В настоящем же случае, то есть в Манифесте 3 июня 1907 года, мы находим в высшей степени знаменательное выражение, изъясняющее, в каком смысле правительство должно было понять и изложить Высочайшую Волю 17 октября 1905 года. Манифест 3 июня именно выражает, что требуемые изменения «не могут быть проведены обычным законодательным путем чрез ту Государственную Думу и т. д.». Вследствие этого и понадобилось действовать путем «исторической власти Русского Царя», то есть, другими словами, путем непосредственного действия Верховной власти.

Итак, мы видим, что в мысли Законодателя имеется не один, а два пути законодательного действия: один — обычный, другой — чрезвычайный. Ни один из Манифестов, на основании которых правительством была произведена кодификация 1906 года, не отрицает этого, вся же совокупность их подтверждает, что устрояющая мысль Верховной власти была все время такова, какой с наибольшей ясностью выразилась в Манифесте 3 июня. Между тем правительство, на которое было возложено осуществление Верховной Воли, развило в величайших подробностях только обычный путь законодательства и закрыло почти до незамечаемости существование чрезвычайного пути, особенно посредством самой недопустимой редакции статей 7, 11, 84, 86[139], 87. Неудовлетворительное изложение сих статей получает особенно вредное значение при чрезвычайной краткости и неразвитости упоминания о существовании Верховной власти, причем и при этом упоминании (статья 4) исключено без всяких оснований и без всякого на то права наименование «неограниченный», имевшееся в прежних Основных законах.

В статье «Характер нашей современной Верховной власти» (Московские Ведомости, № 233) было выяснено, что учредительная Высочайшая Воля при реформе высших государственных установлений была кодифицирована, очевидно, неточно.

Все указанные в № 233 Московских Ведомостей действия правительства по исполнению Высочайшей Воли составляли, без сомнения, в данном случае важное упущение по службе, но, будучи покрыты Высочайшим утверждением произведенной кодификации, в настоящее время составляют простое достояние истории и личной биографии господ министров того времени. Тем не менее это достояние истории тяжко давит на нашу современную государственность и производит весьма опасные последствия, вследствие чего произведенная в 1906 году работа по составлению Основных законов, как сказано в № 233 Московских Ведомостей, настоятельно требует пересмотра и исправления.

Тяжелый вред, производимый неудачной формулировкой в законах способов законодательной работы, главнейше состоит в том, что как в гражданах, так и в самих правительственных установлениях исчезает ясное сознание прав Верховной власти, а это равносильно недоумению относительно того, какое учреждение является носителем Верховной власти.

Хотя при тщательном юридическом анализе Высочайших Манифестов, относящихся к новым государственным установлениям, никаким недоумениям относительно Верховной власти, так же как и относительно ее прав, — нет места, но в Основных законах 1906 года эти важнейшие исходные пункты государственности изложены столь сбивчиво, что ныне вся Россия разбилась на враждующие партии, спорящие имен — но по вопросу о Верховной власти. Сами учреждения, такие как Государственная Дума и Государственный Совет, полны теми же разногласиями, которые являются существенным препятствием для исполнения ими Государем Императором указанной работы. В этих установлениях, как и во всей России, существуют многочисленные сторонники мнения, будто бы власть Государя Императора уже ограничена, и будто бы истинное седалище Верховной государственной власти составляет совокупность трех учреждений: Государственного Совета, Думы и Самого Государя Императора. Такое учение входит даже в учебники для юношества и составляет предмет расследования юристов даже в официальных изданиях (например, Нольде — «Очерки русского конституционного права»[140]). Так как с этой точки зрения права Государственной Думы как составной части парламента кажутся недовершенными, то в этом учреждении является стремление довершить их. Это производится и шумными протестами первых двух Дум, и путем постепенного расширения своих прав на почве бюджетной. Законодательная работа третьей Думы ярко характеризуется этим стремлением постепенного доразвития этой «палаты» до составной части Верховной власти. Наибольшая часть сил и времени потрачена этим учреждением не на действительную работу, Государем Императором указанную, а на внутреннюю борьбу за власть.

В самой стране то же убеждение в состоявшемся ниспровержении прежней Верховной власти и в необходимости выработки какой-то иной на ее место поддерживается многочисленными и влиятельными партиями, производя жестокие раздоры сторонников этого убеждения с людьми, стоящими за Верховную власть Государя Императора. Чрезвычайно многочислен стал слой людей, которые, будучи сами по себе сторонниками Верховной власти Русского Царя, под влиянием кажущегося смысла Основных законов 1906 года полагают, что Сам Государь Император пожелал ограничить Свою Верховную власть и передать часть ее народным представителям. Все лица, разделяющие такое заблуждение, считают себя обязанными отрицать Царское верховенство из повиновения Воле Самого Царя.

В таком смутном состоянии умов, среди таких повсеместных споров и недоумений относительно Верховной власти нашего государства современная Россия не в состоянии успокоиться и приняться за мирную культурную работу. Напротив, все вообще ждут дальнейших событий и готовятся к борьбе. Она, без сомнения, и разразится снова, если не будут приняты меры, чтобы ясным изложением в законе основ ныне введенного строя устранить всякие недоразумения и прекратить борьбу партий за власть, предполагаемую ими как бы вакантной или полувакантной.

Государь Император в течение последних двух лет был, как известно, осыпан множеством прошений за бесчисленным количеством подписей с постоянными мольбами о восстановлении Своей Верховной власти, об уничтожении Думы и т. п. выражениями недоразумений относительно смысла Основных законов 1906 года. Между тем разъяснение этих недоразумений путем исправления текста смущающих Россию статей этих законов далеко не затруднительно и составляет задачу скорее кодификационную, чем законодательную.

Государь Император, когда это оказалось необходимым для блага России и для исполнения Его предначертаний, Своей собственной Волей изменил закон о выборах в Государственную Думу и ввел на его место новый. То же изменение, которое требуется для прекращения нашей междоусобицы сделать в тексте Основных законов 1906 года по вопросу о Верховной власти, не было бы ни отменой старых, ни введением новых законов, а лишь разъяснением истинного смысла правительственного строя, Волей Верховной власти в России устанавливаемого.

Это вовсе не есть такая задача, которую бы требовалось проводить через законодательные учреждения. Мысль Государя Императора, все время пребывавшего единственной учредительной силой, не может быть им известна, и толки об этом в Думе и Совете могли бы представлять лишь несколько соблазнительное зрелище. Мысль Верховной власти, неясно и с видимыми ошибками изложенная в Основных законах 1906 года, может быть раскрыта в точности только Самим Государем Императором, и это обстоятельство в то же время весьма упрощает исполнение потребности, о которой идет речь.

Инициатива пересмотра Свода 1906 года и содержание его исправлений может определяться единственно учредительной Волей Верховной власти. Посему бесполезно было бы выступать с какими-либо по этому поводу проектами законов. Но для общественного мнения страны весьма важно выяснить то обстоятельство, что пересмотр Свода 1906 года составил бы не «coup d’étât», как выражаются «кадеты», а работу почти чисто кодификационную, так как все элементы для этого уже имеются в содержании нашего материального права.