Должно вспомнить, что наше антинациональное, европейничающее движение, в том числе так называемое либеральное и «освободительное», отметили себя своеобразной чертой «фальсификаторства», подделки чужих этикеток как средства борьбы. Движения глубоко национальные этого никогда не делают. Лютер, восставая против папизма, не прикрывался названием «истинного паписта», а шел честно и прямо, как некоторая новая сила. Французская революция, стремясь низвергнуть монархию, не прибегла, как у нас, к искажению понятия «Верховной власти», а просто перенесла Верховную власть на народ. У нас же всюду подделка. Идут против Христа и называют себя будто бы исполнителями заветов Христа. Идут против Православия и называют себя «истинно православными». Идут против Царя и сочиняют для отнятия у Него власти разные подделки как искажение понятия о «Самодержавии», о «Верховной власти». Эта лживость и фальсификаторство, признак внутренней слабости, могут действовать тем успешнее, чем меньше у нас сознательности в религии, государственном праве или в отношении тех или иных принципов. Преобладание инстинктивности в национальном движении делает и его легко доступным таким преднамеренным искажениям врагов.

Не упоминаем уже об искажениях непреднамеренных, как, например, перенос к нам формулы «Россия для русских». Есть народы, для которых такая формула действительно национальна, вытекая из самого духа их и из обстоятельств их истории. У нас же трудно даже понять, какую именно программу способна дать подобная формула, притом же взятая напрокат у иностранцев. А между тем программы, вытекающей из содержания русского духа и из условий русской истории и жизни, у нас не видно и не видно. Точнее говоря, такие программы имеются, но лишь как достояние отдельных мыслителей, не входящее в массовое и партийное сознание.

Вот для того, чтобы иметь будущее, чтобы стать движением прогрессивным и спасительным, современный национализм должен прежде всего развить в массах то понимание, ту русскую самосознательность, какие имеются до сих пор только среди отдельных мыслителей, и в этом отношении непременно разъяснить массе общества и народа самое понятие о «национализме».

В действительности это понятие и принцип в высшей степени ясные и сводятся к тому, чтобы мы были самими собой. Нация, народ, как и отдельный человек, имеет свой особый характер, как бы свою, метафорически выражаясь, личность. Этот характер создается и племенными свойствами, и обстоятельствами исторического бытия народа, его собственными трудами над своим устроением, его работой нравственной и умственной и т. д. Национализм есть принцип, согласно которому мы должны жить сообразно этим своим национальным чертам, ибо только создавая жизнь, с ними сообразную, мы можем руководить ей и жить счастливо, можем работать энергично и производительно, возвышая свою нацию и в ее работе давая кое-что полезное для человечества вообще. Для тех, кто понимает это содержание принципа национализма, совершенно ясно, что мы можем быть националистами лишь постольку, поскольку проникнуты знанием и духом своего исторического бытия, знанием и духом своего народа в его прошлом и настоящем, знанием и духом своих вековых учреждений и всего, что нашей нацией вырабатывалось. Вот только будучи таким образом русскими по духу и содержанию, мы способны национально создавать свое настоящее и свое будущее.

Еще в начале текущего года нам приходилось говорить о Всероссийском Национальном Союзе, отмечая тот шаг вперед, который русская политическая мысль сделала в нем сравнительно с программой «октябристов». Но если программа Всероссийского Национального Союза заключает в себе симпатичную попытку к жизненности, то наряду с этим нельзя не отметить и слабых сторон, составляющих несомненное наследие «октябризма». Именно в силу того хорошего, что пробивается в националистическом движении, необходимо желать ему освобождения от остатков этого мертвящего наследия.

В программном отношении он так объясняет свои задачи: «Всероссийский Национальный Союз имеет целью содействовать: а) господству русской народности в пределах Российской Империи; б) укреплению сознания русского народного единства; в) устройству русской бытовой самопомощи и развитию русской культуры; г) упрочению русской государственности в началах Самодержавной власти Царя в единении с законодательным народным представительством».

Если мы сравним эту программу с исходным положением Союза 17 октября, то в ней виден большой шаг вперед. Во-первых, Национальный Союз берет своим исходным пунктом нечто бесспорное и способное к самоопределению и развитию, именно русскую национальность. Понятно, что для Русского народа главным делом является он сам, а следовательно, партия, берущая исходным пунктом развитие и укрепление русской национальности, тем самым закладывает себе возможность связи с могучим политическим фактором. Насколько случайна и лишена незыблемости партия, берущая за основу какой-либо отдельный законодательный акт, способный по самому существу быть измененным другими актами той же или иной власти, настолько же прочна основа народности.

Но если эта основа очень реальна, то тем более требуется сколько-нибудь ясное сознание ее содержания. А этого-то мы и не находим в программе. Так, например, бросается в глаза безусловное умолчание программы Союза о каком бы то ни было религиозном элементе. Не только в истории, но и в современности Русского народа этот элемент имел и имеет огромную роль. Как же к нему относится Союз? К чему зовет он своих членов в отношении веры и Церкви? Об этом ни звука.

Всякий, помнящий русскую историю, а особенно переживший лично такие великие минуты русского самосознания, как царствование Императора Александра III, не удовлетворится и задачей господства русской национальности «в пределах Российской Империи». Что такое «пределы Российской Империи»? Точность формулировки требует господства не на «территории», а в государстве, во всех пределах его власти или влияния, а не на одной какой-либо территории.

Нельзя также удовлетвориться стремлением к единению или к развитию самосознания, если мы не указываем, на чем же русским единиться. А в программе мы не видим ни одного характеристического признака русской национальности. Это, с одной стороны, странно, ибо неужели же за тысячу лет жизни Русский народ не проявил ни единой своеобразной черты, которая бы сама по себе должна была входить в программу русского национализма? Неужто так бессодержательна русская нация? Неужели Союз думает, что она родилась на свет только 17 октября 1905 года? Если да, то господство такой нации, хотя бы и только «в пределах Империи», не оправдывается пока общечеловеческими принципами, а следовательно, и незащитимо принципиально. Если же русская нация имеет какие-либо самобытные, выработанные ею начала, то как же не говорит о них ничего Союз, ставящий своим знаменем русскую национальность?

Итак, программа выходит туманная, бледная.

Но ее общая бледность в пункте «г» пытается превратиться в нечто с определенным цветом, и вот именно на этом ярче всего обнаруживается нечто чисто «октябристское». Оказывается, что член Союза должен охранять и Самодержавие Царя, и обязательное для Него «единение с законодательным народным представительством».

Но что же такое «Самодержавие», если оно ограничено обязательным «единением» с чьей бы то ни было законодательной властью? Правда, что у нас ныне закон гласит нечто в этом роде. Но программа и закон — дело разное. Закону мы обязаны подчиняться, каков бы он ни был. Переменится закон, будем подчиняться другому. Программа же партии составляется и воспринимается нами добровольно, по нашему собственному разуму, и ее противоречия не имеют никаких оправданий.

Мы не спрашиваем от закона того отчета, который непременно должны спрашивать у программы партии. А потому всякий неизбежно спросит у Национального Союза: что же он разумеет под Самодержавием, ограниченным законодательной властью представительства, и как мы должны разбираться в вопросе о подчинении этим двум властям, если они окажутся не «в единении»?