— Это была ее идея.

Кристина становится серьезнее.

— Отвечать сейчас совсем не обязательно. Но лучше не сильно затягивать, что бы я мог…

— Я согласна, — не дает мне закончит. — Ты абсолютно прав — мы его никак не поделим.

Вот так просто? Без капризов? «Согласна» — и все?

— Завтра все в силе? — спрашивает она, снова в спину, когда я уже кладу ладонь на ручку двери. — Я насчет собеседования с нянями. Я подготовила каверзные вопросы.

Мысленно скалюсь.

Что, малыш, тоже не хочешь, чтобы я уходил? Не знаешь, как задержать?

— Да, Кристина, все как договаривалась, — бросаю через плечо, потому что еще один взгляд на нее в этих долбаных шортах может реально обернуться катастрофическими последствиями.

Уже в машине за каким-то хером открываю браузер и, стараясь не анализировать, вбиваю в поисковую строку: «Когда можно заниматься сексом после родов».

Воздух в нашем маленьком магазинчике густой и теплый, он пахнет свежесваренным кофе, имбирными пряниками, которые Оля испекла сегодня утром, и едва уловимым, землистым ароматом обожженной глины. За окном — хмурое декабрьское небо, а у нас, внутри «Двух из ларца» — довольно многолюдно и жИво, как для такого небольшого пространства.

Полки, еще утром ломившиеся от посуды, стремительно пустеют, превращаясь в элегантные, но сиротливые подставки. Люди толпятся у небольшой фотозоны с крафтовым декором, которую мы с Олей, без преувеличения, «допиливали» буквально весь вчерашний день. Она довольно простая, но, поставленная в стратегически важном месте, дает красивый свет для фото. Наши посетители смеются, делают селфи и тут же отмечают нас в сторис, и от каждой новой отметки мой телефон вибрирует в кармане, как сумасшедший.

— Крис, у нас почти все раскупили, — шепчет мне на ухо Оля, пробираясь сквозь толпу с подносом пустых чашек. Ее щеки горят, а в глазах плещется смесь паники и чистого, незамутненного восторга. — Большие тарелки помнишь?

— Дай подумать… — Делаю вид, что и правда вспоминаю, хотя на самом деле прекрасно понимаю, о чем речь. — Это ты о тех тарелках, которые «Крис, они кривые, их никто не купит»?

Оля закатывает глаза и улыбается с видом: «Ну прости, прости!»

— Я только что продала последнюю. Девушка сказала, что видела ее у какого-то фуд-блогера и караулила наше открытие каждый день, потому что ей срочно понадобилась такая же!

— Это, наверное, была Катя, — улыбаюсь, забирая у нее поднос, чтобы переставить его на стойку. — Я отправила ей сет на прошлой неделе. Она обещала приготовить в нем свой фирменный тыквенный суп.

— Ты ведьма, Таранова, — стонет Оля, прислоняясь лбом к моему плечу. — Настоящая ведьма. Я думала, мы будем сидеть здесь до Рождества и продадим в лучшем случае пару чашек. А мы… мы, кажется, сделали это.

— Мы сделали это, — подмигиваю, в глубине души, наверное, чувствуя еще большее облечение, чем она, потому что в последние дни перед открытием мне вдруг начало казаться, что ничего не получится.

Мы стоим так несколько секунд посреди этого хаоса, две уставшие, но абсолютно счастливые хозяйки маленького магазина, который вроде бы не найти без компаса, но в котором в первый же день — аншлаг. По моим венам растекается тепло. И радость, но не от успеха, а от осознания, что я именно там, где должна быть.

Последние две недели пролетели, как смазанный кадр в ускоренной съемке.

Вот мы прилипаем друг к другу на моей кухне, обмениваемся пошлостями, совсем как в прошлой жизни — а потом марш-бросок: собеседование, короткий деловой разговор — и нас разносит в разные стороны, как после взрыва Сверхновой.

Тишина, изредка нарушаемая короткими сообщениями и еще более короткими звонками по делу — на выходные Вадим снова забирает Марика, но из-за народа в доме (няня, Наталья, Галина Петровна) мы даже толком не можем поговорить. Ограничиваемся короткими формальными «привет-привет, пока-пока».

