Я мог бы солгать, что завтра, через неделю или через месяц ему полегчает, но не хотел врать, заранее зная, через что ему предстоит пройти. Ему не полегчает ни через месяц, ни через год и даже спустя десять лет эта боль будет очень сильной. Она притупится со временем, но останется с ним навсегда. С этим невозможно смириться.

— Допивай свою водку и пойдем, — мягко, как ребенку сказал я. — Тебе надо поспать.

— У м-меня ничего н-не осталось… Айлин б-больше нет… д-дома т-тоже н-нет… У м-меня отобрали в-все, а я с-слишком стар, ч-чтобы жить д-дальше…

— Я у тебя есть, Роб. И Терри. Мы есть друг у друга, — четко, с нажимом на каждый слог выговорил я. — Пойдем. Тебе нужно выспаться, завтра рано утром выдвигаемся в путь.

Он послушно поднес стакан ко рту, одним махом выпил содержимое, затем с силой опустил его на стол. Стакан громко звякнул о деревянную крышку стола, а Роб в ту же секунду пьяно икнул. Расплатившись с барменом, я взял его под руки и повел к выходу.

Спустя семь часов я, Терри и Лора сидели перед телевизором в гостиной, пока Роб спал в нашей комнате. С той минуты, как я с трудом втащил его в квартиру, он ни разу не просыпался.

По местному телеканалу шли новости. В них говорили, что за ночь в округе пропало четверо человек, вследствие чего все уже поняли — ужас, творившийся в сотнях километрах к северу, добрался и сюда. Эвакуацию еще не объявили, но жителей призвали после наступления темноты не выходить из домов и по возможности готовиться к отбытию в лагерь для беженцев. Мы не успели уехать до начала паники. Что ж, теперь придется опять двигаться с черепашьей скоростью и стоять в пробках на каждом блокпосту.

Периодически я выходил на балкон, чтобы выкурить сигарету и глядел на притихший в вечернем сумраке город. Его рассеивал только свет уличных фонарей и мерцающие неоном рекламные вывески. Дом Лоры находится почти в самом центре и обычно улицы здесь наполнены жизнью, но сегодня под окнами не наблюдалось ни души.

Выезжать я задумал на рассвете. Было неизвестно, как поведет себя Роб, но я определенно решил, что запихну его в свою машину и если будет нужно, повезу на восток даже против воли. Южный лагерь является лишь временной отсрочкой — отсюда до него четыреста пятьдесят километров, что для зараженных тварей означает всего пару недель пути.

Днем заезжал Харрис. Его настроение по поводу происходящего было таким же воинственным и вместе с тем скептическим. Поговорив с ним, я пришел к выводу, что от растерянности он просто сдался и не знает, что предпринять. Намерения сидеть в городе до последнего он так и не изменил.

Вместе с Льюисом и Райтом он обустроил убежище в подвале своего дома и ночами планировал его охранять, а днем жить обычной жизнью. Я сделал еще пару попыток убедить его в необходимости отъезда, но так и не достиг результата.

Когда Терри уснула, Лора предложила перенести ее к ней в комнату. Я тоже намеревался отправиться в постель и был уже на пути в спальню, но внезапно она остановила меня вопросом:

— Мистер Уилсон, мы можем поговорить?

— Конечно, Лора. В чем дело?

— Можно я поеду с вами? — выпалила она и тотчас отчаянно смутилась от собственной смелости.

Судя по всему, прежде чем обратиться ко мне, она потратила немало времени, чтобы как следует ей запастись. На лице у нее проглядывало сильное волнение, щеки порозовели, а глаза смотрели куда угодно, только не на меня.

Прозвучавшая просьба меня удивила, поэтому с недоумением я переспросил:

— С нами? Но ваша сестра и племянники остаются здесь. Вам следует убедить ее и Харриса уезжать.

— Вы же слышали его, — тихо пролепетала она. — И потом, даже если они решатся уехать, то в лагерь. Я не вижу в этом смысла, он слишком близко.

— Здесь вы правы, но на первое время можно уехать хотя бы туда. Там есть военные, они позаботятся о вас и если инфекция докатится в те края, вас эвакуируют дальше.

