— Ты бы выстрелил в Анну? — спросил он. — Выстрелил, если бы там была она?

На шее у меня выступил ледяной пот. Его вопрос поставил меня в тупик, но, казалось, он с такой щемящей тоской ждет моего ответа, словно от него зависит вся его дальнейшая жизнь. Набравшись мужества, я посмотрел на него в упор и с твердостью произнес:

— Да. Я бы не позволил ей стать одной из них.

Произнеся это, я нисколько не кривил душой — я бы действительно поступил так. Видимо, прочитав это в моем лице, Роб опустил голову, но тотчас вскинул ее вверх и дал мне знак, что на этот раз точно готов. Я потянул засов. Взвизгнув металлическим лязгом, он с легкостью поддался, после чего я резко дернул дверь и отошел на шаг назад.

В чулане было темно, поэтому Айлин не сразу сообразила, что наступил рассвет. Стоя между полок с припасами, она находилась в глубине узкого прямоугольника комнаты, но как только дверь распахнулась, стремглав направилась к выходу. Однако едва утренний свет достиг ее страшно почерневших глаз, она замерла.

Все произошло очень быстро. Я успел лишь подумать, что это уже не Айлин, а просто еще одна уродливая зараженная тварь, затем уловил ее полный ненависти взгляд и движение в сторону Роба. В следующую секунду раздался оглушающий выстрел, после которого чудовище, бывшее когда-то женой моего друга, рухнуло на пол с дыркой вместо лица.

— Прости, милая, — едва слышно прошептал Роб. — Я должен был это сделать.

Он опустил еще дымящееся ружье и стоял, разглядывая то, что осталось от его жены.

— Роб? — неуверенно позвал я. — Ты как?

Сквозь плотно сжатые губы он выговорил:

— Нужно ее похоронить.

Нередко слова, что мы произносим поддавшись гневу, обиде или просто под действием мимолетной глупости, заставляют нас потом испытывать чувство глубокого раскаяния. Иногда такие слова слетают с наших губ прежде, чем мы успеваем их осмыслить. Стоя над свежевырытой могилой Айлин, я сказал Робу фразу, о которой тут же горько пожалел. Едва договорив ее, я четко понял, что об этой случайно брошенной реплике буду сожалеть до конца своих дней.

— Я ведь предупреждал, что вам нельзя оставаться в этом доме, — сказал я ему. — Если бы ты меня послушал, Айлин была бы жива…

Роб поднял на меня блуждающий взгляд, в котором одновременно отражалось столько различных эмоций, что казалось невозможным вместить их все в одном человеке. В его глазах было чувство вины и смертельная тоска, жгучая ненависть и отвращение к самому себе, растерянность и злость, недоумение и страх, но довлела над всеми этими чувствами такая невыразимая боль, что невольно я отшатнулся.

Мы похоронили обезображенное тело Айлин у холма за фермой Дэвисов. Роб выбрал место под высокой плакучей ивой, сам опустил ее в могилу, а затем засыпал землей. Сверху он водрузил импровизированный крест, изготовленный из двух толстых, накрепко связанных веревкой палок.

Молитв не читали. Никто из нас их не знает, поэтому молились мы молча. Даже представить не могу, о чем думал в эти мгновения Роб, но я прощался с Айлин, вспоминая разные случаи, успевшие произойти с нами за более чем двадцатилетнюю дружбу. Она была мне подругой, советчицей, старшей сестрой и отчасти даже матерью. Для Роба она была всем.

Как только с прощаниями было покончено, мы сели каждый в свою машину и поехали к дому Лоры Прайс. Дорога заняла всего пятнадцать минут, но для Роба она длились словно целую жизнь. Когда он вышел из своего пикапа, я с трудом его узнал.

Выглядел он пугающе. Лицо походило на слепок серого, застывшего в окаменелой неподвижности гипса, глаза глубоко запали, а вся фигура будто уменьшилась в размерах. Сейчас ему пятьдесят четыре, но сколько я помню, всегда он был крепким, широкоплечим, с сильными руками мужчиной. Теперь же руки Роба безвольно висели вдоль туловища, а взгляд некогда умных, проницательных глаз сделался потухшим и безжизненным.

Создавалось впечатление, что мозг его полностью перешел в автоматический режим, а движения тела производятся подчиняясь лишь простейшим рефлексам. Он напоминал тряпичную куклу, которую невидимый кукловод дергает за ниточки, чтобы добиться от нее того или иного действия.

