К следующей ночи тварь, бывшая когда-то ей мужем, вернулась снова. И снова все повторилось. В таком кошмаре они провели еще двое суток, а потом она взяла детей и при свете дня выбралась из их ставшей ловушкой квартиры. Весь день они скитались по скованным ледяным холодом улицам, рылись в мусорных баках и ежеминутно готовились к смерти от рук обезумевших людей.

К наступлению темноты она привела детей в случайно подвернувшуюся пустую квартиру. Заперевшись на все замки, они прожили в ней несколько недель, выбираясь наружу, только когда голод становился настолько силен, что казалось, проще умереть, чем выносить его дальше. В день, когда Митчелл их нашел, они по сути от него уже умирали.

Впоследствии младший ее ребенок все-таки не выжил. Мальчик был настолько слаб, что даже наличие горячего питания и медицинской помощи оказались не в состоянии помешать неизбежному процессу, запущенному многодневным дефицитом пищи. На шестой день он тихо угас и был похоронен рядом с умершей ранее девочкой.

Все случилось внезапно. Они добрались к нам глубокой ночью двадцать восьмого февраля, когда на темной материи неба проглядывали миллиарды неподвижных звезд и там же тускло мерцал узкий огрызок убывающей луны. До их появления вокруг было очень тихо — неугомонный ветер и тот в дремотном бездействии присмирел меж голых ветвей окружающего дом сквера.

За прошедшие недели мы настолько привыкли к постоянному ощущению опасности, что эта морозная ночь всем нам казалась обыденной и абсолютно спокойной. Никто из нас не был готов к их приходу. Терри вместе с другими детьми и женщинами спала в просторном помещении столовой, а я, как обычно, дежурил в холле. В свои комнаты на ночь давно уже никто не поднимался — их использовали только днем, в темное же время суток все жались поближе друг к другу.

Между несущими дежурство мужчинами шел тихий, неторопливый разговор, когда около часу ночи что-то с силой стукнуло во входную дверь. Этот стук вмиг оборвал все недосказанные фразы, прекратил шорохи, издаваемые движениями скученных тел и, казалось, даже остановил дыхание.

— Что это? — непроизвольно сорвалось с моих помертвевших губ.

Словно под действием криогенной заморозки, все мои внутренние органы в один миг застыли и превратились в лед. Вопрос был адресован сидящему рядом со мной Митчеллу и произнесен настолько тихим шепотом, что я и сам его еле расслышал.

— Не знаю, — так же едва разборчиво прошептал он, но тотчас немного прибавил громкости, чтобы его могли расслышать остальные: — Чтобы ни звука, все поняли?

В ту же секунду стук повторился с новой силой, но теперь к нему прибавился еще и удар в окно. Потом еще один. И еще.

Сквозь гулкие толчки в стиснутой страхом груди я различил мерный, шаркающий звук, а следом за ним до боли знакомое бульканье и взвизги. Это зараженные твари терлись о кирпичные стены дома. Теперь я уже ясно слышал, как натыкаясь на заграждения из строительных лесов, они подходят все ближе к двери, и как бестолково сталкиваясь друг с другом, топчутся на пороге. Судя по звукам, их было много.

— Они здесь, — прошептал я. — Если будем сидеть тихо, возможно, они уйдут.

Неожиданно раздался одинокий надсадный крик, от которого в венах у меня застыла кровь. Он резко перешел в пронзительный звенящий визг и словно призывал тварей к какому-то действию. Следом грянул новый удар в дверь. На этот раз он был столь мощным, что на мгновение мне почудилось, будто сейчас она распахнется и в дом хлынет нескончаемый поток зараженных.

— Чарли, Дэниелс, идите в столовую, — распорядился Митчелл. — Проследите, чтобы никто из детей и женщин не поднял шума. И пусть будут наготове. Все должны быть одеты, если придется бежать.

Получив задание, они поднялись на ноги и в полной темноте направились к столовой. О том, чтобы подсветить путь фонарем не могло быть и речи, поэтому двигаться им приходилось на ощупь. Их шатающиеся фигуры почти скрылись из виду, когда Митчелл бросил вдогонку:

— Только без суеты. Ни один ребенок не должен заплакать.

