— Роб! — заорал я. — Где ты, черт побери?

К машине подбежала очередная женщина. Не обращая на нее внимания, я продолжал звать Роба в надежде, что он отзовется. В каком-то безумии я вертелся вокруг своей оси и надрывая глотку орал, пока не обернулся на дом, после чего изумленно охнул.

Из лаза, в который мы выбрались, как мне казалось, всего минуту назад, выскочило около пяти человек. Я не видел, кто был среди них, но в ту же минуту всех их настигла, а потом проглотила толпа выбежавших вслед зараженных. Это могло означать только одно — с парнями, что остались в подвале, уже покончено. Митчелл, Эдвардс, Моррис и все другие — их больше нет.

Не успев до конца осмыслить весь ужас произошедшего, я разглядел наконец Роба. Он вовсю боролся с зараженной тварью, но как только я собрался ринуться на выручку, ему удалось высвободиться и выстрелить той в лицо. Повернувшись ко мне, он крикнул:

— Уезжай, Джон! Увези Терри! Я их задержу!

Тотчас он развернулся и не переставая палить из обреза, побежал навстречу несущимся прямо на нас ублюдкам. После каждых двух выстрелов ему требовалась перезарядка, но как заправский охотник, каким он, собственно, и являлся в прошлом, Роб лихо справлялся с данной задачей.

— Нет! Роб! Не-е-ет! Вернись, сукин сын! Роб! — орал я вдогонку, а потом рванул за ним, но тут чьи-то руки крепко обхватили меня за пояс.

Это была Лора. С невиданной силой она тащила меня в машину и, заливаясь слезами, умоляла:

— Мистер Уилсон, пожалуйста!.. Джон!.. Садитесь в машину! Джон, мы должны ехать! Прошу вас!..

Я пытался ее отпихнуть, но в этот миг до моего слуха донеслись крики Терри. Заходясь от надрывного плача, она билась в истерике, громко звала меня и порывалась выскочить из машины. Ее удерживали две сидящие рядом женщины, но визжа, кусаясь и извиваясь, точно маленькая злобная фурия, она почти вырвалась из их рук.

В то же время боковым зрением я уловил, что к нам с Лорой на всех парах несется не меньше десятка беснующихся тварей. На то, чтобы принять верное решение, у меня имелась лишь доля секунды. Выстрелив наугад и даже не убедившись, достиг ли заряд цели, я подтолкнул Лору к открытой двери машины, оббежал ее сам, проворно прыгнул за руль и тут же завел двигатель.

Последнее, что я видел, когда отъезжал от дома, ставшего могилой для стольких близких мне людей — была жутчайшая сцена. На ней Роб, сжимаемый за шею одной из тварей, перестал биться в предсмертных конвульсиях, после чего она наклонилась к его открытому рту.

На предельной скорости я мчал по заметенной снегом трассе. В машине, кроме меня, находилось пять женщин и шестеро детей. Все они кое-как сидели друг на друге и вопили от ужаса, однако никто из них даже не думал просить меня сбавить обороты.

Из подвала нас вышло шестьдесят два человека, но скольким из этого количества удалось спастись, я не знал. Пока звал Роба, видел, как от дома отъехали еще две машины, но та группа, что вел Чарли, подверглась нападению. На них налетела толпа свирепых тварей, а значит сам Чарли, Элис, с которой за прошедшие недели тот стал неразлучен, а вместе с ними и все остальные примкнули к их рядам.

О случившемся я решил пока не думать, потому что мысли о гибели Роба и Митчелла доводили меня до отчаяния. Все внимание я сосредотачивал на дороге, но справлялся с задачей плохо. Руки и подбородок мелко тряслись, на глаза то и дело набегали жгучие слезы, а в висках билась единственная мысль — я мог попытаться их спасти, но не сделал этого.

Отъезжая от развороченного тварями студенческого общежития, в зеркало заднего вида я наблюдал, что какое-то время они преследовали нас, но потом отстали. Зато по пути сплошь и рядом попадались другие. Несколько раз мне приходилось стрелять, чтобы отогнать их, но, невзирая на высокую скорость, они так и норовили запрыгнуть на капот или крышу.

