Уставившись отсутствующим взглядом на пляшущий в бочке рыжий огонь, Митчелл ответил:

— Думал. Я считаю, границы не устоят. Когда людей загонят в угол, они полезут даже под пули.

Я знал, что он прав. Когда ситуация станет критической, обезумевшая толпа снесет любые преграды, что встанут у нее на пути — будь то государственные границы, военные базы или высокие заграждения переполненных лагерей. После его слов я представил, что нам придется либо бежать вместе со всеми, либо неизвестное количество времени прятаться в каком-нибудь убежище. Возможно, это придется делать всю оставшуюся жизнь.

Кто знает, удастся ли вообще найти способ их уничтожить? Может быть, это они уничтожат нас. Может быть, это и есть конец света. Конец всего, к чему привыкло человечество, а мир отныне останется таким навсегда.

На следующее утро выпал первый в этом году снег. Когда мы разобрали баррикады из мешков и покрышек, а потом выбрались на поверхность, я с изумлением обнаружил, что все вокруг преобразилось. Огромные снежные хлопья меланхолично кружились в воздухе и оседали затем на землю, крыши домов, брошенные у обочин автомобили. Укрытый безукоризненно белым покровом город, еще вчера безликий и серый, сегодня изменился до неузнаваемости.

Задрав лицо кверху, я разглядывал хаотичный танец снежинок и бледную, низко висящую над головой завесу облаков. Казалось, будто землю накрыло плотным колпаком. Не замечая, что снегопад слепит мне глаза, я стоял так до тех пор, пока на мою спину не налетел пьяный, отталкивающего вида прохожий.

— Уйди с дороги, придурок! — столкнувшись со мной, пробубнил он в кудлатую рыжую бороду. — Стоит тут как идиот, рот разинув, будто снега никогда не видел.

Обойдя меня стороной, он пошел дальше что-то еще бормоча себе под нос. Проводив его безразличным взглядом, я поежился от холода, выдохнул изо рта пар и, закурив, направился к машине. Роб уже сидел на пассажирском сиденье, а Лора с Терри лепили снежки.

Было в их действиях нечто бессознательное, почти механическое. Вроде бы они совершали привычный ритуал, который повторяется из года в год, когда человек видит выпавший после долгого перерыва снег, но радости или восторга от своего занятия не испытывали. С унылым видом они швыряли снежки в ближайшее дерево, не издавая при этом ни единого звука.

В десятый раз за утро проверив сигнал связи на телефоне, я тихо выругался и выбросил недокуренную сигарету. Связь по-прежнему отсутствовала. Это не давало покоя — неизвестность вызывала во мне бессильную злобу. Нервы накалились до аномальной величины и словно бы превратились в бомбу замедленного действия. В это утро что угодно могло послужить катализатором, прежде чем она не выдержит и сдетонирует яростной вспышкой.

— Лора, Терри, садитесь в машину, — бросил я.

Все так же молча они оставили свое бесцельное занятие и забрались на заднее сиденье. За день я планировал объехать все существующие в городе убежища, твердо решив, что любой ценой прорвусь в какое-нибудь из них. Предложение Митчелла было отличным и будь я один, принял бы его не раздумывая, но теперь помимо Терри, на мне висели Лора и Роб.

Я чувствовал за них обоих ответственность. Чувствовал, что должен защитить их, что бы это не значило и чего бы мне не стоило. Лора слаба и беззащитна — этот город сожрет ее с той же жадностью, с какой мифическое чудовище сжирает брошенную ему в пасть жертву, а Роб теперь просто не в состоянии позаботиться о себе самостоятельно.

От приютившей нас на ночь станции метро мы отъехали в восемь утра и за день избороздили все районы этого исполинского, обреченного на скорое вымирание города, но ответ, который слышали, стоило подъехать к воротам очередного лагеря, был — «мест нет». И всюду толкалась масса народа, которую в первобытном порыве объединяло единое желание спастись. Людей гнали отчаяние и ужас.

Смотреть на это было страшно — сегодня я впервые увидел, на что способны два этих чувства.

— Пустая затея, — севшим голосом произнес я, садясь в машину около шести часов вечера. — Здесь тоже под завязку.

