Выдумав себе несуществующие радужные перспективы, я поддался соблазну и поплелся за ней, как изголодавшийся по еде пес. По сути я и был таким псом, только изголодался я вовсе не по еде. Осознав наконец, что моя гневная вспышка была ничем иным, как приступом ревности, в который раз за сегодняшнее утро я назвал себя идиотом.

Мне не за что ее укорять — она ничего мне не должна. Как она там сказала: «Не пытайтесь меня пристыдить, мистер Уилсон»? Стыдиться мне стоило бы лишь самого себя. Не имея на ревность ни прав, ни оснований, я позволил по отношению к ней грубость и резкое осуждение. Что ж, теперь ей известно об истинных мотивах, толкнувших меня в эту поездку и можно только догадываться, как она смеется надо мной.

Проехав очередной, с виду давно опустевший городок, Марта свернула на пыльную проселочную дорогу. Она уходила далеко на северо-запад и вела к лаборатории. Навигатор показывал, что до нее осталось чуть меньше тридцати пяти километров.

По одну сторону дороги высилась стена заповедного леса, по другую лежало перепаханное поле. С его открытых просторов наша машина просматривалась с той же легкостью, с какой в безоблачный день просматривается далекая линия горизонта, а потому Марта прибавила ходу и примерно через десять километров свернула под защиту деревьев. Выбрав тихую, укрытую пышными кронами поляну, она заглушила двигатель.

— Я видела вдалеке вертолет, так что дальше ехать опасно. Нас могут заметить.

Это была первая фраза, сказанная с тех пор, как мы отъехали от того блокпоста. По тому, каким тоном она была произнесена, я понял, что она до сих пор злится.

— Вы хотите идти пешком? — как можно сдержаннее спросил я. — До поселка больше десяти километров.

— Да, Джон, — глядя мне прямо в лицо, сухо ответила она. — Я хочу попробовать обойти оцепление, которое там наверняка есть и разыскать хоть кого-нибудь, с кем можно поговорить.

От прежней веселой и улыбчивой Марты не осталось и следа. Сейчас на меня смотрела целеустремленная молодая женщина с твердым блеском в глазах. Ее темные брови решительно сходились на переносице, губы были упрямо сжаты, отчего скулы заострились и стали похожи на верхушки айсбергов, а взгляд буквально метал шаровые молнии.

Она была безумно красива в этот момент. Даже несмотря на всю свою злость, я не мог этого отрицать. Как не мог отрицать и того, о чем старался не думать всю дорогу, находясь так близко от нее. Я дико ее хотел.

— Значит, идем пешком, — так же спокойно проронил я.

Отведя взгляд от ее лица, я достал из под сиденья рюкзак, затем вытащил из кармана мобильник, написал Терри, что у меня все в порядке и только после этого вышел из машины. День был в самом разгаре. Стрелки на моих наручных часах показывали без десяти два.

Ступая настолько тихо, насколько требовало нежелание привлечь к себе чье бы то ни было внимание, мы с осторожностью шли по лесным тропам. Кто или что может скрываться среди бесчисленного количества растущих здесь дубов, вязов и кленов мы не знали, а потому не сговариваясь, предпочли проявлять предусмотрительность. В какой-то степени нам обоим это было на руку — разговаривать друг с другом совсем не хотелось.

Местами лес обрывался и тогда нам приходилось спешно перебегать через вспаханные равнины, заросшие высокой травой участки земли или поля еще неубранных подсолнухов. Находясь на одном из таких полей, мы услышали гул приближающегося вертолета. Увлекая за собой Марту, я едва успел повалиться на землю, как уже через полминуты он пролетел буквально над нашими спинами.

— Заметили? — боясь поднять голову, прошептала она.

Гул лопастей удалялся. Я вслушивался в его равномерный рокочущий звук и выжидал, не надумает ли пилот вернуться обратно. На удачу, поле оказалось засеяно так плотно, что ярко-желтые головки исполинских цветов надежно укрыли нас от выискивающих глаз дозорного патруля.

Когда гул стих окончательно, я ответил:

— На этот раз вроде пронесло, но они могут вернуться, поэтому лучше бы поскорее убраться в лес.

