Девять лет, семь месяцев и тридцатые сутки спустя Битвы при Явине…

Или сорок четвертый год, семь месяцев и тридцатые сутки после Великой Ресинхронизации.

(Три месяца и пятнадцатые сутки с момента попадания).

Сила струилась внутри него, подобно течению реки. Могучая, полная энергии и жизни, она пропитывала все вокруг себя, даря ощущение непобедимости, всеобъемлющей власти, контроля над окружающим миром и…

Даже этого было недостаточно для того, чтобы сдвинуть с места они треклятый камешек.

Корран чувствовал, как пот пропитывает его комбинезон, по лицу текут потоки кисловато-соленой жидкости, выступившей в закатных лучах солнца Джомарка… Ноздри уже ощущали запах собственного тела…

Но этот камень, размером с небольшой фрукт, даже не пытался сменить свое положение. Как бы он не пытался спокойно и последовательно повторить все то, что говорил ему Джоруус К’баот, у Коррана Хорна явно имелись проблемы с телекинезом.

Он распахнул глаза и посмотрел на сидящего напротив него молчаливого старика. Облаченный в коричневую накидку, наброшенную поверх обнаженного торса, К’баот выражал безмятежность. Но при этом его лицо казалось излишне сосредоточенным, а ветер, гуляющий на верхней площадке дворца, в котором они проживали, трепал седые волосы и бороду старика.

Корран поежился — ветер был ледяным. Но он не чувствовал этого, пока не прекратил медитацию.

— Это невозможно, магистр К’баот, — произнес он, прижав руки к мокрому телу, чтобы хоть как-то согреться. Не помогало. Уже через пару мгновений зубы кореллианца принялись отбивать незамысловатый ритм, стуча друг об друга.

— Неверно! — рявкнул джедай, открывая глаза. На мгновение Коррану показалось, что радужка глаз учителя стала янтарной.

А в следующее мгновение камешек, который Хонт пытался сдвинуть хотя бы на миллиметр, сорвался с места с такой скоростью, будто им выпалили из масс-драйверного орудия.

Корран вздрогнул от импульса недовольства, исходящего от старика. На мгновение он даже запаниковал — волна раздражения, которую он почувствовал, была сильнее, чем все те, что К’баот источал ранее. И минимум втройне — еще менее приятной. Словно в жизни старика появилось что-то, что вызвало его ярость.

— Иногда, джедай Хорн, — сердито изрек старик, а в чертах его лица появилась ожесточенность, — я начинаю сомневаться, что ты меня слушал все то ценное время, что было на тебя потрачено.

— Что поделать, такие уж мы, кореллиане, — использовал Хорн свою привычную тактику защиты. Она раздражала К’баота, но по крайней мере, являлась правдой. Этот парень в старой накидке вообще не особо старался что-то объяснять — он говорил, дескать, делай то, делай то, а потом, будь добр повтори. Нет, конечно, определенные пояснения все же давались… Но, нет, серьезно?! Кто в здравом уме подпустит подростка к починке термоядерного реактора, не объяснив ему хотя бы школьный курс физики и не снабдив инструментами?

По мнению К’баота верным вариантом добиться прогресса было засунуть этого самого подростка в активную зону реактора и сказать: «Ну, чини, чего расселся. Что, облучение? Кожа слазит и мясо от костей отходит? Ой, да брось, это всего лишь тебя мотивирует делать все быстрее обычного, давай-давай, пошевеливайся, это всего лишь первый из ста реакторов, которые ты должен починить до сегодняшнего обеда».

— Прекрати оправдывать свою лень и нежелание взять происходящие вокруг тебя события под свой контроль обычной кореллианской безалаберностью, — брови К'баота сардонически взлетели. — Ты потратил столько времени впустую вместо того, чтобы просто взять Силу в свои руки и разделаться с этим камнем.

Корран поморщился.

— Мы уже обсуждали это, учитель К’баот, — напомнил он. — Я не думаю, что использовать свои низменные эмоции в качестве топлива для увеличения своего могущества — правильно. Я не буду использовать Темную Сторону.

Кустистые брови К'баота снова саркастически подпрыгнули.

