Опасность не пугает — заводит. Раздражает, заставляет вспыхивать.

— Вот как? — уточняю спокойно. Но моё спокойствие — лишь видимость.

— Ты думаешь, что я играю? Девочка, я привык добиваться своего. Парность — не сказки и не выдумка. Проклятье богов, — злость. Холодная, взвешенная, — но неужели ты думаешь, что я не смогу сделать твою жизнь невыносимой, мой свет? — и ласковые касания пальцев на щеке на контрасте с ледяным тоном вызывают страх. И негодование.

— В таком случае, наша совместная жизнь может стать весьма неприятной. Взаимно. Не так ли, мой император?

Я поднимаюсь легко. Шуршит край одежды. Мы близко, очень близко. Жар чужого тела, солнечный запах нагретых камней, трава-полынь.

Он чуть приподнял губу, обнажая острые клыки. Я ухватила хвост, так, как показывал Таэро Даэ. Зашёл у нас на Мертвой материи однажды спор…

Несколько точек — и часть тела немеет. Ненадолго, но неприятно. И мы хотели договориться? Пока выходит скорее поссориться.

Горло сдавливает, но я сохраняю такое же ровное и безразлично благожелательное выражение лица.

Кисточку жалко. Мягкая, пушистая. И совсем не хочется её общипывать, но если такое безобразие продолжится, то придется.

Нет, прятаться, рыдать и умолять я не стану. Бежать мне некуда. Унижаться — не смогу. Как не смогу стать и безвольной игрушкой, которой лишь командуют. Деспотов мне хватило в прошлой жизни. Дракона в клетку не посадишь.

Он смотрит едва не недоуменно. Не сразу понимает, что происходит. Чуть хмурятся точёные брови. Мелькает раздвоенный язык.

— Вот как, — негромкое в ответ, — уверена, что сможешь со мной потягаться?

— Мой император, — глаза в глаза. И я вижу в чужих своё отражение.

Рассыпавшиеся по плечам рыжие пряди волос. Чуть вздернутый нос. Широко распахнутые глаза. В них стоит тьма. Из глубины души на императора смотрит дракон.

— То, что моя верность принадлежит вам, ещё не значит, что вам принадлежит моё сердце. Я задала простой вопрос. Каким образом я могу вам помочь?

— Это ты узнаешь сама, когда придет час. Пока нам не о чем говорить, — Шиаргат Асайши кажется статуей имени себя. Ни тени эмоций не прочесть на чужом лице, — бессмысленный разговор, мы оба знаем, что нам суждено быть вместе. Так или иначе. Но мы оба слишком упрямы, чтобы просто признать свою привязанность. — Что ты хотела рассказать?

Он переводит тему, ничуть не стесняясь. Отстраняется, мгновенно вырывая хвост из моих пальцев, и тот тут же обвивается вокруг чужой ноги. Ловко.

Я не понимаю этого мужчину. Знаю, к чему он стремится, но. всё равно не понимаю.

Ярость, угрозы, шантаж. И тут же непробиваемое спокойствие. Это и пугает, и притягивает. Ведь знаешь, что он может быть совсем другим. Заботливым. Внимательным. Почти нежным.

Не даю шанса себе отступить и промолчать. Лишь отхожу к окну. Иллюзия расстояния между нами.

Чего ты хочешь? Чего жаждешь? Чего просишь? Когда сам с собой не в ладах.

— Мой император. Шиаргат, — поправляю себя, — не буду долго ходить вокруг и тянуть ящериц за хвост. Несколько недель назад, когда я впервые очутилась в вашем замке, и у меня возникли некоторые проблемы с родственниками после того, как краэнг выставил меня из спальни…

Скрежет зубов. Упоминание любого возможного соперника лишает саламандра равновесия.

— Тогда мне предложил помощь один ваш родственник.

Удивлён. Значит, это точно не продуманная им операция. Уже легче. Что ж, отвечать — так за всё и сразу.

— Надо сказать, что выхода у меня тогда не было. О сделке я сожалею, но и другого пути в сложившейся ситуации не существовало. Нормального, по крайней мере.

Я рассказывала всё сухо, коротко и лаконично. Предпочитала не заострять внимание на собственных чувствах. Сейчас они не имеют значения. Только факты.

А факты были невесёлыми.

