— Не торопись, Эдвардс, — охладил его пыл Митчелл. — Давай для начала как следует осмотримся, а там решим. Странно, что его до сих пор никто не занял.
Втроем мы исследовали каждый закоулок дома и убедившись, что он действительно пуст, долго не могли усмирить охватившего нас ликования. Это было небольшое, в три этажа кирпичное здание, построенное в конце позапрошлого века как частная школа для мальчиков, а позже переделанное в общежитие для студентов медицинского колледжа. Вокруг него простирался небольшой парк с зарослями колючего кустарника, рядами смолистых сосен и стройных лип. В данный момент здание пребывало на реконструкции.
Несмотря на преклонный возраст и неприметный вид, выглядело оно довольно крепким. Кирпичные стены подпирали строительные леса, внутри царила разруха, но водопровод и электричество оказались исправны. Располагалось оно в прибрежном, некогда шумном городке всего лишь в двадцати километрах на северо-восток от нашей станции и стояло в самом дальнем углу студенческого кампуса.
Быть может, именно по причине его удаленности, а также естественной маскировки в виде заросшего парка и кажущейся жилой непригодности из-за ремонта никто до сих пор не обратил на него внимания. Впрочем, и сам городок оказался покинут жителями. За полтора часа, что мы бродили по его улицам, лишь однажды разглядели вдалеке тощую фигуру какого-то немолодого, сильно обтрепанного и на вид явно голодного человека.
— Ты прав, Эдвардс, оно идеально подходит для всех нас, — закончив с осмотром, торжествующе улыбнулся Митчелл. — Кое-что потребует доработки, но в целом, лучшего нам не найти. Предлагаю кому-то ехать на станцию и везти сюда остальных, а двое остаются здесь. Его нельзя упустить.
В этот же вечер большая часть людей со станции перебрались на новое место. Впрочем, уйти захотели не все. За последнюю неделю город заполнился вновь прибывшими и, точно надутая через соломинку жаба, распух до астрономических величин. Приезжих никто уже не считал, но по самым скромным оценкам их собралось не меньше двадцати миллионов.
К нам на станцию тоже заявлялись новички. Как запущенная лента заводского конвейера, они шли беспрерывным ежедневным потоком и, хотя мы пускали не всех, к моменту переезда количество жителей увеличилось до ста двадцати двух человек. В обнаруженное нами студенческое общежитие согласились уйти девяносто восемь.
Глава 39
Я вместе с Терри, Робом и еще небольшой горсткой людей остался на станции. Здесь скопилось такое количество вещей, что увезти их за один вечер не представлялось возможным. Из неполной сотни человек машина имелась только у меня и еще пятерых парней, так что перебираться нам пришлось в несколько этапов. Но уже завтра мы планировали навсегда покинуть осточертевшее всем метро и переселиться на новое место окончательно.
— Ну что, Уилсон, прощальная ночь в этой дыре? — весело подмигнул Митчелл.
Оставив в найденном доме вооруженный отряд во главе с Эдвардсом и Моррисом, он тоже вернулся на станцию. Сейчас он сидел у горящего в бочке костра и за обе щеки уплетал консервированные бобы. Их достали наши ребята, с боем отбив несколько упаковок на одном из продовольственных складов.
Каким-то чудом они уцелели после многочисленных мародерских рейдов и предыдущие три дня мы только их и ели. Чувство голода сопровождало меня теперь постоянно, однако от калорийных, чуть сладковатых на вкус бобов уже тошнило. Живот от них раздувался и становился тяжелым, точно наполненный булыжниками жбан, но так как другой еды у нас не было, приходилось довольствоваться хотя бы ими.
С неприязнью наблюдая за трапезой Митчелла, я молча кивнул и придвинулся ближе к огню. Привалившись спиной к сваленным в кучу мешкам с песком, вытянул уставшие за день ноги, прикрыл глаза и попытался отрешиться от всего происходящего. Терри и Роб уже спали, а мне пока не хотелось.
В полночь начиналось мое дежурство, поэтому спать все равно не имело смысла. На часах было уже одиннадцать. До наступления нового года оставалось ровно двое суток.