Позади мы оставили уже больше пяти километров, а до поселка все еще предстояло шагать не меньше часа. Ввязываясь в эту поездку, я не предполагал, что Марта планирует пробираться к нему, как диверсант из шпионского кино. Чтобы соответствовать обстановке, мне оставалось только оголить торс, перевязать голову черной лентой и нанести на лицо боевую раскраску. Оружие у меня уже было.

Я по-прежнему считал, что ее идея безнадежна, а кроме того, неоправданно рискованна, но предпочитал не спорить. По большей части мы шли молча, лишь в моменты крайней необходимости перебрасывались скупыми, короткими фразами.

В ответ на мое сообщение Терри написала, что у них тоже все в порядке, только приезжал Билл и о чем-то долго разговаривал с Робом. Полиция была уже в курсе пропажи Роуз. Со слов Терри, они пришли к ней узнать про Кэрол Уайт, но обнаружили в доме то же самое, что и у ее исчезнувшей подруги. Мне не терпелось выяснить, о чем состоялся разговор у Роба с Биллом, но я решил не рисковать и позвонить, когда выберемся в более безопасное место.

Марта тоже получила кое-какие известия. Соединение с интернетом здесь отсутствовало, поэтому она узнала их от своего коллеги. В сообщении он кратко изложил последние новости и выглядели они неутешительно.

Так, пропавших в нашем округе значилось уже больше ста человек, но исчезновения произошли и в двух соседних. Это означало, что проблема зараженных тварей перестала быть только нашей головной болью и выросла до масштабов федерального уровня. В связи с этим власти наконец признали невозможность дальнейшего молчания и анонсировали выступление президента на сегодняшний вечер. Мы надеялись, что он скажет что-то похожее на правду, а может быть, даже начнет эвакуацию.

Идя быстрым шагом, я думал об этом готовящемся выступлении и о том, куда увезти Терри. Как мы и полагали, за месяц твари разбрелись на огромные расстояния, что сильно усложняло задачу по поиску безопасного убежища. Плюс ко всему, мне было запрещено покидать округ, но я твердо решил, что пошлю к черту и полицию, и весь особый отдел с их указаниями. Я обязан увезти дочь подальше от зараженных ублюдков и сделаю это, даже если придется переступить через закон.

В мыслях я перебирал различные варианты, но пока все, что приходило на ум — это отправиться к Джесс. Как бы мы не грызлись с ней в прошлом, теперь точно не до конфликтов и старых обид.

Между тем день сегодня выдался таким же солнечным, как и вся предыдущая неделя, но был уже не настолько теплым. Жара спала и легкий ветер, гуляющий между высоких древесных крон, стал ощутимо прохладней. В лесу наступление осени чувствовалось особенно ярко.

Напоминая о предстоящих холодных месяцах, опавшие листья вперемешку с жухлой травой мягко шуршали под подошвами. Деревья полыхали всеми оттенками багряного с золотым, от земли тянуло стылой сыростью. В воздухе веяло запахом прелой листвы, грибов и влажной древесной коры. С удовольствием вдыхая этот дурманящий аромат, я остановился, чтобы сделать глоток воды.

Марта все это время шла позади меня. Стараясь не отставать, она тоже о чем-то размышляла. Сейчас она стояла рядом и, задрав лицо к небу, задумчиво разглядывала причудливое сплетение ветвей у себя над головой. Проследив за ее взглядом, я хотел спросить, не рассчитывает ли она там увидеть ответы на свои вопросы, как вдруг до моего слуха долетел посторонний звук.

В лесу не бывает абсолютной тишины. Треск сухих веток, шелест листвы, стрекотня птиц и насекомых его постоянные спутники, но этот звук был другим. Он шел из глубины леса и был похож на стук чего-то тяжелого по дереву.

— Что это? — с тревогой в глазах прошептала Марта.

Она прекратила разглядывать небесные дали и замерла, прислушиваясь к этому стуку.

— Не знаю. Будто кто-то колотит по дереву.

Звук оборвался так же внезапно, как начался и следующие пару минут мы ждали, не повторится ли он вновь.