— Вот брошь — передала запечатанный в конверт артефакт, потом без улыбки добавила,

— но я была бы признательна, если бы вы позволили мне воткнуть её в край вашей одежды. Снятой одежды. И, таким образом, сдержать клятву.

Шиаргат промолчал. Только золотые глаза недобро полыхали.

Темные, глубокие, яркие.

— Делай.

Короткий ответ. Только хвост с кисточкой притягивает взгляд, извивается в воздухе.

Распечатать конверт. Вынуть брошь — в перчатках. Не стану я трогать руками непонятный артефакт.

Верхняя накидка летит мне на колени. Тяжёлая. Ткань приятная, бархатная на ощупь. Булавка входит легко. И тут же озаряется багряным, неприятно-ядовитым светом.

— Что ж. С энгом Шиаррашем я разберусь, — кайсар кидает тяжёлый взгляд на свою одежду.

Короткий вздох. И он протягивает мне ладонь. Сильную мужскую ладонь со следами мозолей от оружия.

— Мне нужна ваша помощь, моя дорогая. Моей магии слишком мало.

Я задавила вопрос о настоящем краэнге. Если звать того не хотят — значит, причина есть. И я даже подозреваю какая.

— Не смотрите так выразительно, — мою ладонь он держит удивительно бережно и почти нежно, — у краэнга много других дел. Если у него находится время делать глупости — найдется и на всё остальное, — губы сложились в насмешливую улыбку.

— Не могу не согласиться, — ровно откликнулась в ответ, — однако, вы сами затеяли эту подтасовку. Неудивительно, что краэнг пошёл на поводу у эмоций. Думаю, он устал за столько лет держать их под жесточайшим контролем.

Нет, мне не было жалко настоящего Аргата. Все эти игры в подмены, поцелуи и преследования хороши только на экране да на страницах книг. Да, я никак не могла догадаться об этом с самого начала. Что поделать, не Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро. Но теперь, когда знаю… это не повод ссорить кайсара с единственным и самым верным союзником.

Есть и другие способы проучить наглеца.

— Вы его оправдываете? — искреннее удивление хищника.

— Нет, — отвечаю ровно, — мне лишь жаль, что его не приучили к тому, что не всё, что ты желаешь, можно получить. Поэтому я от всей души хотела бы, чтобы ваш брат нашёл свою пару. и ему пришлось бы за ней погоняться и почувствовать все неприятности, что он доставил мне, на собственной шкуре.

Взгляд саламандра. невольно стало приятно. Столько добродушной усмешки, теплого изумления и непритворного восхищения и благодарности там было.

— Вы мудры не по годам, — теплые губы касаются кончиков пальцев, — кажется, теперь я понимаю, насколько сам был не прав, моя госпожа, — ох эти искусительные нотки! Ласковое урчание сытого хищника, хитрого змея, которое стоит запретить законом!

Моя ладонь уютно тонет в чужой.

Черты лица Шиаргата заостряются, глаза сияют, источает золотистый свет кожа. И словно невидимый колпак накрывает сброшенную одежду. Под глазами мужчины пролегают тени, но он выглядит уверенным.

— Вот теперь они будут считать, что булавка всегда со мной.

Удовлетворенный выдох. Шипение.

— Поохотимс-ся.

Я смотрю, как он коротко отдаёт приказы, связываясь со своими вассалами. Как хищным азартом блестят глаза, как оживает бледная тень.

И вдруг понимаю, насколько сильно пророс этот мужчина в моём сердце.

Чтобы удержать его внимание от "моя пара" до "люблю" придётся очень постараться. Но и я больше не готова размениваться на мелочи. Мой дракон точно знает, что эта золоченая прелесть наша и никуда от нас не денется.

Я не мешаю. Сейчас это — не моя война.

Лишь чуть вздергиваю бровь, когда мы выходим в соседнюю комнату — так же явно предназначенную для деловых визитов.

Посетитель входит неслышно. Стремительный, гибкий, опасный. Он выглядит копией своего сына, только глаза не стальные, а тёмно-синие, и на лице — ни единой эмоции. Бездушный робот, оболочка от дракона. Коэрон Шакарт. Тот, кто потерял свою пару. Командующий армией.

Он обегает глазами комнату, обводит нас взглядом. Прожигает наши соединённые ладони

— на что кайсар лишь беззастенчиво усмехается.