Небольшой коттедж Роуз хранил умиротворенное спокойствие и в его отблесках напоминал идеально отретушированную картинку из какого-нибудь рекламного буклета, расхваливающего перед читателями прелести тихой загородной жизни. Заднюю стену его густо увивали заросли плюща и кораллово-красных роз, на земле под окнами рассыпался целый калейдоскоп из осенних цветов. Воздух был наполнен их тонким ароматом и тишиной.

Идя к дому, я раздумывал, что могло так напугать мою дочь. Пока шел, мне почему-то вспомнилось, как почти месяц назад мы с ней помогали Роуз собирать с деревьев спелые яблоки, а потом она учила ее готовить пирог. Казалось, с того дня прошло не меньше года.

Приблизившись к раскрытому окну, я заглянул внутрь и убедился, что моя соседка действительно стоит в глубине кухни, потихоньку раскачиваясь из стороны в сторону. Я окликнул ее, но не получил никакой ответной реакции. Создавалось впечатление, что она ничего не слышит.

Ища причины такому необычному поведению, я с минуту молча наблюдал за ней. За это время она совсем не изменила положения тела, лишь продолжала так же тихо покачиваться, точно находилась под действием глубокого гипноза. Выглядело это довольно странно и одновременно пугающе.

«Может, она окончательно оглохла или потеряла разум?», — подумалось мне. Такое предположение было единственным объяснением, что приходило на ум, но неожиданно я поймал себя на мысли, что хотел бы развернуться и уйти. В следующую секунду пришло осознание, насколько это глупо.

Я знал Роуз много лет, вот только отчего-то испытывал непонятное, причиняющее дискомфорт сдавливание в глубине живота, а также легкое покалывание, идущее от головы до самых конечностей. Это был страх. Мозг не понимал, что происходит и оттого страх сковывал движения, заставлял сознание выдумывать отговорки, искал причины уйти.

Мысленно обругав себя трусом, я подумал, что Роуз, возможно, нуждается в помощи, в то время пока я как осел, бессмысленно топчусь под ее окном. Отогнав всякие сомнения, я решительно направился к двери, рванул ее на себя и переступил порог.

— Роуз! Вы меня слышите? С вами все в порядке?

Она снова не ответила. Я сделал к ней пару шагов и остановился.

Она стояла лицом к ведущему в гостиную дверному проему, а ее фигуру скрывала отбрасываемая высоким кухонным шкафом тень. Мне была видна лишь ее по-старушечьи хрупкая, обтянутая длинным пушистым халатом спина и седые, спрятанные в сетчатую шапочку волосы. Роуз всегда надевала ее перед сном, чтобы не испортить прическу.

Застывшая поза и монотонное покачивание старушки настораживали. Она походила на достигшего нирваны буддийского монаха, который отрешился от всего земного и отправился в странствие по глубинам подсознания, или на пребывающего в состоянии транса шамана, ведущего беседы с духами природы, или же скорее на шизофреника, впавшего в кататонический ступор. Мне вновь захотелось уйти, но вместо того я отмахнулся от всех опасений и раздраженно воскликнул:

— Да какого хрена? Роуз!

Затем быстрым шагом пересек кухню, подошел к ней вплотную и положил ладонь на ее плечо. Она тотчас замерла, но уже в следующее мгновение начала медленно разворачиваться, а я уловил едкий запах, который больше ни с чем не мог спутать. От Роуз невозможно воняло и вонь эта была той же, что от тварей в лесу.

Резко отшатнувшись, я попятился назад, а она наконец повернулась. Не удержавшись, я дико заорал.

Моим глазам предстало обезображенное старческое лицо. Все оно еще больше обвисло и сползло вниз, чем напоминало кусок перебродившего дрожжевого теста. Вены кое-где вздулись и почернели, на морщинистых щеках проступили характерные трупные пятна, на шее красовалась огромная, оставленная чьими-то руками отметина.

Роуз больше не было. Она была мертва, а вместо нее на меня надвигалась взбесившаяся тварь. Ее глаза горели ненавистью, рот кривился и брызгал слюной, из горла раздавались повизгивания и хрипы. Подняв руки с потемневшими до синевы ногтями, тварь пошла прямо на меня. Всеми ее действиями управляло одно побуждение — УБИТЬ.

