Наблюдая за творящимся снаружи безумием, я сжимал в руках телефон и ежеминутно проверял сигнал связи. Он отсутствовал с тех пор, как мы проехали последний блокпост. О Марте по-прежнему не было вестей.

К середине дня стало известно, что из пяти тысяч человек спастись удалось примерно одной трети, а ряды зараженных всего за какую-то ночь пополнились тысячами свежих, готовых на все новобранцев. Их уже никто не считал, поскольку эпидемия достигла беспрецедентных масштабов, но по самым скромным оценкам эта цифра приближалась к трем миллионам. Я не хотел думать о том, что Марта, возможно, стала одной из них.

Давно уже я со всем смирился и даже не рассчитывал когда-нибудь еще увидеться с ней, однако предположение, что она мертва или превратилась в свирепую тварь, было невыносимым. Два месяца назад я запретил себе вспоминать о ней и, как мне казалось, неплохо справлялся, теперь же во мне словно прорвало плотину. Мысли хлынули в голову сносящим все на своем пути потоком и это приводило в отчаяние.

С трудом я боролся с желанием развернуть машину и мчаться на север, чтобы попытаться ее отыскать. Мне хотелось отыскать ее, чтобы просто убедиться, что она жива и я буквально сходил с ума от того, что не могу этого сделать. Также как не смог остаться с ней два месяца назад. «Не смог или не захотел из-за своего гребаного упрямства, Джон?» — чувствуя как горечь и сожаление подступают куда-то к самому горлу, в который раз за прошедшие часы спросил я себя.

— Папа, — тихо позвала меня Терри. — Ты думаешь, она не смогла убежать?

Она сидела рядом и, открыв от изумления рот, смотрела в окно, но, по всей видимости, выражение моего лица чересчур живописно отображало мысли, копошащиеся у меня в голове. Терри снова меня удивила. По старой привычке я считал ее всего лишь ребенком, однако сейчас вдруг понял — она знала о Марте. Она ничего не говорила и ни о чем не спрашивала, но оказывается все понимала.

— Не знаю, Терри. Хотелось бы верить, что смогла. Может, позже появится связь…

Не успел я закончить фразы, как в ту же секунду на нашу машину налетел грязный, оборванного вида бродяга. Ожидая зеленого сигнала светофора, Лора стояла на перекрестке, но едва она тронулась с места, как он выпрыгнул откуда-то сбоку, стукнулся об лобовое стекло, затем отлетел в сторону и тотчас подбежал вновь. Положив на капот руки, оборванец впился в Лору горящими безумием глазами.

Его голова была чудовищно заросшей, лицо с нездоровым, бледно-желтым оттенком кожи кривилось в гримасах сумасшедшего, а гнилой, слюнявый рот бессвязно выкрикивал:

— Они близко! Близко! Спасайтесь!

— Чертов придурок! Проваливай! — приоткрыв окно, крикнул я.

— Они придут! Придут! Скоро на землю опустится тьма и все вы вступите в царство Сатаны! Скоро вам всем настанет конец! — продолжал истерически выкрикивать он. — Их приход уже близок! Вы должны узреть истину! Только истинные Его последователи получат спасение!

Выйдя на дорогу, я направился к нему. От бродяги исходил нестерпимо едкий запах мочи и дерьма, а покрытые коркой грязи руки сжимали пачку листовок. По-прежнему неся бессвязный бред, он протягивал мне одну из них.

Я попытался его отогнать, но поняв, что слова не действуют, с отвращением схватился за его замызганную куртку и отшвырнул к обочине. Свалившись в кучу мусора, он продолжал вопить про конец света и спасение только для избранных, а я открыл дверь со стороны водителя и грубо выпалил:

— Будет лучше, если я поведу!

Взглянув на меня так, словно я залепил ей пощечину, Лора торопливо выскочила из машины и пересела на заднее сиденье. Сев за руль, я с ревом рванул с места.

— Папа, кто он? — спросила Терри, круглыми глазами глядя на то, как чокнутый оборванец опять поднялся на ноги и прыгнул уже на другую машину.

— Какой-то свихнувшийся религиозный фанатик, детка, — все еще находясь на взводе, ответил я. — Держись от таких подальше.

