Чувствую как Авдеев подходит сзади — не по шагам, а по тому, как ощущается его тепло.

Если он меня сейчас потащит на эту здоровенную кровать и будет жарить все выходные — ок, я не против, совершенно.

Слышу, как совсем близко уверенно и спокойно бьется его сердце, а мое словно заяц выскакивает — наверняка слишком очевидно громко.

— А ужин и завтрак… в постель? — все-таки не выдерживаю и первой нарушаю тишину.

— Ужин на террасе на крыше, коза. Завтрак в номер или… как захочешь.

Я безумно хочу секса с ним.

Но… счастливо лыблюсь из окна всему миру.

Она стоит у окна, распахнув створки, и вдыхает ночной воздух.

А я стою сзади, разглядываю силуэт на фоне темнеющего неба, тонкую шею, на изгиб спины.

Хочу ее. Здесь. Сейчас. Опереть на подоконник, надавить на поясницу, чтобы прогнулась так, как люблю — и чтобы покричала подо мной, так, как умеет только она. Не пошло, как в порнухе и как иногда любят орать женщины, почему-то думая, что это пиздец как возбуждает, а по настоящему, так, что я ловлю ее крик ладонью, когда сжимаю горло.

Делаю шаг назад, понимая, что расстояние между нами играет против моего терпения, еще раз оглядываю номер — слишком пафосно, как на мой вкус, но это, типа, самое лучшее место в Венеции и самое романтичное. Крис нравится — ок, а мне однохренственно, где спать.

Полчаса спустя мы поднимаемся крышу. Кристина так близко, что ее запах все время щекочет мой нос. Не уверен, что она в полной мере осознает, насколько сильно натягивает струну моего терпения, но мне придется проявить чудеса терпения и выдержки, чтобы не нарушить наше «еблей мы ничего не решаем».

Шелк блузки такой тонкий, что липнет к ее коже, и я почти физически вижу твердеющие под тканью соски.

Супер. Я в ахуе, потому что не помню, когда меня в последний раз настолько вело от женщины, а моя внутренняя скотина скалится и пускает слюну. Кто из нас к концу вечера будет контролировать поводок — большой вопрос даже для привыкшего планировать все наперед меня.

Террасу на крыше я забронировал полностью на весь вечер, чтобы кроме нас здесь никого не было. Люблю европейский сервис за то, что за любой абсолютно вопрос здесь можно решить деньгами — вопрос в сумме. А самое главное — никаких неприятных сюрпризов, типа того, что «терраса ваша, но вот тут туристы…». В Штатах с этим дела обстоят ненамного, но хуже.

Даю Крис первой пройти вперед оценить обстановку — цветы, музыка (понятия не имею откуда, но от музыкантов я отказался) и вид на лежащий у наших ног город.

Я нифига не романтик, но впервые сгонять в Венецию стоило именно вот так.

— Это для нас? — Кристина почему-то тушуется, кивая в сторону красиво сервированного столика.

Она снова в этом своем образе — «я маленькая девочка, я не достойна». Это бесит невероятно, потому что если бы я не понимаю, где тот чертов тумблер которые переключает ее настроение из нормального — вот в это. Здесь я реально иногда теряюсь, не понимая, какое слово ее успокоит, а какое — захлопнет еще сильнее.

— Вся крыша наша, Крис, располагайся.

— Это не слишком? — она плотнее сжимает губы.

— Нет. — Отодвигаю для нее стул, помогаю сесть и откупориваю вино.

Она приклеивается взглядом к бокалу, куда наливаю примерно на треть, еле слышно благодарит.

Ждет подвоха.

Заметил это за ней еще в нашу «первую попытку».

Обычно с женщинами все довольно просто — делаешь ей хорошо, не триггеришь разными заебами, делаешь так, чтобы ее потребности и хотелки были закрыты — и все ок.

Барби — вообще противоположная история.

Она как будто не может существовать в плоскости «нормальности» — ждет подвох, а когда я откровенно не даю поводов — придумывает их сама, доставая как фокусник достает кролика из абсолютно постой шляпы.

— Расслабься, коза. — Откидываюсь на спинку стула, салютую ей своим бокалом. Толкать тост за ее двадцать семь не буду по вполне понятным причинам.

