Для Киры это была забава. Отвлечение от проблем и воспоминаний о Владе. А ещё — самую малость — проверка в манипуляции маной. Ведь одно дело вызвать дождь или там автобус, пришедший когда тебе нужно: всё это может быть чередой случайностей, — а другое — вызвать влюблённость у конкретного человека. Тем более — популярного мальчика, на которого активно наседали трое довольно симпатичных и раскованных девчонок. С одной из них — Таней — как раз из тех, кто изначально кривился на Киру, вроде бы даже у Кеши что-то складывалось.

Грим сказал, что объяснить, как именно работает мана, очень сложно для понимания, и хотя «низшими существами» не прозвучали, но явственно подразумевались. В итоге Грим закруглился на том, что надо просто тренироваться, пробовать, и тогда понимание придёт само, да и не нужно знать устройство телевизора, холодильника или утюга, чтобы ими пользоваться. И Кира тренировалась: собирать и ощущать наполнение, испускать и формировать направленные изменения, вплетать в незримые нити, которые всех окружают. Почувствовать эти нити. Понять закономерности, как это всё работает. Как взаимосвязано.

Правда, мана была столь эфемерна, что понять, получается ли вообще что-то, не выходило до достижения результата. Причём одновременно и сомневаться нельзя, и надеяться на результат — тоже. Грим только сказал, что «ну вот так», когда Кира попыталась уточнить, что это вообще значит.

Впрочем, Кира нашла ещё одно применение маны: она начала рисовать кроме обычных и «психологические портреты» — попросту отпуская себя и глядя в человека, а потом по тому, что выходило, могла рассказать о потаённых желаниях или проблемах, чертах характера и увлечениях. Так пригодились пастельные карандашики, которыми Кира подкрашивала свой рисунок, сделанный гелевыми ручками. Даже из-за выбранного цвета или цветов определяя основное настроение. Так у обоих Ордынских, которых она нарисовала таким образом, она увидела одинаково глубокую печаль по отцу, и братья, переглянувшись, сказали, что их отец умер в начале лета — инфаркт.

И всё же было несколько неожиданно, когда «приз» в этой игре «Завоюй парня» вдруг сам нашёл её в последний день перед отъездом.

Все веселились в актовом зале, танцевали и пили вино, а Кире немного взгрустнулось, и она решила лечь спать раньше. Утром, сразу после раннего завтрака, их должен ждать автобус, чтобы ехать домой. Кира решила не заезжать в общежитие, а сразу с автовокзала ехать к родителям. Учёба у них начиналась с десятого сентября, после всяких отработок у первокурсников. Так что так или иначе каникулы продолжались.

Она сняла линзы, умылась и переоделась в пижаму, которую ей подарила перед поездкой мама: бриджи и «распашонку» из нежно-голубого флиса, на груди была аппликация с белым котёнком из чего-то под шерсть. Кире пижама понравилась, в ней было приятно и тепло спать и прилично пройти в тот же блок или вот так по корпусу, где женский туалет был в конце коридора.

Она дочитывала последние главы книги, которую дала ей соседка.

— Привет… Не спишь? — темноволосая голова заглянула в её комнату. По голосу она узнала Кешу.

— Заходи. Нет, — Кира отложила «Статского советника» Акунина.

— Ты решила не праздновать со всеми? — спросил Кеша, усаживаясь на край её кровати.

— Я же не пью, а народ решил «набухаться». Раньше могли пожаловаться, а то и выгнать с курорта, а сегодня — последний день. Мне интересней дочитать про Эраста Фандорина. Книга не моя, — спокойно ответила Кира.

— Дочитаешь и ляжешь спать?

— Да. Зато завтра буду ехидно гнобить алкоголиков и тунеядцев с помятыми и опухшими лицами, — хмыкнула Кира.

— Я посижу с тобой, подожду, пока ты дочитаешь, — сказал Кеша.

— Мне не очень удобно. Я буду читать, а ты — сидеть и смотреть, как я читаю? Можешь посмотреть мои рисунки. Они в той чёрной папке, — кивнула Кира в сторону своего альбома, для которого они даже нашли магазин канцтоваров, чтобы купить новую пачку бумаги.

Кеша послушно взял папку, а Кира пробежалась по последним пятидесяти страницам детективного романа и удовлетворённо захлопнула том, запоминая автора, чтобы при случае найти что-то в библиотеке или взять у кого-то. Соседка привезла с собой пять книг Акунина, но заинтересовалась ими только Кира.

