Ночь предстоит непростая — когда спать, если ждут задания, ждёт контрольная по бытовым чарам, ждёт план спасения Майры и разговора с одним недоверчивым господином?

Мы предполагаем, а судьба располагает. Или не судьба — а одни очень вредные и неуступчивые личности.

Шиаргат Акайо Асайши. Он вытерпел ещё день. А потом я просто провалилась в портал на пути в столовую — а вышла из него уже в большой, строго, но вместе с тем и роскошно, и даже уютно обставленной комнате. Золото и зелень. Песочные оттенки.

Несмотря на то, что Закатный сезон только начался — горит камин. Он стоит, протягивая ладони к пламени. Сейчас не притворяется.

Золотистые волосы с серебром седины убраны в сложную прическу. Расшитые пламенными языками одежды. Сейчас — без верхнего хаони. Так созвучно и похоже на японское хаори. Хотя одежды навевают воспоминания о Китае. Где тот Китай, а где теперь я?

— Не мерзнешь? А вот я мёрзну. Садись, где тебе удобно, нам никто не помешает.

Голос мужчины звучит хрипло и устало. Сейчас в нём нет ни ярости, ни куража, ни желания снова столкнуться в споре. Это почти пугает.

Миг, другой. Я только моргнула — а показалось, что спала. Где раздавленный обстоятельствами мужчина? Где маг, чья душа расколота?

Холодное совершенное лицо. Прищуренные глаза, в которых пляшут языки пламени. Тёмного, недоброго. В раскрытое окно врывается всё ещё теплый воздух, слышится пение птиц в саду.

— Мой император. — поклон оборван на середине.

— Оставь эти церемонии, моя драгоценная пара, — усмешка, — будущим супругам они ни к чему.

Снова за старое? Как сочувствовать, если этот саламандр выводит из себя каждым словом, каждым жестом?

Но я леди. А леди не препираются, не хамят, не мыслят о том, чтобы огреть кого-то от всей души котелком по пустой голове!

— Я никогда не думала, что мужчина, аристократ и дракон способен унизиться настолько, чтобы угрожать женщине. Применять к ней насилие.

Вспышка в чужих глазах. Шок? Недоверие?

— О чем вы говорите, Найана? Разве я хоть раз оскорбил вас? В отличие от вас, я строго блюду свои обязательства по отношению к паре.

И сверкает глазами.

— Вы меня… удивляете, мой император.

— Шиаргат, — с нажимом.

Твёрдо смотрю в чужие глаза.

— Или Аэрон?

Когти проехались по камню камина, оставляя длинные трещины.

— Нет. Забудь это имя, пакость моя драгоценная, — в заледеневшем голосе — отчетливая угроза.

Но нас так уже давно не запугать.

— Забуду, — соглашаюсь легко, — если вы мне объясните, что осталось в вас от того и другого, и каким образом вы сможете полностью исцелиться? Не думаете, что это и моё дело?

И дергаюсь от странного напряжённого выражения желания и муки на чужом лице.

Прежде, чем я понимаю, что происходит, меня сгребают в охапку и крепко вжимают в чужое тело.

— Кто касался тебя? Просто скажи мне имя этого самоубийцы? — и в чужом голосе — трескучий злой пожар. Сорвись он с привязи — от энга и косточек не останется. Но. это ли не повод поговорить? Хватит, долго я боялась и откладывала, потом только хуже будет.

— Думаю, нам стоит учиться слушать друг друга. И слышать, — выворачиваюсь из теплых объятий, становясь по другую сторону камина.

По лицу саламандра на миг проходит судорога, и он прикрывает глаза.

Предчувствие грозы. В комнате стало заметно холоднее.

— Свет мой, ты всегда такая любопытная? — уточняют ядовито.

— А вы всегда такой ревнивый и вспыльчивый, мой император? Я не давала повода. ни считать меня своей собственностью, ни подозревать в неблаговидных поступках.

Говорю — и лучше не думать, как мне страшно. Грань рядом, она совсем близко, и мой дракон рвется и царапается, мечтая завершить оборот. А тут скучные человеческие разговоры.

— Равный счёт, — смешок, — тут только одна проблема, Найана, — как золото глаз может быть настолько холодным? — ты моя. Это не обсуждается и не подлежит сомнению. Моя пара будет только моей и делить её ни с братом, ни с прочими… не собираюсь. Ты сама смогла бы отдать часть своей души на растерзание другим людям? Пусть и по-своему близким? Лучше тебе не знать, на что я способен, если по-настоящему зол, моя драгоценность.