Она отзывается, делает маленький глоток. Говорит, что вино очень вкусное. Почему-то краснеет и становится непривычно немногословной.

Что, блин, опять не так?

Официант помогает с нашим ужином — ризотто с чернилами каракатицы, карпаччо, сибас. Кристина ест очень осторожно, маленькими порциями. Пьет. В какой-т момент замечаю, что приподнимает — и с облегчением, как будто избавилась от тяжелой ноши, опускает плечи.

Все это время я молчу, так что логично — она опять воюет с тараканами в своей голове.

Делает еще один глоток, поднимает на меня взгляд — и облизывает губы.

Я понимаю, что обстановка к этому не располагает, но член в штанах все равно дергается.

Зеленые глаза распахиваются чуть шире.

— У меня был настолько жалкий вид сегодня утром, что ты решил привезти меня сюда? — И, блять, улыбается. — Или просто хочешь красиво бросить?

Даже если бы у меня в планах действительно было что-то такое — хотя с чего бы?! — и я озвучил вслух наше расставание — уверен, Барби бы просто поблагодарила за все, встала и ушла. Потому что она сильная, со стержнем и умеет держать удар, даже вопреки отборному террариуму в голове.

— Я привез тебя сюда поужинать и позавтракать. — Напоминаю себе, что старше, что у меня больше терпения и стальные яйца. Она предупреждала, что будет сложно и что может выесть мой мозг чайной ложкой, а я в здравом уме сам под этим подписался. Так с хуя ли теперь давать заднюю? — Если тебе не нравится, можем заказать что-то другое. Если хочешь домой — не вопрос, можно вернуться.

— Нет! — Она так энергично трясет головой, что волосы рассыпаются в разные стороны и легкий порыв ветра бросает мне в лицо их запах. — Ты… правда ничего такого не планировал?

— Даже в мыслях не было. — Фокусирую внимание на ее лице, на том, как дрожат ресницы. — И, Крис… Ты выглядишь иногда смешно, иногда так, что тебя хочется прибить, но я никогда не видел, чтобы ты выглядела жалко.

Кристина снова расслабляется — но теперь как будто окончательно.

Подается вперед, секунду медлит, а потом ставит локти на стол, подпирает ладонями подборок и смотрит на меня из-под ресниц.

— И так, как вам Венеция, господин очень важный крутой перец? — В ее голосе появляются игривые нотки.

— Думаю, мне здесь понравится, — отпиваю вино, хотя скорее просто смачиваю губы. Алкоголь. — вообще не моя история, тем более такой.

— Уже не боишься, что что-то будет отвлекать, ммм? — Наклоняется. Блузка распахивается. Я вижу начало ложбинки, тень между двумя сочными полушариями. Конечно же, делает это абсолютно намеренно.

— У тебя хорошо получается, коза — мне уже почти приятно. — Конечно, откровенно жру глазами то, что она подставляет. Мы не трахаемся, но пускаем друг на друга слюни, и хоть все чаще это доставляет почти физическую боль, было бы страшным лицемерием сказать, что мне не нравится эта игра.

— Когда ты заказал кольцо? — атакует без предупреждения следующим вопросом.

— В первых числах января. — Не вижу смысла это скрывать.

Вижу по глазам, что вопросов на эту тему у нее еще уйма, но она с ними не спешит. Или не решается. Вместо этого вытягивает руку перед собой, растопыривает пальцы и любуется на кольцо под разными углами. Рад, что оно ей нравится — оно стоило мне буквально порванной жопы, потому что попасть к этому французскому снобу-ювелиру оказалось задачей на выживание. А потом он еще час доканывал меня вопросами для кого кольцо, а кто она, а кто я, и что мы такое, по моему мнению. Сказал, что только так сможет поймать необходимое настроение. Хотя по-моему, «необходимое настроение» пришло к нему после моих слов о том, что цена не имеет значения.

— Оно просто совершенное, — говорит Барби, радуясь как маленькая. Ловит мой задумчивый взгляд и снова торопливо складывает ладони. — Веду себя как ребенок… Просто… Это все шампанское и вино — гремучая смесь. На твоем месте я бы радовалась, что я до сих пор не ору ничего с крыши!