Я понял, что его приказ невыполним, когда уже через пару секунд раздался первый жалобный плач. Сразу за ним подтянулся второй испуганный детский голос. Поднявшись со своего места, я пошел вслед за ними, чтобы отыскать Терри, пока не началась всеобщая паника.

Я нашел ее в углу комнаты. Она сидела на спальном мешке в обнимку с Лорой. Обе уже были одеты, не хватало только верхней одежды и обуви. Лиц их я не видел, но как только приблизился, они панически вцепились в мою руку и наперебой зашептали:

— Это зараженные? Их много? Они нас заметили?

— Да, это они. Нужно вести себя тихо, — попытался успокоить я.

— Они уйдут? Папа, они ведь уйдут? — незнакомым, срывающимся полушепотом спрашивала Терри.

— Что нам делать? Где нам спрятаться? — встревоженно перебивала ее Лора.

Эти и другие вопросы раздавались отовсюду. Все уже проснулись, повскакивали со своих мест и спешно натягивали одежду, но как бы они не старались, без шума не выходило. В столовой стоял неумолчный, свистящий многоголосьем гул.

Он концентрировался в темноте и, будто набухая, окутывал меня сплошным шипящим туманом, царапал слух, вызывал все большую тревогу. Сквозь микроскопические щели между прибитых к оконным рамам досок я различал мечущиеся тени Чарли и Дэниелса. Они перебегали от одной испуганной женщины к другой и каждую пытались утихомирить, но тут же чей-нибудь торопливый шепот, причитания или тонкий писк раздавался из противоположного угла и им приходилось вновь срываться с места. Паника стремительно набирала обороты.

Казалось, если сейчас их не заткнуть, то еще пару мгновений и окружающий нас мрак наполнится визгами и истерическим плачем. С трудом подавив желание громко заорать, я, точно ужаленный ядовитым насекомым, вскочил на ноги, быстро проделал путь в центр комнаты и, подняв вверх правую руку, резко скомандовал:

— Тихо! — Гул сразу прервался. — Все сюда!

Со всех сторон ко мне потянулись притихшие женщины и дети. Дождавшись, когда они соберутся в круг, я как можно более ровным голосом произнес:

— Дверь выдержит, так что не стоит поднимать панику. Сейчас все тихо и не торопясь одеваются, а затем выходят в холл. Детей заставьте молчать. Если поднимут крик, они не уйдут до утра. Еще раз, никто не паникует, все ясно?

Вокруг меня согласно закивали и вроде бы наконец-то успокоились, но хватило этого лишь на полминуты. Твари уже догадались, что дом обитаем. Как раз, когда я договорил и все начали расходиться, снаружи опять раздался тот пронзительный лязгающий крик.

Стук во входную дверь не прекращался ни на минуту, но теперь он зазвучал с еще более сокрушительной силой. Кроме того, к нему прибавился такой же стук в заколоченные окна. Когда в окно комнаты, где мы находились, послышался первый мощный удар, какой-то ребенок не выдержал и зарыдал в голос.

Наверное, именно в этот момент я впервые подумал, что нам не выстоять. Отсидеться в тишине, надеясь, что они уйдут уже не получится. Придется или отбиваться, или бежать. Только бежать нам было некуда.

— Терри, где твоя куртка? Одевайся, — вновь подойдя к дочери, велел я. — Лора, вы тоже. Идите за мной.

Ежесекундно поторапливая, я заставил обоих надеть верхнюю одежду, затем схватил Терри за руку и, продираясь сквозь толпу, выбрался в холл. Там уже зажгли тусклый фонарь и теперь он освещал помещение с собравшимися людьми. Преимущественно здесь находились мужчины.

Большинство из них были вооружены, но выражения лиц сильно разнились. У одних они были бледными, но решительными, у других застывшими от осознания приближающейся гибели, у третьих в глазах плескались смятение и ужас, у четвертых проступало рвущееся наружу отчаяние. Лиц было множество — молодых, старых и совсем юных, небритых и безбородых, грубых и выразительных, отрешенных и перекошенных злобой. Словно участники безумного карнавала, они сливались в бесконечный хоровод и кружились вокруг зажженного фонаря.