Ежесекундно рискуя перевернуться или вылететь в кювет, я отчаянно вилял по покрытой снежной наледью трассе. Если что-либо подобное произойдет — мы трупы. Я хорошо это осознавал, а потому, превозмогая шоковое состояние, в котором пребывал мой мозг и, казалось, весь мой организм, что есть силы сжимал руль и давил на педали.

Я словно мчался наперегонки с темнотой. Мчался, рассекая ночной мрак в надежде дотянуть до рассвета, но понятия не имел, где нам искать спасения. Те, кто уехал раньше, скрылись из виду и отыскать их теперь не представлялось возможным. Быть может, кому-то из них удастся дожить до утра и тогда мы встретимся вновь, а может, эту ночь не переживет никто из нас. Сейчас об этом я тоже старался не думать.

Сам не сознавая того, я ехал в сторону города. Когда до меня дошло, что выбрал не самое удачное направление, поворачивать уже было поздно. Впрочем, я и не знал, куда еще везти сидящих рядом со мной людей. Поневоле я сделался ответственен за одиннадцать хрупких жизней и эта ответственность вовсе не придавала мне сил.

Я не сумел вытащить лучшего друга и Митчелла, успевшего за прошедшие три месяца также стать мне другом, а теперь на меня свалилось непосильное бремя, обуза, которую я вынужден буду тащить на себе, пока они или я сам не сдохнем либо от голода, либо от рук кровожадных тварей. Возможно, мы продержимся до рассвета, но что потом? Спустя всего несколько часов на мир вновь опустится темнота и начнется новая гонка на выживание.

Казалось, теперь она не закончится никогда. Я остался один на один с целой оравой беспомощных детей и женщин, а из запасов провизии в моем рюкзаке имелась лишь горстка риса и банка просроченной тушенки. Патронов для карабина тоже осталось в обрез. Возможно, утром мы найдем чью-нибудь брошенную квартиру и попытаемся продержаться еще немного, но уже сейчас я понимал, что в далекой перспективе это неосуществимо.

Проворачивая все это в голове, я кружил по городским улицам в поисках тихого пристанища, где можно было дождаться восхода солнца. До него оставалось чуть больше часа. Дети наконец-то притихли и некоторые даже смогли уснуть, женщины тоже молчали. Минут за сорок до наступления рассвета я выехал к заливу, свернул в какой-то проулок и заглушил двигатель.

Вокруг стояла невозмутимая тишина. В ясном небе меркли последние звезды, морозный воздух был прозрачен и чист. Впереди, насколько хватало глаз, расстилались чернеющие воды залива. Вдалеке они сливались с антрацитовым небом, из-за чего создавалось ощущение, будто мы находимся внутри огромной темной сферы, в которой нет больше никаких других цветов, нет жизни, нет движения.

Ощущение это было обманчивым — стоило повернуть голову назад, как глазам представало хитроумное сплетение грязных улиц. Они выглядели пустынными, но периодически в отдалении я замечал бредущие впотьмах неясные силуэты. Выяснять живы они или давно мертвы, желания у меня не возникало.

Слева и справа от нас высились громады обшарпанных зданий. Впечатления безопасной гавани, где мы могли бы бросить якорь, они тоже не производили, а потому я безостановочно озирался по сторонам, подпрыгивал от каждого шороха и не убирал ногу с педали газа. Когда на горизонте обозначилась первая светлая полоса, я разглядел, что заехал в район морского порта на юго-западной окраине города.

В шесть двадцать утра стало совсем светло. Зараженные с улиц исчезли — в этот рассветный час они искали для себя логово, чтобы переждать день, а ночью снова выйти на охоту. Теперь настал черед для живых — можно было свободно вздохнуть и, пользуясь недолгой передышкой, хоть немного расслабиться.

Уронив голову на руль, я долго просидел без движения, а потом завел двигатель и проехал на несколько метров вперед. Возвращаться к месту ночной бойни сил пока не было. Остановив машину у одной из пристаней, я вывалился наружу и направился к старому полузатонувшему пирсу.

С рассветом с залива задул сильный ветер. Он поднимал лежащий у меня под ногами снег, ледяными пригоршнями швырял в лицо, уши и затылок покалывало от холода, а пар изо рта ледяными каплями оседал на отросшей бороде, но всего этого я не замечал. Все, что я чувствовал — это абсолютную опустошенность.