Но закипевшая между нами взрывоопасная смесь, все равно плотно торчит у меня под кожей. А его слова преследуют шлейфом не случившейся близости, недосказанности и непрекращающихся фантомных: «А вдруг только я одна все время об этом думаю?» Я просыпаюсь посреди ночи с отчетливым ощущением тяжести его руки в моих волосах, его горячего дыхание на моих губах. Понимаю, что с этими мыслями нужно что-то делать, иначе они сожрут меня изнутри, но… все равно даю им волю. Потому что, блять, я от них кайфую.

Хотя все же запрещаю себе думать о том, что гинеколог еще в прошлую пятницу благословила меня на «половую жизнь, но потихоньку».

Держаться помогает только работа. И Елена Павловна — няня Морковки. Она оказалась не просто сокровищем — она стала тихим ангелом-хранителем нашего с Марком мира. Спокойная, мудрая, с теплыми руками и просто невероятных размеров терпением. С ее появлением в моей жизни снова появился воздух. Теперь я могу оставить на нее Марка на несколько часов и не изводить себя тревогой. Я знаю, что мой сын в надежных, заботливых руках.

Именно благодаря ей мы с Олей смогли совершить это чудо — за две недели превратить пыльную стройку в уютное, живое пространство. Именно благодаря ей я теперь бегаю в бассейн и на йогу. Я снова чувствую гибкость и силу своего тела, и уже присматриваюсь к маленьким гантелям. Для начала. Но зато Марк стал моим постоянным спутником в разных кафе, где я теперь время от времени работаю — просто, потому что мне нравится, когда вокруг мелькают люди и меняется картинка за окном. Кого-то это, может быть, раздражает и мешает сосредоточиться, а меня вдохновляет и напитывает особенной энергией. Так что, пока Марик спит рядом в коляске, его сумасшедшая мамочка строчит очередной план продаж, рекламы и в перерывах успевает еще сделать пару эскизов собственноручно слепленых глиняных шедевров.

— Земля вызывает Кристину, — Оля легонько щелкает пальцами у меня перед носом. — Ты где витаешь? Устала?

— Немного, — признаюсь я. Прошлую ночь почти не спала.

Колокольчики над дверью мелодично звякают, мы с Олей тут же хором поворачиваем головы и «надеваем» радушные улыбки. Но это не новый покупатель.

Вместе с порывом холодного воздуха в магазинчик заходит курьер — высокий парень в форменной куртке. Хотя, правильнее было бы сказать, что сначала входит букет, который он крепко держит двумя руками.

И это… точно какая-то фантастика, потому что ничего такого я в жизни не видела.

Даже в пинтересте.

Это не букет — это целое розовое облако из очень крупных полураскрытых бутонов, больше похожих на чаши из тонкого, полупрозрачного фарфора. Их штук двадцать, наверное, но они настолько крупные, что букет кажется просто гигантским. И при этом загадочным образом остается супер-нежным.

— Кристина Таранова? — спрашивает курьер, почему-то глядя сразу на меня.

Слегка заторможенно киваю. Он протягивает букет, и я с трудом удерживаю его в руках. Он тяжелый, а стебли, толстые и упругие, холодят кожу. От бутонов тянется ненавязчивый, но выразительный аромат чистоты и свежести — и ничего больше.

Шум в магазине на мгновение стихает, потому что этот букет определенно заслуживает такого пристального внимания. Он как инопланетянин — контрастирует с нашей снежной реальностью.

Оля заглядывает мне через плечо, ее глаза размером с блюдца.

— А-хре-неть… — озвучивает свои и, заодно, мои мысли тоже. — Лотосы, Крис? В декабре, блин?!

В переплетении стеблей нахожу маленький элегантный конверт, а внутри — карточку из тисненого картона: «Поздравляю с открытием».

Подписи нет. Она и не нужна.

Мое сердце сначала останавливается, а потом начинает биться так сильно, что даже тяжелые головки бутонов начинают раскачиваться.

Вадим.

Но, блин, он же в Штатах. Хотя, когда его это останавливало?

У него какая-то очередная сделка на миллион, войнушка с конкурентами и бесконечные перелеты. Он должен вернуться только в воскресенье. Мы вообще уже три дня в режиме тотальной тишины — он работает, я работаю, Марк в порядке и, вроде как, нет повода даже для вежливой переписки.