— Да, но ведь вы сразу едете дальше. — В волнении Лора заломила кисти рук и наконец взглянула мне в лицо. — Я не буду мешать вам, мистер Уилсон. У меня есть кое-какие сбережения, к тому же вам потребуется помощь с Терри и мистером Холдером. Вам ведь не справиться в одиночку, а я могу вести машину, когда нужно…

— Лора… — прервал я, — дело вовсе не в этом. Мне казалось, вам будет лучше с семьей, но раз вы считаете, что ехать с нами для вас правильнее, конечно, я не против. В машине найдется место, да и Терри вашей компании будет рада.

— Спасибо, мистер Уилсон. Я встану в шесть утра и быстро соберу свои вещи. Обещаю, я вас не задержу…

— Хватит, Лора. Оставьте. Доброй ночи.

Пресекая ее дальнейшие пылкие благодарности, я поспешил уйти к себе, лег на раскладушку и уставился в подсвеченный уличными огнями потолок. Роб до сих пор спал. Его дыхание было неровным, периодически он стонал и ворочался во сне, а я прислушивался к нему и думал обо всем, что сегодня случилось.

Вспоминая различные моменты из жизни, я думал об Айлин и не мог представить, что ее больше нет. Думал о Робе и о том, как он справится со свалившимся на него горем. И думал о Терри. За весь сегодняшний день она произнесла только несколько фраз и мне очень хотелось верить, что молчание ее не затянется слишком надолго.

Пожалуй, Лора права — я не представлял, как справлюсь со всем в одиночку и, наверное, хорошо, что она решила ехать с нами. Возможно, при ее участии и Терри, и Роб быстрее придут в себя.

Мы были в пути уже больше суток. Неожиданно для меня Роб сдался и полностью согласился на все мои предложения — оставив пикап под домом Лоры Прайс, он взял с собой лишь самое необходимое и безропотно пересел ко мне в машину. По поводу поездки на восток он тоже не сопротивлялся, только махнул рукой, предоставив мне самому решать, куда ехать.

Атмосфера в машине держалась гнетущая — большей частью мы молчали, а если и начинали вести вялый диалог, то сами не сознавая того, говорили полушепотом. Собственно, всем нам было не до разговоров — Терри по-прежнему предпочитала безмолвствовать, а Роб не отрывал от окна мрачного взгляда. Не уверен, что он видел там хоть что-нибудь, но вид при этом имел крайне сосредоточенный. Одна только Лора время от времени делала тщетные попытки разрядить тягостную обстановку, но выглядело это несколько наивно, если не сказать неуклюже.

Весь вчерашний день я провел за рулем и оставил позади около семисот километров пути. В эту пору световой день длится порядка десяти часов, так что с поправками на ночевки, остановки и блокпосты, в среднем ежедневно мы будем покрывать приблизительно такое же расстояние. По моим подсчетам, вся поездка должна занять у нас не больше пяти суток.

Эвакуация в южных округах еще не началась, однако некоторая часть населения уже потянулась в сторону военных убежищ. Машин на дорогах нам попадалось немало, но в целом движение было свободным. В настоящую пробку мы угодили пока лишь раз, когда вчера вечером покидали один округ и въезжали в другой.

На блокпосту полиция проверяла документы, досматривала людей и машины, но, к моей радости, вела себя вполне корректно. Того безумия, с каким мы столкнулись при бегстве из дома, больше не наблюдалось. Медиков в оранжевых костюмах тоже нигде не было видно.

Тем временем в городах, что вчера и сегодня утром мы оставляли за спиной, основная масса людей продолжала жить обычной жизнью. Все они не желали замечать происходящего и, подобно Харрису, отказывались признавать нависшую над ними смертельную угрозу. Они будто нарочно зарывали головы в песок, прячась за скепсисом и красивыми лозунгами о защите своей земли, но, несомненно, каждый из них испытывал растерянность и страх.

Проезжая по улицам таких городов, я разглядывал случайных прохожих и не мог отделаться от мысли, что большая их часть обречена. Конечно, кто-то сможет спастись, но уцелеть удастся далеко не всем. Многие из этих людей вскоре превратятся в инфицированных тварей, а затем будут бродить в потемках, выискивая для себя следующих жертв.