— Вот как, джедай Хорн? — едко поинтересовался джедай. — То есть, ты хочешь сказать мне, что всегда жил по правилам, никогда и нигде не переступал черту, а твои решения и последующие за ними действия продиктованы исключительно благими целями в рамках закона, который ты так стремишься соблюдать? — Корран на мгновение почувствовал укол совести. Но, всего лишь на мгновение, не более того. Да, он преступал закон. Но это было необходимо… — Или же тебе всего лишь выгодно прикрываться правилами и выборочным следованием им, чтобы самому себе казаться «хорошим», в то время как ты и сам понимаешь, что готов сделать ради достижения цели все, что угодно. Конечно, если цель того стоит.

Коррран ощутил во рту кислый привкус горечи поражения. Не то, чтобы К’баот задел его за живое, просто… Нет, многое из того, что он совершил, конечно можно списать на то, что тогда Альянс повстанцев был вне имперского закона, а для свержения преступной власти все средства хороши (и вообще, не он тогда руководил диверсионными группами на Тайферре, взрывающими правительственные объекты, а Вессири и парочка отмороженных на всю голову диверсантов). Вот только последний его поступок — дезертирство из «разбойной эскадрильи», это уже преступление против того самого закона Новой Республики, в установлении которого он так активно старался нарушать законы имперские.

— Вот и я о чем, джедай Хорн, — ехидно захихикал К’баот. Похоже его это веселило. — Самообман — это то, что сгубило джедаев. И погубит еще не раз, до тех пор, пока мы не научим остальных брать в руки те инструменты, которые необходимы для разрешения конкретного кризиса. Ведь ты пилот, но не идешь против врага, сжимая в руках косу или соху. Нет, чтобы убить врага ты овладеваешь оружием, призывая его тогда, когда оно необходимо и оставляя в покое, когда не нужно. Так же и с Силой, так же и с эмоциями.

— Трудно себе представить, — пробормотал Хорн, подавляя зевок, — чтобы я взял в руки мотокосу и пошел против эскадрильи «колесников».

— А оно так и есть, джедай Хорн, — громовым голосом возвестил К'баот, в чьих глазах застыло холодное пламя, на мгновение пронзившее Коррана оторопью и ледяной пустотой внутри. — Пока джедаи не поймут простую истину — нельзя идти против окопавшегося в могучем бастионе врага с одной лишь большой, но неэффективной дубиной — все эти истребления джедаев будут продолжаться. Одно за другим, одно за другим… И так до тех пор, пока не будут истреблены последние из нас. Ты это понимаешь?

— Думаю, да, — сказал Хорн, чтобы старик уже, наконец-то отвязался от него, и изо всех сил протер глаза.

Усталость всегда наваливалась на него в конце тренировок, когда наступал черед поговорить с К’баотом. И как всегда, позиция Хорна была неверна, джедай знал лучше него, а все, что оставалось Коррану — лишь принимать его слова на веру. Все равно иных вариантов развития событий здесь, на Джомарке, не предвиделось.

— Император мертв, Вейдер тоже, — проговорил он. — На всю галактику лишь один Скайуокер что-то может. Но он не опасен. Каких еще опасностей следует страшиться, чтобы переступать черту дозволенного и наблюдать, как твой собственный моральный компас начинает сбоить все чаще и чаще?

К'баот сердито глянул на него из-под кустистых бровей.

— Ты еще встретишь эти опасности, — мрачно пообещал он. — О некоторых из них я тебе уже говорил. Остальные выплывут из глубин галактики на поверхность в последующем.

— Может вы просто списочек дадите, магистр К’баот? — поинтересовался Хорн, зевая. Да что вообще за парадоксы? Он промок до последней нитки нижнего белья собственным потом, его вот-вот превратит в сосульку ледяной ветер. А ему спать хочется?!

— Все-то ты хочешь решить быстро и просто, — покачал головой К’баот. — Я мог бы привести тебя к этим угрозам за ручку, но что бы ты сделал против…?

Он замолчал. Корран, с усилием проморгавшись, увидел довольно животрепещущую картину прямиком перед собой.