— Заговор скоро будет обезврежен, не переживай. Больше подвергнуть тебя опасности я не позволю, — холодная ярость опасней любого гнева. А, что касается других наших, — тихий хмык, — договоренностей, то ты станешь моей невестой в тот же миг, когда я верну свою силу. Иначе связь просто не закрепится.

Прикрыл глаза. Дрогнули, раздуваясь, ноздри. Вот как понять, что у тебя на душе, мой дракон? Одно знаю — я за тебя горло перегрызу кому угодно. Такая она — верность тёмных?

— Ещё немного. Пара декад — и я представлю тебя не только всем своим ближайшим соратникам, но и всей столице. И всей стране!

Ладонь сжимается крепче.

Моя душа — душа русской девчонки. А мы не сдаёмся, когда выбираем своё. Неважно, дом ли это, мужчина ли… Я дождусь. И твоих чувств — тоже.

— Свет мой, — хриплый шёпот.

Мы горим и падаем, его губы, что пьют дыхание, завоёвывают, покоряют. Вырвать всхлип, занять нужную позицию, упрочить завоевание. Сладкое — так кружит голову, пальцы дёргают несильно пряди чужих волос, в груди рождается жар и ответный рык. Я не знаю, в какой момент мы оказываемся на самом краю. На парапете. И падаем, обнявшись, прямо в голубое небо.

Я не успеваю испугаться, как рядом вместо императора возникает огромный золотой дракон. Он лениво и гордо поводит золочёными крыльями, красуется, скалясь, демонстрирует блеск чешуи и острый хребет. На голове — тоже небольшие отростки. Наверное, моя дракона на его фоне совсем крошечная — одной лапой сгрести можно. Машу крылышками изо всех сил, чтобы не попасть впросак — зря, что ли, училась?

— Какая крошка! Маленькая, стальная! А какой красивый фиолетовый узор на хребте.

Эти восторги ввинчиваются прямо в мозг, чуть не сбивая с намеченного пути, но огромная золотая лапища бережно придерживает.

Задираю голову — над нами парит огромный серебристый дракон. Едва не больше самого императора.

— Начальник моей охраны, — кайсар в моей голове рычаще смеётся, — Верга, это моя пара и избранница, Найана Сарган. Охраняй её лучше, чем меня, — четкий приказ, — если с ней случится хоть что-то — то нечто непоправимое случится и с вами, — в голосе нет угрозы. Уверенность.

— Будет исполнено, мой кайсар. Для меня честь быть представленным Госпоже! — серебристый вытягивает шею, будто склоняясь.

А потом его чешуя словно мигает, идёт волнами — и он становится сначала совсем прозрачным, а потом и вовсе растворяется в синеве.

Вот как, значит, охраняют императора?

Не помню, сколько мы летаем, не запоминаю, о чем именно мы говорим. Только счастье остаётся на душе, впечатывается намертво, запечатлевается, заставляя раз за разом переживать неведомую до этого вспышку эйфории. Счастья. Ощущение безбрежного, полного единения, когда не с полуслова — с одного веления души тебя понимают.

И меня действительно понимают. Подхватывают легко воздушным потоком, когда крылья окончательно устают, и мы возвращаемся во дворец, на ту же террасу.

Кажется, мы успели обсудить и текущее состояние заговора, и возможную невиновность Майры — ведь она не могла ослушаться приказа отца, и то, кто мог бы оказаться главным действующим лицом (тут предполагала я, а вредный драконище упорно молчал).

Превращаются драконы, сохраняя одежду. Это, несомненно, плюс.

Но вот то, что я сейчас и хвостом, тьфу ты, то есть рукой шевельнуть не способна…

— Ванная. Перекус. Потом тебя проводят в Академию. Очень прошу — не покидай её без большой надобности.

Шиаргат смотрит болезненно внимательно, и эти тёмные тлеющие искры в глазах саламандра мне не мерещатся.

Не получится никогда стереть эти нотки прошлого, идущие из глубины души, но в моих силах сделать так, чтобы он не волновался за меня. Хотя бы это. Когда я стала мыслить так? Знала бы его чуть хуже — подумала бы, что приворот. Но приворот кайсара не спасёт, нет. Ему истинные чувства подавай. Жадина.

Говорю это про себя с нежностью. Тихо слежу за тем, как он отдаёт короткие приказы прислуге.