Спустя минут пять я немного остыл и сразу осознал, что повел себя с Лорой неоправданно грубо. Посмотрев в зеркало заднего вида, я уловил на ее лице несчастное выражение. С пунцовыми от стыда щеками она сидела, забившись в угол сиденья и неподвижно смотрела в пол.

— Простите, Лора, — негромко произнес я. — Я не хотел вас обидеть.

Скорбно поджав губы, она ответила:

— Все в порядке, мистер Уилсон. Наверное, все мы просто очень устали.

Еще через полчаса мы подъехали к лагерю.

— Приятель, мест нет, понимаешь? Все забито под завязку, — услышал я, продравшись сквозь толпу к воротам лагеря. — Я бы рад помочь, но народу тут уже как сельдей в бочке. Шагу не ступить, чтобы не натолкнуться на чью-нибудь недовольную рожу.

Я разговаривал с темнокожим военным, тщетно убеждая его впустить нас на территорию убежища. Вокруг бурлило скопище людей, которые так же, как и мы, стремились попасть внутрь. Некоторые из них жили прямо тут, разбив палатки под высокими стенами ныне не действующего металлургического завода.

Его, как и многие другие промышленные объекты, в срочном порядке переоборудовали в укрытие от зараженных. Из-за монолитного, неприступного на вид забора выглядывали гигантские дымовые трубы и плоские крыши заводских цехов. По периметру была натянута цепь колючей проволоки, а через каждые пару сотен метров располагались свежесооруженные, щетинившиеся автоматами охранников караульные вышки.

— Вот же дерьмо!

Прикурив сигарету, я разглядел вдалеке Роба, сидящего в машине с уже привычным отрешенным видом и Лору, стоящую возле. На ее лице по-прежнему сохранялось скорбное от обиды выражение. «Не стоило грубить ей», — с запоздалым сожалением подумал я и задумался о словах, что скажу им, когда вернусь ни с чем.

— Только прибыли? — поинтересовался у меня военный и тоже потянулся к карману за пачкой сигарет.

Он вместе с еще пятью своими товарищами стоял у проходной, охраняя подступы к воротам от беженцев, но был единственным, кто делал это без снисходительной надменности. Парень был молод и, по всей вероятности, совсем недавно поступил на военную службу. По его сочувственному взгляду было видно, что он еще не успел приобрести присущую этому классу общества циничность и закостенелость, не утратил отзывчивости и сострадательности, свойственных обычным людям.

— Да, час назад, — угрюмо ответил я, но заметив, что слушает он меня с внимательным участием, добавил: — Пять дней сюда с юга тащились. Не думал, что здесь такое творится. Там пока потише.

— Ну, это пока. Я слышал, туда уже тоже добрались. — Я кивнул, а он поправил сползающий на лоб защитный шлем и выудил из кармана сложенную в несколько раз карту города. — В пяти километрах отсюда есть еще один лагерь. Его недавно построили, попробуй узнать там. Ничего не обещаю, говорят, у них тоже все забито, но попытаться можно.

Он указал на карте направление, куда ехать и, словно оправдываясь, произнес:

— Сейчас многие ночуют, где придется. Сам видишь, город переполнен, того и гляди, лопнет как чертов мыльный пузырь, а люди все прибывают. Скоро даже дышать станет нечем.

— Выходит, когда те твари доберутся сюда, живущие на улицах заразятся в первую очередь? — спросил я с усмешкой. — И как думаешь, куда они нацелятся потом?

— Кто знает… — пожал он плечами. — Стены у нас высокие. Выстоят. Сейчас вроде оборудуют еще пару убежищ, но ты же понимаешь, на всех мест все равно не хватит, так что советую постараться куда-нибудь втиснуться. — Немного помолчав, он прибавил: — Вы вовремя приехали. Подозреваю, в ближайшее время город полностью закроют на въезд.

— Вот как?

— Ага. Черт-те что творится! — Презрительно сплюнув на землю, он глубоко втянул в себя сигаретный дым и выпустил обратно через широкие ноздри. — Если не удастся устроиться в лагере, рекомендую поискать другое укрытие или на крайний случай спуститься в метро.

— Я рассчитываю, что до этого не дойдет, — безрадостно посмеялся я, — но за совет спасибо.