У ворот, помимо меня и Митчелла, находилось еще шестеро парней. Расположившись чуть поодаль, они тихо переговаривались, курили, слушали радиоэфиры или как я, сидели с безучастными лицами. Я думал о Робе.
Услышав о переезде, тот забился в угол одной из платформ и с категоричностью выносящего обвинение прокурора заявил, что никуда не поедет. В его искаженном болезнью восприятии Айлин должна была вернуться с минуты на минуту, а в случае нашего отъезда, она не будет знать, где нас искать. Как бы я не убеждал его в необходимости покинуть метро, он и слышать ничего не желал.
Не помогали ни уговоры, ни логические доводы, ни даже долгая беседа с Терри. На сегодняшнюю ночь я оставил его в покое, но не представлял, каким образом завтра усажу этого большого, не совсем вменяемого человека в машину, а затем увезу в неизвестном для него направлении. Я боялся, что если сделаю это силой, последствия могут быть непредсказуемыми.
С того дня, как он впервые заговорил об Айлин, как о живой, от него постоянно слышалась фраза: «Когда Айлин вернется…» Слышать ее было невыносимо, но с другой стороны, Роб несколько оживился. Людей к себе по-прежнему не подпускал, однако больше не сидел на своем одеяле, безучастно пялясь в пространство. Преимущественно он был занят терпеливым ожиданием жены или подготовкой к ее возращению, а иногда даже стал подниматься на воздух.
— А знаешь, Уилсон, мне кажется, я буду скучать по проведенным здесь дням, — стуча ложкой по жестяной банке, задумчиво проговорил Митчелл.
Он ел с таким аппетитом, будто на него не распространялось всеобщее недовольство однообразной пищей и он единственный не испытывал проблем с пищеварением. За минувшие пару недель мы сблизились с Брайаном Митчеллом. Несмотря на то, что во многом мы расходились и часто спорили, в то же время каждый из нас отлично понимал другого и, наверное, наше общение уже можно было назвать дружбой.
— Иди к черту, Сержант, — открыв глаза, проворчал я. — По чему ты будешь скучать? По сырости, холоду и отсутствию душа? Или по крысам, которые шастают по твоим вещам, стоит на минуту отвернуться?
Митчелл хотел что-то возразить, но в этот момент к нам подошел Патрик Ричардсон. Вид у него при этом был взвинченный и немного ошарашенный. Нависнув над нами, он воскликнул:
— Слышали новость? — Было заметно, насколько сильно ему не терпится выложить то, зачем пришел, но он упорно выдерживал многозначительную паузу. Наконец насладившись произведенным эффектом, с гневом он выпалил: — Наш президент сбежал из страны!
— Да ладно? — прекратил жевать Митчелл. — И куда?
— Да кто ж его знает, — зло выплюнул он. — Но дело дрянь, раз эта старая свинья убежала, сверкая пятками.
— То, что дело дрянь, ясно давно, — проронил я. — Говорят, их уже шесть миллионов, а когда они доберутся сюда, станет двадцать шесть. Вот тогда-то и начнется веселье.
— Сука! — отставив банку с бобами в сторону, выругался Митчелл. Он делал это настолько редко, что когда с его языка слетало подобное выражение, все понимали — зол он не на шутку. — Нужно еще раз как следует осмотреть в том доме все углы и законопатить все щели, чтобы эти уроды не добрались до нас.
— Да, похоже, они уже совсем близко, раз крысы побежали с корабля, — согласился я.
— Вот уж кому стопроцентно гарантированно спасение! — все сильнее распалялся Ричардсон. Его буквально распирало от злости. — Нет, вы только подумайте! Этот старый хряк перекрыл нам кислород, а сам со своими прихвостнями сел в вертолет и умотал куда подальше. Они же бросили нас тут подыхать, как последних собак!
— А ты думал, он пойдет вместе со всеми в лагерь? Или, может, в метро к нам спустится и будет жить по колено в дерьме? — усмехнулся Митчелл. — Остынь, Ричардсон. Другое дело, что после его отъезда не избежать массовой паники. Вот увидишь, со дня на день люди ринутся штурмовать лагерные стены. Как удачно, а главное, вовремя мы нашли укрытие.