— Сокровище ещё, скажите, мой. Шиаргат. Вы обидели меня и сильно. Из глупой необоснованной злости перекрыли доступ к Тени. Даже не попытались узнать, что со мной происходило и почему.

Молчание. Трещит пламя, мелькают искры.

— Так расскажи мне, свет мой. Ведь ты тоже предпочитаешь молчать.

Ещё не полноценное извинение, но уступка. Как же страшно сейчас своим рассказом в один миг разрушить хрупкий мир. Но я должна. И пусть род Сарган мал и беден, но не было такого, чтобы мы отступали. А я тоже часть этого рода. И неважно уже, откуда пришла душа.

— Я расскажу. Как только вы ответите на важный для меня вопрос, — опускаюсь на корточки перед камином.

У стены стоит накрытый столик, но аппетита нет. Слишком многое может сейчас изменить разом этот разговор.

Мужчина встаёт за моей спиной. Я чётко ощущаю его присутствие. Каждой клеточкой тела, каждым дуновением души.

Я не ждала, что он ответит. Невозможно заставить или обмануть того, кто во много раз тебя превосходит. Глупость, что женщина любого может очаровать. Если мужчина не захочет. он может лишь умело делать вид, чтобы не обидеть ту, что и так дорога. Или ту, игру которой он раскрывать пока не хочет.

— Аэрон или Шиаргат, — он всё-таки заговорил. Сухо, спокойно, — это интересный вопрос. Первый не может жить без второго, как и наоборот. Душа и тело. Зови меня Шиаргатом, новая жизнь — новые правила, свет мой. К тому же, я впитал в себя все чувства и привязанности этого юного саламандра. Это правильно, хоть я и помню, кто и почему заточил меня когда-то, и чем это закончилось. Помню годы на грани. И мои сны. Мертвые не видят снов, но иногда я грезил. и видел тебя.

Чужое лицо напоминало застывшую маску. Да, я не выдержала, обернулась. В этот момент он снова напомнил мне древнее языческое божество, вырезанного из чистого золота идола с тяжёлым пронизывающим взглядом.

Но вот взметнулись длинные ресницы.

Меня?!

— Да. Иногда боги за все наши мучения посылают нам… сны. Знак. Мечту. Ты моя награда за всё, что пришлось пережить.

Он говорил совершенно серьезно, с такой непререкаемой уверенностью, что защемило сердце. Награда. право слово, мой император!

— Что же касается некой подмены или слияния душ. об этом не знает даже мой брат. И знать ему не стоит и дальше, — предостерегающие нотки скользнули в голосе, — но часть моего. моей души ещё не может покинуть свою темницу. Его запечатали слишком надёжно. Вся надежда на тебя.

— Но что могу я? Не проще ли тогда попросить любого Теневика?

Под мерцающим золотым взглядом я чувствовала себя слишком странно. Более слабой, более глупой, незащищённой. Когда ты знаешь, что собеседник легко может разбить не сердце даже — твою душу на осколки. Хочется ощетиниться. Рыкнуть яростно, отвоевывая никому не нужную независимость. Лишь бы не было больно.

Парность — не любовь. Я верю во взаимоуважение, в привязанность, в дружбу, в теплоту, готовность помочь и защитить. Я не верю в страсть и любовь с первого взгляда. И со второго. Страсть сгорит, а что останется? Пепел? Предательство? Обвинения? Равнодушие? Слишком больно вспоминать.

— Мне не нужна магия. Мне нужны твои чувства, свет мой. И я искренне надеюсь, что ты полюбишь меня. Настолько, насколько это вообще возможно в вашем мире.

— Иначе? — усмехнулась, отвернувшись и снова смотря на огонь.

Чужие ладони опустились на плечи, поглаживая сквозь ткань.

— Иначе последствия тебе не понравятся, Найана. Я хочу жить. Хочу править. Хочу защищать мой народ. И отомстить хочу, — длинный гибкий хвост императора скользит по шее. Я замираю, чувствуя, как краска бросается в щеки. Она может стать и не лаской — в один миг. И от того, что я знаю, насколько опасен этот мужчина. здравствуй, дорогая, вот и дурдом подъехал.