— Джон, — шевеля бледными губами, слабо прошелестел он, — я не стану подниматься. Нужно сказать обо всем Терри, а я не хочу быть при этом.

Я понимающе кивнул. Я и сам не хотел быть при этом и если бы мог, ничего бы ей не сказал, но скрыть такую страшную весть не представлялось возможным. Передо мной стояла и другая нелегкая задача — уговорить Роба пересесть в мою машину, чтобы затем проследовать на восток. Хотя я не понимал, как мы тронемся в путь, пока он пребывает в таком состоянии.

— Роб, только не заводись, ладно? — решившись, осторожно начал я. — Прости, но ты не сможешь сидеть за рулем. И кое-что еще я должен сказать. Я не поеду в тот лагерь. Мы с Терри отправимся на восток и ты поедешь с нами.

Я ожидал от него гневного приступа или хотя бы слабого сопротивления, но он лишь безучастно пожевал губами и пробормотал:

— Я не хочу подниматься, Джон. Не хочу распускать сопли при Терри. Ты ей скажи, а я посижу в том баре.

Указав на бар, что располагался на углу соседнего здания, он немедля направился к нему, в то время как я стоял с открытым от изумления ртом. Провожая взглядом его сгорбленную фигуру, я гадал, дошел ли до него смысл моего высказывания и услышал ли он из него хоть слово.

— Дай мне минут тридцать, — крикнул я ему вслед.

Он никак не отреагировал, лишь продолжил медленное движение к намеченной цели. Простояв на улице еще с полминуты, я вошел в подъезд. Внутри него стояла гулкая тишина. Задрав голову кверху, я заглянул в прореху межлестничного пролета, шумно вздохнул и принялся взбираться на последний этаж.

Преодолевая один лестничный марш за другим, я мысленно проигрывал в голове предстоящий разговор с дочерью и незаметно для себя замедлял шаг. Проснувшись и обнаружив, что меня нет дома, она звонила, но в той короткой беседе я ничем не выдал произошедшего. Лучше мне быть рядом, когда она узнает, что стало с Айлин.

Войдя в квартиру, я прислушался. Из гостиной раздавались раздражающе радостные голоса персонажей какого-то мультфильма. Терри вместе с Лорой смотрели телевизор и потому не слышали, как я вошел. Мне это было на руку — торопить неизбежное ничуть не хотелось. Напротив, этот роковой момент я предпочел бы отодвинуть на как можно больший срок.

Тайком пробравшись в кухню, я включил кофейную машину, рассчитывая, что чашка крепкого кофе поможет мне собраться с духом и выдержать предстоящее испытание. Но Терри все же заметила, что я вернулся.

— Папа? Ты уже дома? — услышал я за своей спиной.

Должно быть, мой вид чересчур красочно передавал мое внутреннее состояние, потому что когда я обернулся, лицо ее вытянулось от удивления. Обескураженно она спросила:

— Что-то случилось?

— Детка… — Подбирая подходящие слова, я застыл с дымящейся кружкой в руке. От моего молчания глаза ее все больше расширялись и наполнялись тревогой. — Терри, Айлин больше нет, — наконец выговорил я самое страшное.

Она пару раз моргнула и непонимающе уставилась на меня, а я догадался, что до нее не дошел смысл сказанного. В дверях появилась Лора и тоже замерла в замешательстве. Теперь они обе неотрывно смотрели на меня с выражением немого вопроса в глазах.

— Пап, ты что, копал землю? Ты весь грязный! У тебя даже волосы в грязи.

Терри как-то нервно рассмеялась. Опустив голову вниз, я увидел, что все джинсы у меня выпачканы в засохших грязевых разводах. Надо же, а ведь я этого даже не заметил.

— Мистер Уилсон, — несмело позвала Лора, — у вас что-то произошло?

Не обращая на нее внимания, я вновь обратился к дочери:

— Детка, ты слышала, что я сказал? — Отставив кружку, я подошел ближе, опустился на уровень ее лица и взял за руки повыше локтей. — Айлин… Она заразилась.

Глаза ее еще сильнее расширились, но в них по-прежнему светилось непонимание. Я услышал, как сверху Лора протяжно охнула и судорожно втянула ртом воздух. Терри перевела на нее взгляд, затем снова посмотрела на меня и, улыбнувшись, весело прощебетала: