть твой подарок посмотреть, а то мы даже не распаковывали ничего. Подорвались на зачёт. Хорошо что ты всё быстрей решила, чем планировала, — сказала мама, когда они вошли в комнату.

Кира согласилась.

В большой коробке и правда оказалось что-то вроде мини-духовки, только электрической, размерами пятьдесят на сорок пять и высотой в сорок сантиметров. Кира достала инструкцию и внимательно прочла.

— Ну… получается, что в ней можно мясо запекать и булочки делать… Единственное, что ставить особо некуда…

— Поставим на холодильник? — предложила мама.

Они так и сделали.

— Не знаю, выдержит ли розетка, — с некоторым сомнением протянула Кира. — Она еле-еле вытягивает одну плитку и одновременно чайник уже не поставить, иначе всё сгорит и оплавится. Видишь чёрное пятно на стене? Это как-то Таша решила чай попить, когда я что-то варила на плитке.

— Ну, попробуешь, — пожала плечами мама, — Не понравится, так как-нибудь папа к тебе приедет и домой увезёшь.

— Ну ладно. Слушай, вчера я была совсем разбита и хотелось просто лечь пластом, а сегодня уже ничего так… расходилась, да и у тебя уже впечатления должны были улечься. — сказала Кира и выразительно посмотрела на маму: — Так что рассказывай, как всё это смотрелось из зала?

— Ой… Я так переживала, — прижала руки к груди мама. — Там вообще всё было непонятно, что там судьи решают. Никаких оценок. Только получается объявили как и вам. И за девочек некоторых так болели, так кричали, что тоже было непонятно хорошо они выступают или не очень. Но вообще всё было замечательно, только ведущий какой-то… не знаю, странный какой-то и на драматическом конкурсе как-то… будто он там звезда первой величины. Мне даже показалось, что он ту девочку в светлом платье до слёз довёл, которая ещё после тебя выходила.

— А… Машу? — задумалась Кира, вспомнив, что «номер четыре» — тоже первокурсница из экологов, которой она пообещала фотки, и правда выглядела расстроенной. Маше досталась роль Клеопатры в совершенно незнакомой Кире трагедии «Антоний и Клеопатра». Кто эти герои она знала, но чисто по истории, на этом всё, а ведь в школе она прочла книгу с лучшими трагедиями Шекспира, так как на интеллектуальных играх любили задавать вопросы про английского драматурга и его творчество. То ли данной пьесы в той книге не было, то ли та совсем не отложилась в памяти. Но, по идее, Маше роль чисто по внешности очень подходила — у неё была смуглая кожа, чёрные чуть вьющиеся волосы, тёмно-карие глаза, тонкий нос с маленькой горбинкой и красивые чёрные выразительные брови. Сделать стрелки и подводку была бы вылитой египетской царицей. Но Маша как-то не обыграла свою внешность и, видимо, вдобавок Гавриил сбил её с текста.

— Да… как будто выкобенивался… — продолжила мама. — Не знаю даже как объяснить. И с другими девочками тоже. Можно сказать только ты была главной в вашей паре и вела. А ещё у тебя каждую реплику было хорошо слышно, правильно говорила в зал. У других некоторые слова слышно не было и это мне на пятом ряду, а задние ряды вообще половины не слышали, так как всё время выкрикивали, что громче-громче. Так что мне вообще очень понравилось как ты играла. Это было здорово. И одновременно смешно и классно.

— Мне повезло, что досталась именно эта роль, — кивнула Кира. — Но я что-то такое и ожидала, наверное. Это же был, как его называет Домнин «Гаврюша-КВНщик». Я кажется писала тебе о нём.

— А… О… Поняла, — кивнула мама. — Так вот он какой… Н-да.

— Да, он и правда «звезда факультета» и, видимо, соответствовал, — хмыкнула Кира, кивнув сама себе: предчувствия её не обманули.

— А так всё было очень живенько, вы выступали, потом песни пели, танцевали, снова вы. Всё красиво. Танцевали все интересно. Но в основном все в парах, ты одна на сцене, но такую красоту делала, что я еле опомнилась, чтобы сфотографировать. Кадр или два сделала.

— Кстати, у тебя сколько кадров на плёнке осталось? — встрепенулась Кира.

— Так… три штуки, — ответила мама. — Или нет, два уже, я же один кадр с вашей этой Мухой сделала.

— Давай тогда их «добьём» и поедем в город. Там возле главного корпуса есть фотоателье, печатают кадры не очень, подальше в «Кодаке» лучше делают по качеству. Но зато проявляют плёнку всего за час. Даже за сорок минут бывало. Отдадим на проявку, и сходим или съездим до автовокзала за твоим билетом домой и вещи в камере хранения оставим. Потом, если что вернёмся посмотрим плёнку и закажем фотки. Ну или я потом закажу.

— Я же тоже хочу фотографии, — вздохнула мама. — Похвастать и вообще в семейный альбом.

— Тогда купим билет на попозже рейс. В четыре двадцать неплохая «Сетра» едет, большая и вместительная. И быстро, всего за три с половиной часа доезжает. Посмотришь плёнку и может успеем несколько кадров напечатать, если несколько, они быстро делают. Можно пожертвовать качеством. И ты их с собой заберёшь, а я потом ещё закажу, чтобы девочкам показать. Ну или в письме пару фотографий отправлю, если не успеем и подвернётся хороший рейс. Я обычно только после трёх успеваю, так что хорошо помню только те, что попозже. Но ни за что нельзя ехать на трёхчасовом рейсе: он через объезд едет и заезжает ещё туда и сюда, собирает народ с ближайших деревень, и по итогу приезжает почти вместе с «Сетрой».

— Ага, понятно, — кивнула мама, — тогда собираемся и поедем.

На том они и порешили.

За окном совсем стемнело, но Кира так и не решилась включить свет. Она легла на кровать, вспоминая сегодняшний день.

Маме купили билет на четыре двадцать. Успели и погулять по городу, и разобраться с фотографиями. Заглянули в ту самую пиццерию с неудачного свидания, чтобы поесть, так что рассказ об ананасовой пицце вышел особенно аутентичным. Только в этот раз Кира действительно насладилась едой.

Она проводила маму и поехала в ДК Ленина: смотр им назначили в пять вечера, так что она как раз успела, к тому же сразу поехала в кроссовках, новых полуспортивных штанах и топике с накинутой поверх тёмно-синей толстовкой, чтобы не переодеваться и не таскаться с одеждой.

Руководителя «Фабрики Танца» звали Владислав Игоревич Серебрянников. Кире сложно было сказать, сколько тому было лет, но он был бритым налысо — скрывающим лысину, в квадратных очках-хамелеонах, которые темнеют на солнце и светлеют в помещении. На смотре Владислав Игоревич показывал им движения — даже ещё круче, чем Женя, и им нужно было их повторить. Самым классным оказалось то, что все движения, которые они разучивали из разных направлений, собирались в один танец. И этот танец под руководством Владислава Николаевича они и станцевали. Их новый руководитель показал очень крутые вещи и обещал всему научить.