Отступая назад, я то и дело натыкался на углы многочисленной мебели, шарил руками по поверхности шкафов, старался нащупать хоть что-нибудь, чем можно было сбить ее с ног, но безуспешно. Попадались какие-то вазы, чашка с печеньем, тарелки в цветочек… Внутренний голос буквально взрывался криком: «Ее убьет только ружейный заряд в голову! Беги!», — но будучи не в силах развернуться к ней спиной, я лишь оторопело пятился к двери.

Натолкнувшись задом на круглый обеденный стол, за которым раньше мы не раз пили чай, на миг я замешкался и тут же ее дряблые руки очутились всего в нескольких сантиметрах от моей шеи. Тварь метила именно туда. Лишь в последнюю секунду мне удалось их перехватить и отклониться назад.

Сжимая ее запястья, я ощущал силу, какой в живой Роуз не было и в помине. Она напирала, а я чувствовал гадкий запах тухлятины и видел ее жуткое лицо так близко, что мог разглядеть каждый лопнувший капилляр в голубых прежде глазах. Видел мутные, подернутые кровяной пленкой зрачки, крупные поры на посеревшей, точно пылью покрытой коже и иссохшие, иссиня-фиолетовые губы.

Вглядываясь в это искаженное лицо, я будто остолбенел и перестал замечать, как все сильнее поддаюсь давлению наваливающегося на меня зловонного тела. Сознание словно бы сковало крепким цементным раствором, да и весь я как-то странно обмяк. Казалось, наша борьба продолжается уже целую вечность, когда до моего слуха добрался звук шаркающих шагов.

В этот момент меня осенило, что в доме есть кто-то еще. Да, теперь я отчетливо слышал тяжелые, медлительные шаги и уже такое хорошо знакомое горловое бульканье. Доносились они из гостиной.

Наконец я очнулся от парализовавшего меня ступора. Разом вернулась способность анализировать окружающее, а вместе с ней и отвечающие за выживание инстинкты. Они вызвали во мне прилив злости и отвращения, и они же помогли отшвырнуть от себя хрипящую от нетерпения тварь. Та резко отлетела к шкафу с посудой, а я без промедления бросился к выходу.

Пока удирал, слышал за спиной оглушительный звон стекла и пробивающийся сквозь него жуткий хохот. Пару раз обернувшись, я выскочил на улицу. Последнее, что я увидел, прежде чем захлопнуть дверь — то, как неуклюже тварь встала и, яростно скаля рот, вновь направилась ко мне.

Оказавшись снаружи, я лихорадочно огляделся в поисках подходящего предмета, который мог бы сгодиться для подпорки двери. На глаза попался складной деревянный стул. Защиту от озверевшей мертвой старухи он представлял не самую надежную, но поблизости больше ничего не нашлось.

Упираясь в дверь правой рукой, левой я тянулся к стулу, а тварь тем временем неистовствовала внутри. Она визжала и рвалась ко мне с такой нечеловеческой силой, что я с трудом мог ее удержать. В ту секунду, когда мне удалось наконец дотянулся до цели, к ней присоединилась другая. Я еле успел подставить стул под дверную ручку, как от сокрушительных двойных ударов дверь заходила ходуном.

Еще с полминуты я наваливался на нее всем телом, но как только отскочил в сторону, стул зашатался и грохнулся на землю. Шансы, что справлюсь с натиском сразу двух осатаневших тварей, близились к нулю, поэтому дожидаться, когда они набросятся на меня, я не стал. Круто развернувшись, со скоростью ураганного ветра я помчал к своему дому.

Бежал я настолько быстро, что легкие горели огнем, а сердце стучало такими тяжелыми толчками, что казалось, грудная клетка не выдержит и разломится пополам. За спиной слышался топот ног, а может, это было биение моего собственного пульса, подскочившего не меньше, чем до двухсот ударов в минуту. В голове колотилась единственная мысль: «Добежать к обрезу, пристрелить преследующих меня тварей, а потом убраться отсюда как можно дальше».

Домчавшись к калитке, я обернулся назад. Никто за мной не гнался. Переминаясь с ноги на ногу и отпихивая друг друга, обе твари стояли в дверном проеме. Похоже, каждой из них не терпелось первой добраться ко мне и они почти боролись за эту привилегию, но их останавливало догорающее солнце. Его жалящих лучей они явно боялись.