Смотрю на гордый чеканный профиль, на чуть небрежно растрёпанные волосы, на мерцающие силой глаза.

Ещё немного — и закричу "моя прелесть". Да и в пещеру бы заперла — нечего всяким там на моё любоваться!

Это замашки тёмных драконов?

— Госпожа, позвольте помочь?

Две хорошенькие горничные успешно избавляют меня от липкой потной одежды и помогают опуститься не в ванную — в целый бассейн. В прошлый раз я была в других купальнях. Эта гораздо уютнее. В дальнем конце бассейна стекает небольшой искусственный водопад. Там виднеется незнакомая зелень. Красивая плитка на стенах. Множество душистых настоев, мыло десяти видов, гребни, шампуни.

В какой-то момент я полностью растворяюсь в счастье вот такого восхитительно бережного купания.

И прихожу в себя только тогда, когда вместо касаний служанок и лёгкого массажа головы, чувствую буквально прожигающий мужской взгляд.

Кайсар стоит в дверях. Его глаза пылают расплавленным золотом, дрожит вертикальный зрачок. Мужчина не приближается. Его рубашка расстёгнута, на груди виднеются капли воды. Волосы тоже чуть влажные. Наверное, я купалась слишком долго — вон и служанки уже вышли, а я замечталась.

На щеках вспыхивает румянец — наверняка уже везде опаздываю. Руки под водой предательски подрагивают. Хорошо, что пена скрывает тело, но… вон голое колено — его точно видно. Огненное пылающее лицо к таким же рыжим волосам наверняка не идёт. Прямо семейство Уизли — вспоминаю старый фильм и тихо хмыкаю про себя. Никогда не понимала, что Поттер нашёл в Джинни.

Глупые мысли — попытка отвлечься. Красный цвет переползает на шею. Мне жарко, стыдно, возбуждающе.

— Закрой глаза, — от хриплого шёпота кидает в дрожь.

Почему я всё-таки это делаю?

Может.

Голова становится тяжёлой, все мысли суматошно разлетаются. Сильные длинные пальцы ложатся на виски, массируя. Он не делает ничего предосудительного. Только вот я ощущаю спиной горячее дыхание. Я знаю, что сейчас его лицо совсем близко, а пальцы рисуют узоры на спине. То и дело они пытаются подползти к груди. Кожа чувствительна и податлива, и с губ срывается тихий шёпот, стон, который дракон выпивает, жадно повернув мою голову и прижавшись к губам. Это не поцелуй — штурм. Крепость только и успевает, что выбросить белый флаг.

Летят брызги, моча чужую рубашку, он перемещается, стоя на бортике уже передо мной на коленях.

Я могу придумывать себе всё, что угодно, но подделать это.

— Моя. На троне, в постели, в бою. Моя пара, мой свет. Моя радость.

Жадный счастливый взгляд.

Как будто нет ни опасности, ни прошлого, ни будущего. Только этот момент.

Его руки касаются плеч, сползают ниже, обнимают, гладят, будоражат до звёздочек перед глазами, до искр, до желания наброситься на кого-то немедленно!

В чужих янтарных глазах не страсть сейчас, не безумие желания — благоговение.

Это отдается сладкой дрожью, тело хочет раствориться в невыносимом наслаждении, смешанном с горечью и опаской, но меня уже отстраняют от желанного жара.

Глаза саламандра сверкают исступленной почти одержимостью, по телу ползёт чешуя, вздуваются тонкие венки, выдавая нечеловеческое напряжение.

— Не сейчас… нельзя, Ная! Прости…

Он рассыпается золотыми искрами — сбегает, оставляя, зараза такая, распаленную обещаниями пару в остывающей воде.

Но, вместо того, чтобы злиться, я смеюсь — полной грудью, от души. Наверное, это немного истерика, но скопившееся напряжение выходит, и возвращаюсь я в общую гостиную уже одетая, причесанная и успокоившаяся. В чём-то он совершенно прав. Сейчас отнюдь не время.

Только щёки иногда предательски алеют.

Дракона же внутри наших игрищ вообще не понимает — она ещё для них слишком мала и неопытна.

Время проходит отлично. За интересными разговорами я забываю и своё смущение, и намерение разобраться с кое-кем излишне наглым.