— У тебя разве плохое зрение? — спросил её Кеша. — Ты, когда читала, очень близко подносила книгу к себе. У Володи тоже плохое, он так же делает. Я раньше не замечал, что ты плохо видишь.

— Я ношу линзы, — ответила Кира. — Просто сняла их перед сном.

— Знаешь, всё-таки необычно… По тебе непонятно, что ты плохо видишь, — задумчиво протянул Кеша. — Люди, которые плохо видят, вечно щурятся, оттягивают веки, вытягивают шеи, чтобы лучше рассмотреть что-то. А ты… Твои глаза такие живые. Мне казалось и кажется сейчас, что ты прекрасно меня видишь. Но ведь это не так?

— Нет. Не так, — улыбнулась Кира. — Я вижу лишь расплывчатое пятно и узнала тебя только по голосу. А морщиться… Я не вижу в этом смысла. Лучше видеть я же от этого не стану. Поэтому у меня нет такой привычки.

— Значит, чтобы меня увидеть, тебе надо быть очень близко?

— Да, — ответила она.

— Неудобно, когда собеседник тебя не видит. Иди сюда, — Кеша сел поглубже на кровать. — Хочу, чтобы ты рассмотрела меня.

Кира села немного сбоку, чтобы не оказаться на чужих коленях, и подвинулась, рассматривая загорелую кожу, зелёно-карие глаза с длинными пушистыми ресницами, чёткий и тонкий нос с небольшой горбинкой. Она рисовала Кешу, поэтому помнила его лицо. Красиво очерченные губы с чётко выделенным «луком Амура», ямочку на подбородке.

Неожиданно её наблюдения прервал поцелуй.

— Извини, я… — Кеша слегка покраснел, внимательно посмотрев в её глаза. — Я…

Кира наклонила голову и подвинулась вперёд, давая молчаливое согласие на продолжение. Сердце Кеши под рукой, которой она упёрлась в его грудь, сильно билось.

Они целовались и в автобусе, который довёз их до города.

Кеша взял её адрес и домашний телефон родителей, пообещав связаться. А потом, когда Кира взяла билет, купил перекусить в буфете автовокзала — Кира никогда там ничего не покупала, потому что было дорого — и проводил на автобус.

Кира настроилась и пожелала, чтобы поездка прошла быстро и интересно. И к ней подсел молодой парень — явно студент.

— Привет, — поздоровался он.

— Привет, — улыбнулась Кира. — Ты до конца едешь?

— Что? Да. А ты?..

В итоге они взахлёб проболтали всю дорогу. А когда подъёзжали, Саша спросил:

— Слушай… Впервые встречаю такую потрясающую девушку, как ты… А… А у тебя парень есть?

— Есть… — кивнула Кира, промолчав о том, что он появился буквально пару часов назад.

— Ну, естественно, у такой потрясающей девушки не может никого не быть, — вздохнул Саша. — Я ему завидую.

— Ты тоже себе найдёшь хорошую девушку, уверена в этом, — улыбнулась Кира и попыталась направить ману так, чтобы её пожелание стало не только пожеланием.

— Привет, Нюха! — поздоровалась Кира и, захлопнув дверь, бросила на пол сумку. — Уф, ну и жара сегодня. Мама-то где?

— Они на участок поехали с папой лук просушенный забирать. А мне сказали тебя ждать, ты же ключи от дома не взяла с собой, — проинформировала младшая сестра. — Есть будешь? Могу тебе картошку с колбасой и яйцом пожарить.

— Круто! Буду! Я голодна! — обрадовалась Кира. Она добиралась до дома больше семи часов и перекусывала только на автовокзале в буфете. На курорте им вместо завтрака вручили сухпаёк из пары пачек печенек, коробочек с соком, вафель и мармелада в упаковках, и всё это она привезла с собой, чтобы угостить родных.

— Ладно, — кивнула ей Нюха. — Тебе там ещё письмо пришло, на столе лежит.

Кира прошла в комнату, которую когда-то делила с сестрой. Теперь все её вещи занимали лишь один ящик в тумбочке, полку и пару вешалок в платяном шкафу.

На конверте был знакомый почерк. Письмо написал ей Серёжа. За две недели в «Старую Рось» от него пришло целых два послания. Хотя Кира даже не поняла, откуда тот узнал, где они будут жить, но на письма отвечала. Да и сама писала ещё и маме. В последний раз, дней пять назад, она написала Серёже, что скоро поедет домой к родителям, и напомнила их адрес.