Позади остались все охраняемые военными убежища и к этой минуте я был выжат до предела. Каждый мускул в теле испытывал неимоверное напряжение. Состояние было таким, будто меня засунули в барабан мощной центрифуги и много часов подряд прокручивали на максимальной скорости, а после безвольной тряпкой вывесили сушится на мороз. За этот сумасшедший день я уговаривал, просил, злился, ругался, орал и даже влип в драку, но все без толку.

— Что будем делать? — с надеждой в голосе обратился я к Робу. — Опять ночевать в метро не лучшая идея.

Он долго не реагировал, а потом вдруг раздраженно выдал:

— А что лучшая идея? Давай возьмем свои спальные мешки и поселимся прямо тут! Ты ведь за этим нас сюда приволок? Думаешь, военные станут нас защищать, когда они придут? Думаешь, кому-то есть до нас дело? А впрочем, мне без разницы. Что здесь, что в метро, все равно ни в чем нет смысла.

Я молчал. Мне была очень хорошо понятна и близка его озлобленность, но с каждым днем терпение мое истончалось. В общении с ним я чувствовал себя так, словно наблюдал за тем, как кто-то выводит на толстом пергаменте текст, затем стирает его, выводит вновь и так до бесконечности, пока бумага не станет настолько тонка, что любое неосторожное действие прорвет ее насквозь. Мои истерзанные нервы были подобны этой готовой вот-вот разорваться бумаге.

— Может, мы могли бы поискать какой-нибудь брошенный дом или квартиру? — внезапно подала голос Лора. — Это безопасней и теплей, чем в метро.

— Мысль хорошая, Лора, но где вы планируете отыскать брошенный дом или квартиру? — стараясь, чтобы в моем тоне не слишком явственно звучал сарказм, поинтересовался я.

— Но ведь вовсе не обязательно искать здесь. Мы могли бы посмотреть в пригородах. Многие оттуда уехали и наверняка там нам удастся обнаружить пустующее жилье.

— Для этого не стоило тащиться за три тысячи километров. Жить в квартире мы могли и у вас на юге, но поверьте, когда все начнется, такой маленькой компанией мы не справимся. Запасы еды скоро закончатся, да и отсиживаться в квартире, когда сюда хлынут тысячи зараженных, так себе затея. Они напали на вооруженный лагерь, что уж говорить о нас четверых.

Я не стал произносить вслух, что попросту не справлюсь один. От самой Лоры, как и от Терри, толку ноль, на Роба теперь нельзя положиться, а если мы останемся вчетвером, все ляжет на мои плечи. Я буду вынужден в одиночку искать нам пропитание и одновременно с тем отбивать атаки как зараженных, так и желающих поживиться за наш счет.

И потом, я помнил, о чем сказал мне вчера тот темнокожий военный. По его словам, город вскоре могут закрыть и если мы из него уедем, есть риск, что не сможем вернуться обратно. Может, это было глупостью и Лора права, но отчего-то мне представлялось, что сейчас оставаться внутри него безопаснее, чем за его пределами.

Приняв решение, я рассказал им о своем разговоре с Митчеллом, а также о поступившем от него предложении. По сути выбора у нас не было, да и на данный момент оно являлось единственным оптимальным вариантом. Никто из них со мной не спорил, не задавал вопросов и так с их молчаливого согласия я снова привез нас на станцию метро.

Заняв вчерашнее место у туннеля, мы быстро перекусили, а затем я отправился на поиски Митчелла. По пути я рассматривал своих новоиспеченных соседей. Их на станции сегодня стало еще больше.

Среди прочих рядом с нами появилась семейная пара с тремя маленькими детьми. Отец семейства и его жена выглядели истощенными и перепуганными, а дети, которым на вид было от четырех до шести лет, будто производили на свет их одного за другим, имели затравленные, сверкающие от голода глаза. Помимо них, я заприметил еще несколько таких же семей, совсем юную, почти подростка, девушку с огромными печальными глазами, двух молодых, похожих друг на друга парней, вероятно, являвшихся братьями и одинокую сморщенную старуху. По тому, как каждый из них озирался по сторонам, напрашивался вывод, что все они только спустились и еще не успели свыкнуться с окружающей нас обстановкой.